«Но ведь это же были собственные деньги мисс Гильярд», – сказала я.
«Ну да, конечно, – проговорила она, – это все так, но все-таки вы вместе с мисс Мэгги поступили очень необдуманно». С этими словами она удалилась, а я села на траву и принялась ломать себе голову над всей этой историей. Ах, мисс Маргарет, милая, скажите по правде, ведь это были ваши собственные чеки, не так ли?
– Неужели же я дала бы тебе чьи-нибудь чужие чеки? – ответила я.
– Нет, конечно, нет, милая, мисс Мэгги! Но все-таки я очень перепугалась – и за вас, и за себя. Ну вот, теперь я все вам рассказала, мисс Мэгги, и больше ничего не могу сделать для вас. Меня так мучает то, что я не догадалась предупредить почтмейстершу, как говорила мисс Спаркс.
Я поцеловала милую девушку и этим несколько успокоила ее. Потом я повторила ей мою просьбу – никому ничего не рассказывать об этой истории – и направилась к нашим гостям. На душе у меня лежал тяжелый камень; я понимала, что моя проделка в скором времени будет обнаружена, но решила пока не отчаиваться и сохранять присутствие духа до конца, каков бы он ни был.
Когда я приближалась к дому, мне навстречу радостно бросилась Вайолет.
– Ах, Маргарет! – воскликнула она. – Пойдемте скорее, я так хотела, чтобы вы ее послушали! Представьте себе, Адель Спаркс превосходно декламирует. Я просто в восторге! Пойдемте скорее!
Мы застали конец монолога Адели и присутствовали при оглушительном взрыве рукоплесканий публики. Вайолет была так взволнована, что только крепко сжимала мою руку, не в силах выразить свой восторг.
– Какое у нее вдохновенное лицо! – наконец сказала она. – О, теперь я верю, что на свете могут быть героини. Эта американка, кажется, готова была бы пожертвовать жизнью ради освобождения людей из рабства!
– Напрасно вы думаете, что она такая героиня, – заметила я, недовольная успехом Адели. – Она неплохая актриса и просто хорошо передает прекрасные слова американского поэта.
– Но все-таки она должна обладать талантом для этого. И как она прекрасна, когда с таким увлечением декламирует эти чудные стихи! Право, она премилая девушка, и я хотела бы узнать ее поближе.
– Пойдемте, прогуляемся немного, Вайолет, – сказала я. – Мы испытали столько волнений за сегодняшний день, что, кажется, нам уже достаточно.
– Ах, пойдемте! Знаете, Маргарет, я так счастлива, что мы с вами подружились! Я всегда мечтала иметь такую подругу, как вы. И вот мое желание исполнилось!
– Милая Вайолет, вы слишком высоко меня цените. Кто знает, если бы вам было известно обо мне больше… – я не удержалась, и эти слова сами вырвались у меня, так как я почувствовала укоры совести за то, что обманываю эту милую девушку.
– О чем вы говорите? – спросила Вайолет, удивленная моими словами и грустным выражением лица. – Что может быть такого, чего я еще не знаю? У вас такое славное, смелое выражение лица; у вас ничего плохого не может быть на совести. Только я хотела бы…
– Хотели бы что? – перебила я. – Разве вы уже открыли во мне какой-нибудь недостаток? Будьте уверены, что когда вы узнаете меня поближе, то найдете во мне немало недостатков…
– Это нельзя даже назвать недостатком, – нерешительно ответила Вайолет, – но временами между вашими очаровательными бровями появляется маленькая морщинка, как будто вы чем-то озабочены или недовольны.
– И только-то? – рассмеялась я. – Разумеется, я недовольна и, вероятно, всегда буду недовольна этими нашими новыми порядками. Но стоит ли об этом говорить? Давайте потолкуем о чем-нибудь более интересном.
– Конечно, поговорим о другом. Когда вы сможете приехать ко мне? Может быть, в субботу?
Базар должен был продлиться три дня, начиная со среды, и Вайолет предполагала, что в субботу я освобожусь. Я уже хотела пообещать, что приеду, и уже заранее радовалась тому, что проведу хотя бы один день в этом чудном замке, причем наедине с Вайолет, но тут вспомнила, что именно в субботу Джек с Джулией собираются пойти в Гарфилд за подарком нашему отцу. Джек не согласился взять меня с собой, но я предвидела, что этот день для меня не будет спокойным.
– Нет, к сожалению, в субботу я не смогу быть у вас, – ответила я, – у меня есть дела дома.
– А разве нельзя отложить эти дела? Приезжайте к нам в субботу; мама наверняка предложит вам остаться у нас до утра понедельника. Это будет так чудесно! Пожалуйста, Маргарет!..
– Если ваша мама позволит, то я смогу приехать к вам в субботу вечером. Утром же я непременно должна быть дома. Простите, Вайолет, но причину я вам объяснить не могу.
– Так какая же вы мне тогда подруга, – обиделась Вайолет, – у настоящих друзей не должно быть никаких секретов друг от друга. Когда мы с вами договорились о вечной дружбе, я именно так и понимала наши отношения. После того как мы обменялись памятками, я думала, что вы ничего не будете скрывать от меня.
В эту минуту я услышала чей-то смех и увидела, что навстречу нам через луг идут Джулия и Джек. Он держал концы голубой ленточки, на которой висела половинка сломанной монеты.
– Пожалуйста, Джулия, – Джек нарочно говорил очень громко, очевидно, чтобы я услышала, – примите от меня эту ленточку и носите ее как знак памяти обо мне.
Джулия засмеялась и ответила:
– Ну что ж, если вы непременно этого желаете, – и она набросила ленточку себе на шею.
Увидев это, я побледнела, а Вайолет, внимательно следившая за всем происходящим, схватила меня за руку и спросила:
– Что же это такое? Джек дал Джулии совершенно такую же монетку на голубой ленточке, какую вы дали мне!
– Ах, пусть делает, что хочет! – в сердцах воскликнула я. – Он это сделал нарочно, чтобы позлить меня. Мы с ним сломали пополам трехпенсовую монету, половинки надели на голубые ленточки и должны были носить их, не снимая, чтобы они служили напоминанием о заключенном между нами уговоре. Между нами была маленькая тайна. Когда я познакомилась с вами, Вайолет, то отдала вам свою ленточку с кусочком монеты в обмен на вашу цепочку с медальоном. Но когда Джек узнал об этом, то страшно рассердился на меня. А сейчас он отдал свою ленточку, чтобы мне отомстить.
– Может быть, вам не следовало отдавать мне то, что дал вам в знак памяти ваш брат? – спросила Вайолет.
– Теперь уже поздно, дело сделано, – с досадой ответила я, – не будем больше об этом.
Вскоре к нам подошла леди Пенроуз, чтобы позвать Вайолет домой. Она приветливо улыбнулась мне и сказала:
– Вайолет говорит, что вы с ней очень подружились и что она хочет часто видеться с вами. Я всегда очень рада тому, что доставляет ей удовольствие. Но вот что я хотела вам сказать, милая Маргарет: я чрезвычайно требовательна к девушкам, в обществе которых Вайолет проводит время. И скажу вам откровенно, что эти требования очень высоки. Девушка, которая пожелала бы стать другом моей маленькой дочки, должна быть во всех отношениях достойна и безупречна; она должна быть честной, искренней и правдивой. Если она отвечает этим требованиям, если обладает этими главными добродетелями и если моя дорогая, славная Вайолет питает к ней расположение, то такая девушка, будь она бедна или богата, высокого происхождения или нет, встретит с моей стороны самое сердечное отношение. Но, повторяю, главное, чего я требую от подруг Вайолет, – это высокие понятия о чести и безупречность поведения, даже в мелочах.
В то время как леди Пенроуз говорила эти слова, к нам присоединились мои родители, которые вышли, чтобы проводить леди Пенроуз до экипажа.
– О чем это вы рассуждаете, леди Пенроуз? – спросил отец. – Похоже, речь идет о моей дочери?
– Наш разговор действительно касается вашей Маргарет, мистер Гильярд, – ответила леди Пенроуз, – и я вам повторю то, что я только что говорила ей. Моя Вайолет очень подружилась с ней за весьма короткое время их знакомства; хотя ей приходилось и раньше встречаться со многими девушками нашего круга, в том числе и очень милыми, но ни с кем из них она не завязывала дружбы. Недавно она познакомилась с вашей дочерью и сразу почувствовала к ней большую симпатию; то же самое, как я вижу, почувствовала к Вайолет и Маргарет. Но я, надо вам сказать, очень требовательна в отношении выбора друзей для моей дочери. Дружба двух девушек может послужить или к их благу, или же наоборот. Скажу вам откровенно, мистер Гильярд, хоть вы в качестве пастора наверняка позаботились о тщательном воспитании вашей дочери, но если Маргарет не обладает какой-либо из основных добродетелей, которые, по-моему, для юной девушки сводятся к высоким понятиям о чести во всех жизненных вопросах, я не смогу согласиться на то, чтобы она стала подругой моей Вайолет.
Тут вмешалась моя мама:
– Конечно, Маргарет далека от совершенства, – сказала она, – но что касается правдивости и честности, то в этом отношении она безупречна.
Папа, молча выслушавший этот разговор, подошел ко мне и, ласково положив руку на мое плечо, сказал, обращаясь к леди Пенроуз:
