— То-олька!
— Сейчас! — привычно откликнулся Толька, подбирая с земли ведро. — С тобой, Помидоркин, не столкуешься…
— Ступай домой! — доносился крик в открытую форточку.
— Мать разоряется, — сказал Толька. — Так помните, ребята, договорились, завтра поедем на Острова! Мать уйдет на работу, мы и двинем. Тритонов половим.
— Ладно, ладно! Договорились, — отозвались приятели.
— И я поеду, — вставил Коля робко, готовый услышать: «Куда тебе? Мальков не берем». Всегда так бывало.
— То-олька! Уши надеру!
Уже приладившись бежать, Толька посмотрел на Колю.
— А что ж! Пусть едет. — И, на бегу оглянувшись, крикнул: — Не проспи, Редискин, ждать не будем!
Взволнованный необычными происшествиями, Коля поспешно уселся за уроки, и тут вернулась мама. По грязным ботинкам сына она тотчас догадалась, что он нарушил запрет и бегал во двор. Но рассердиться не успела. Коля кинулся к ней и с жаром принялся рассказывать о Николае Ивановиче.
— Да что же обо мне писать? — удивилась мама. — Уж тогда про Стешу Карманову лучше написать, она без отрыва от производства техникум кончает… — Мысли мамы приняли совсем другое направление, она накрывала на стол, резала колбасу и все время говорила про свой завод, а про Колины ботинки забыла.
— И вот что он мне подарил, Николай Иванович! — Коля показал ножик.
— Ну, к чему, к чему? Еще обрежешься! Дай-ка я спрячу, пока подрастешь. — Но, завидев в глазах сына сильнейший испуг, она махнула рукой. — Мебель только не вздумай резать! И в школу не носи — будешь резать парту или потеряешь.
— Ну, зачем же парту? — сказал Коля. — Ружьецо себе вырежу. Дашь мне, мама, досточку хорошую?
Про завтрашнюю поездку с мальчишками он думал все время, и эта новость вертелась у него на языке, но он заставил себя промолчать: вдруг мама не позволит ехать, да и возьмут ли его еще мальчишки: может, обманут — чего болтать раньше времени?
Утром Коля прибежал к столбу раньше всех и томился там в ожидании больше получаса. Когда Коля, Толька и его три приятеля влезли, наконец, в трамвай, обнаружилось, что у Коли нет денег на проезд. Мальчики велели ему сесть на корточки в углу трамвайной площадки, а сами столпились вокруг. Коле было очень не по себе: а вдруг кондукторша все-таки его заметит?
На Островах лежали под деревьями желтые листья, на них было отлично кувыркаться. Тритонов ловить не стали. Толька сказал, что вода в прудах холодная и тритоны, должно быть, спят на самом дне.
Солнце то показывалось, то скрывалось за тучами, пахло грибами и рекой. Вооружившись палками, мальчики играли в войну. Коле было неудержимо весело. Вдруг пошел крупный дождь, они помчались к трамваю. Взобравшись на площадку, Коля, вздохнув, приготовился сесть на корточки. Но на этот раз Толька за него заплатил, и Коля всю дорогу ехал, сидя в вагоне и глядя в окно, как полноправный гражданин.
В школе в этот день Коля торжествовал. Все любовались его ножиком. Галя Ветлугина говорила: «Видите, видите, он не соврал, я была права!» Сева Белов завистливо вздыхал: он уже потерял свой ножичек. Коля великодушно дал Севе три раза резнуть спинку парты. Мог ли он думать в этот счастливый час, что его подстерегает беда и принесет ее чудесный подарок Николая Ивановича?
Недели полторы прошли спокойно. Еще несколько раз Толька предлагал Коле меняться, вытаскивая из карманов блестящую, с якорем пряжку от матросского ремня, переводные картинки, почти не заржавленные гайки и даже «прожигательное» стекло. Но каждый раз Коля гордо отказывался. От «прожигательного» стекла он поскорей отвел глаза, чтобы не соблазниться. Потом Толька отстал, лишь изредка справлялся, не потерял ли Коля ножик. Теперь он часто играл с большими мальчишками. Как-то раз они побывали в зоосаду. Толька купил ему билет на карусель. Изогнув крутую шею, деревянная лошадка проскакала с Колей на спине несколько кругов.
И вдруг разразилась гроза. Толька заявил, что Коля должен ему три рубля — за билет в зоосад, за карусель, за проезд в трамвае. А если у Коли нет денег, пусть не отдает три рубля, пусть отдаст взамен свой перочинный ножик. «Что ты!» — в ужасе сказал Коля. Но денег у него не было, и достать их было негде.
Вот когда Коля пожалел, что скрывал от мамы свои поездки с мальчиками. Сперва его мучило сознание, что мама не знает об его похождениях, потом он привык иметь от нее тайну, да и мальчишки советовали: «Матери-то не говори, что поедем. Нипочем не пустит». А теперь как признаться в такой куче провинностей? Мама закричит и заплачет, назовет Колю «фальшивым, обманным человеком», да еще вдруг… умрет. Ведь не раз она ему говорила, что если Коля станет обманщиком, то она этого не переживет.
«Я не буду больше никуда ездить с мальчишками», — сказал себе Коля и при виде Тольки и его приятелей убегал со всех ног. Но однажды, по дороге в школу, Толька его настиг:
— Ты отдашь мне долг?
— У меня нет денег, — пробормотал Коля.
— Значит, ножик отдашь?
— Не отдам, — прошептал Коля.
Толька усмехнулся.
— Так я просто отберу. Имею право отобрать. За долг!
Коля побежал прочь, скользя и спотыкаясь ка мокром тротуаре. Он несся под дождем, заливаясь слезами.
Наверно, и правда Толька имеет такое право! Ведь он уже в шестом классе; раз говорит, значит, знает. Зачем он не упросил маму давать ему на завтрак деньгами, хоть по 50 копеек на булочку? Он бы накопил и отдал три рубля, не умер бы с голоду. Но мама всегда покупает ему талоны на горячие завтраки заранее на целый месяц.
Коля разделся, вошел в класс. На парте он сидел понурый, ни с кем не разговаривал. В голове непрерывно билась все та же мысль: что же делать? К счастью, Колю в этот день ни разу не вызвали, а то не миновать бы ему двойки: он ничего не слушал, ничего не понимал на уроках. К концу занятий немного успокоился. Просто он не будет попадаться Тольке на глаза, и все! Не придет же он домой к Коле отбирать у него ножичек!
А когда Коля в раздевалке стоял в очереди за пальто, перед ним внезапно возникла решительная, со вздернутым носом физиономия Тольки. Толька округлил глаза и, мимоходом дернув Колю за рукав, шепнул ему угрожающе:
— Помни, Огуречкин, что у меня есть право!
У Коли похолодели руки. И тут его внезапно пронзила мысль: есть выход! Один-единственный! Он все расскажет маме, да, да. И она даст ему три рубля, и он кинет их Тольке в зубы: «Возьми, подавись!» Обо всем, обо всем расскажет. «Мама, — скажет он, — я не врал, я просто не говорил, что ездил с мальчишками…» Немножко мама поплачет, посердится — что ж делать! Все лучше, чем этот страх перед Толькой!
Коле открыл дверь сосед Виктор, молодой парень, слесарь-ремонтник, работавший на одном заводе с мамой. Он бросил на Колю пристальный взгляд и спросил:
— Пришел?
— Да, я пришел, — сказал Коля и попытался вломиться в комнату, но безуспешно: дверь была заперта. «Нет, значит, мамы. Ну, сейчас придет».
Он сунулся под корыто, висевшее в коридоре на гвозде: они с мамой оставляли там ключ.
— Не ищи ключ, он у меня. — Из кухни вышла Прасковья Анисимовна и по-хозяйски открыла Колину дверь. — Положишь книги, вымоешь руки и иди ко мне обедать.
— Почему к вам?
— Заболела твоя мамашенька. Острый приступ аппендицита. С час назад «Скорая помощь» отвезла ее в больницу. Ты мне порученный. Говорила я Наде, что давно надо операцию. Нет. А вот теперь на «скорой» пришлось отвезти.
Коля стоял посреди комнаты пораженный, растерянный. Мамы нет! Этого он никак не ожидал. Он еще и не рассказал ей о том, что натворил, а она уже заболела… Как могло случиться такое ужасное несчастье? И кому же он теперь расскажет про свою беду?
* * *
Как часто Коля досадовал на маму за всякие запреты: «После школы немедленно домой!», «Вечером поздно не гуляй!», «Не таскай в комнату грязи!», «Палки стругай только возле печки!» — всех запретов и ограничений и не перечислишь. Сколько раз Коля мечтал: «Вот бы мне делать что хочу!»
Теперь мечта сбылась: все было можно. Но, как назло, пользы от этого не было. Любого щенка принеси и положи на кровать — никто этого и не заметит; но, хотя луж на улице и во дворе сколько угодно, щенков ни в одной из них не попадается. Во дворе болтайся хоть до самой ночи, но погода до того скверная, что ребят из второго-третьего классов почти не видно. Толькины приятели толкутся на лестничных площадках, играют на подоконниках в шашки, в домино, в карты. Там весело, но… больше всего на свете Коля боялся встретиться с Толькой…
Какое это было мученье! Коля пробегал через двор и по своей лестнице с воробьиной поспешностью, озираясь по сторонам. В школе на переменах он жался поближе к дверям своего класса, напрашивался почаще дежурить, потому что дежурные могли совсем не выходить в коридор на перемене. Если Толька окликал его во дворе, Коля спасался бегством.
