Мама сказала, что Санта-Клаус велел ей положить подарки в чулки. Пусть они только закроют глаза,
Мистер Эдвардс уселся на пол возле их кровати и стал отвечать на все их вопросы. Они честно старались не смотреть на маму и не видели, что она делает.
Увидев, как сильно разлился ручей, сказал мистер Эдвардс, он понял, что Санта-Клаусу через него не переправиться.
— Но вы же переправились,— возразила Лора.
— Да,— отвечал мистер Эдвардс, — но ведь Санта-Клаус очень старый и толстый. Ему не под силу то, что может сделать длинный тощий человек вроде меня.
И тогда мистер Эдвардс рассудил, что раз Санта-Клаус не сможет переправиться через ручей, значит, на юг ему дальше Индепенденса не добраться. Зачем ему ехать сорок миль по прерии, если все равно придется поворачивать назад? Ясно, что он не станет этого делать!
Поэтому мистер Эдвардс пошел пешком в Индепенденс.
— В такой дождь? — спросила Мэри, и мистер Эдвардс ответил, что на нем был резиновый плащ. Проходя по Индспенденсу, он повстречал на улице Санта- Клауса.
— Средь белого дня? — спросила Лора. Она не могла поверить, что кто-то мог увидеть Санта-Клауса днем.
— Да нет же,— возразил мистер Эдвардс,— на дворе стояла ночь, но из окон трактнров лился свет.
«Здорово, Эдвардс», — сказал ему Санта-Клаус.
— Разве он вас знает? — изумилась Лора, а Мэри спросила, откуда он узнал, что это был настоящий Санта-Клаус.
Мистер Эдвардс ответил, что Санта-Клаус знает всех. А он узнал Санта-Клауса по бороде. Западнее реки Миссисипи ни у кого нет такой длинной, густой белой бороды.
Итак, Санта-Клаус сказал:
«Здорово, Эдвардс! Прошлый раз, когда я вас видел, вы ночевали на мешке мякины в Теннесси».
И правда, мистер Эдвардс вспомнил, что тогда Санта-Клаус подарил ему пару красных вязаных рукавиц.
Потом Санта-Клаус сказал:
«Насколько мне известно, вы теперь живете где-то неподалеку от реки Вердигрис. Не встречались ли вам в тех краях две девочки, Мэри и Лора?»
«Разумеется, я с ними знаком»,— отвечал ему на это мистер Эдвардс.
«Меня ужасно огорчает, что эти милые, славные, послушные девочки меня ждут, а я должен их разочаровать. Но вода так высоко поднялась, что я не смогу переправиться через этот противный ручей. Я просто ума не приложу, как мне добраться до их хижины на нынешнее Рождество, Эдвардс, - продолжал Санта-Клаус.— Не могли бы вы оказать мне любезность и отнести им подарки?»
«Конечно, с превеликим удовольствием,- сказал ему мистер Эдвардс.
Потом Санта-Клаус с мистером Эдвардсом перешли улицу и направились к столбу, к которому Санта-Клаус привязал своего навьюченного мула.
— Разве он не на олене приехал? — удивилась Лора.
— Неужели ты не понимаешь.— вмешалась Мэри. — Снега-то ведь нет.
— Вот именно, — подтвердил мистер Эдвардс. — По юго-западу Санта-Клаус путешествует на муле.
Санта-Клаус отвязал мешок, покопался в нем и вытащил подарки для Мэри и Лоры.
— Где же они? — вскричала Лора, а Мэри спросила:
— А что он сделал дальше?
Потом он пожал руку мистеру Эдвардсу и сел на свою прекрасную гнедую лошадку. Для человека такого веса и крепкого сложения Санта-Клаус прекрасно держится в седле. Он завязал свою длинную седую бороду платком, сказал: «Будьте здоровы, Эдвардс» — и, насвистывая, поехал по дороге, ведущей к Форт-Доджу, за ним шел навьюченный мул.
Лора и Мэри на минутку умолкли, раздумывая о том, что они услышали. Потом мама сказала:
— А теперь вы можете посмотреть свои подарки.
В Лорином чулке что-то ярко блестело. Она с визгом вскочила с постели. Мэри побежала вслед за ней, но Лора ее обогнала. Блестящим предметом оказалась новенькая жестяная кружка.
В Мэрином чулке лежала точно такая же. Теперь у каждой из них будет по собственной кружке. Лора прыгала по дому, кричала и смеялась, а Мэри сияющими глазами молча смотрела на свою новую кружку.
Потом Мэри и Лора снова засунули руки в чулки. Сначала они вытащили оттуда две длинные-предлинные конфеты. Конфеты были мятные, с красными и белыми полосками. Девочки долго не могли оторвать глаз от этих прекрасных конфет, а Лора свою даже разочек лизнула. Мэри не была такой нетерпеливой и свою конфету лизать не стала.
Но чулки еще не опустели! Девочки вытащили оттуда по бумажному кульку. В каждом кульке лежал пряник в форме сердечка. Сверху коричневые пряники были обсыпаны белым сахаром. Крупинки сахара блестели, как снежинки.
Разве можно съесть такие красивые пряники? Мэри и Лора долго на них глядели. Наконец Лора перевернула свой пряник и откусила кусочек снизу — чтоб никто ничего не заметил. Внутри пряник оказался белый! Он был испечен из чистейшей белой муки с белым сахаром.
Мэри с Лорой даже и в голову не пришло посмотреть, нет ли в чулках чего-нибудь еще. Кружки, конфеты, пряники — это и так слишком много. От счастья они просто онемели. Но мама спросила:
— А вы уверены, что чулки уже пусты?
Тогда они засунули руки в чулки и в каждом носке нашли по новенькой блестящей монетке. Им никогда и во сне не снилось, что у них может быть такая вещь, как целый цент. Подумать только — у них теперь есть по кружке, по прянику и конфете да еще и по целому центу!
Такого Рождества еще ни разу не бывало!
Теперь, наверное, настало время поблагодарить мистера Эдвардса за то, что он привез им из Индепенденса такие замечательные подарки. Но Мэри с Лорой совсем забыли про мистера Эдвардса. Они позабыли даже и про Санта-Клауса. Конечно, через минуту они наверняка бы сами про них вспомнили, но не успели они что-нибудь сказать, как мама ласково заметила:
— Разве вы не хотите поблагодарить мистера Эдвардса?
— Ах, спасибо, мистер Эдвардс, большое вам спасибо! — от всего сердца воскликнули девочки, а папа крепко пожал мистеру Эдвардсу руку.
Папа, мама и мистер Эдвардс прямо чуть не плакали.
Лора никак не могла понять почему и снова стала смотреть на свои прекрасные подарки.
Вдруг мама ахнула, Лора подняла глаза и увидела, что мистер Эдвардс вынимает из карманов бататы. Он сказал, что они помогли ему уравновесить на голове узел с одеждой, когда он переплывал ручей. Он думает, что они будут хорошим гарниром к рождественской индейке.
Бататов было всего девять штук. Их мистер Эдвардс тоже принес из города.
— Это уж слишком, Эдвардс, — сказал папа. — Нам никогда вас не отблагодарить.
Мэри с Лорой так разволновались, что даже не стали завтракать. Они напились молока из новых блестящих кружек, но рагу из кролика и кукурузную кашу есть так и не смогли.
— Не заставляй их, Чарльз, — сказала мама. — Мы скоро будем обедать.
По случаю Рождества мама зажарила на обед сочную нежную индейку, Бататы испекли в золе и тщательно вытерли, чтобы их можно было есть прямо с вкусной кожурой. К обеду мама припасла каравай хлеба из остатков белой муки, а на сладкое сварила компот из сушеной ежевики и испекла маленькие прянички, но не с белым сахаром, а с коричневым.
Потом папа с мамой и мистер Эдвардс сидели у очага и вспоминали о том, как они проводили Рождество в Теннесси и на севере, в Висконсине, а Мэри с Лорой тем временем любовались своими замечательными пряниками, играли с монетками и пили воду из новых кружек. Потом стали потихоньку лизать свои конфеты и лизали их до тех пор, пока каждая палочка не заострилась.
Да, это было поистине счастливое Рождество.
Дни теперь стали короткие и серые, а ночи очень холодные и темные. Тучи низко висели над домиком и окутывали всю унылую прерию. Шел дождь, а иногда ветер приносил с собою снег. Твердые снежинки кружились в воздухе над грустно поникшими стеблями травы. А на следующий день от снега не оставалось и следа.
Папа каждый день ходил на охоту и расставлял капканы. Мэри и Лора помогали маме по хозяйству, а потом садились у очага и шили лоскутные одеяла или играли с Крошкой Кэрри.
Иногда они вязали корзинки из веревочки или садились друг против друга, хлопали в ладоши и весело пели в такт:
Бобовая каши.
Чудесная каша,
Горячая каша,
Холодная каша —
Любимая наша!
Хотите ли кашу,
Бобовую кашу,
Горячую кашу.
Холодную кашу —
Любимую нашу?
Несите нам кашу.
Бобовую кашу,
Горячую кашу.
Холодную кашу —
Любимую нашу!
И правда, на ужин нет ничего вкусней бобовой каши, Когда папа, замерзший и усталый, возвращался домой с охоты, мама клала в тарелки с кашей по кусочку сала. Лора любила кашу и горячей, и холодной. Каша всегда оставалась вкусной.
Ветер дул день и ночь. Он выл, ревел, свистел, скулил и жалобно всхлипывал. К вечному вою ветра все постепенно привыкли. Он выл весь день, всю ночь, и даже сквозь сон его было слышно. Но однажды ночью раздался такой страшный крик, что все проснулись.
