Кролики были потрясены тем, что Король сейчас, когда речь идет о его переизбрании, хлопочет о Задумавшемся, а не о себе.
Все стояли в скорбном молчании. А между тем, прошла минута, прошла вторая, третья, четвертая… Король стоял, как бы забывшись, и никто не смел нарушить молчания. Как-то некрасиво, неблагородно говорить, что минута молчания давно истекла. Это был один из великих приемов Короля вызывать у народа тайное раздражение к его же кумирам. Король, как бы очнувшись, сделал движение, призывающее кроликов расковаться, вздохнуть всей грудью и приступить к неумолимым житейским обязанностям, даже если эти обязанности означают конец его королевской власти.
– А теперь, – сказал Король с благородной сдержанностью, – можете переизбрать своего Короля. Но по нашим законам перед голосованием я имею право выразить последнюю волю. Правильно я говорю, кролики?
– Имеешь, имеешь! – закричали кролики, растроганные его необидчивостью.
– Кого бы вы ни избрали вместо меня, – продолжал Король, – в королевстве необходимо здоровье и дисциплина. Сейчас под моим руководством вы исполните производственную гимнастику, и мы сразу же приступим к голосованию.
– Давай, – закричали кролики, – а то что-то кровь стынет!
Король взмахом руки приказал играть придворному оркестру и, голосом перекрывая оркестр, стал дирижировать государственной гимнастикой.
– Кролики, встать! – приказал Король, и кролики вскочили.
– Кролики, сесть! – приказал Король и энергичной отмашкой как бы влепил кроликов в землю.
– Кролики, встать! Кролики, сесть! Кролики, встать! Кролики, сесть! – десять раз подряд говорил Король, постепенно вместе с музыкой наращивая напряжение и быстроту команды.
– Кролики, голосуем! – закричал Король уже при смолкшей музыке, но в том же ритме, и кролики вскочили, хотя для голосования и не обязательно было вскакивать.
– Кролики, кто за меня? – закричал Король, и кролики не успели очнуться, как очнулись с поднятыми лапами.
Все, кроме Возжаждавшего, вытянули вверх лапы. А кролик, случайно оказавшийся возле Возжаждавшего, вдруг испугавшись, что его в чем-то заподозрят, вытянул обе лапы.
Королевский счетовод начал было считать вытянутые лапы, но Король, переглянувшись со своим народом и исключительно демократическим жестом показывая свое общенародное пренебрежение всякими там крохоборскими подсчетами, махнул лапой: дескать, не надо унижать алгеброй гармонию.
– Кролики, кто против? – уже более ласковым голосом спросил Король.
И тут только Возжаждавший поднял лапу. Король доброжелательно кивнул ему, как бы одобряя сам факт его выполнения гражданской обязанности.
– Кролики, кто воздержался? – спросил Король, голосом показывая, что, конечно же, ему известно, что таких нет, но закон есть закон, и его надо выполнять.
Дав щедрую возможность несуществующим воздержавшимся свободно выявить себя и не выявив таковых, Король сказал:
– Итак, что мы видим? Все – за. Только двое – против.
– А кто второй? – удивились кролики, оглядывая друг друга и становясь на цыпочки, чтобы лучше оглядеть толпу.
– Я второй, – сказал Король громко и поднял руку, чтобы все поняли, о ком идет речь. После этого, взглянув на Возжаждавшего, он добавил: – К сожалению, народ, поддерживая меня, нас с тобой не поддерживает…
– Во дает! – смеялись кролики, чувствуя нежность к Королю оттого, что он, Король, зависит от их, кроликов, голосования, и они, простые кролики, его, Великого Короля кроликов, не подвели.
Сам Король снова пришел в веселое расположение духа. Он считал, что когда-то придуманная им производственная гимнастика при внешней простоте на самом деле – великий прием, призванный освежать слабеющий время от времени рефлекс подчинения.
– Продолжаю свои нелегкие обязанности, – сказал Король, благодушествуя и подмигивая народу. – Что скажут кролики по поводу предложения Возжаждавшего?
– Зрелища! Зрелища! – закричали кролики радостно.
– Значит, туда и обратно? – спросил Король у Возжаждавшего, подмигивая народу.
– Туда и обратно! – серьезно ответил Возжаждавший.
– Значит, туда внутрь и обратно наружу? – спросил Король под хохот кроликов.
– Нет, – спокойно отвечал Возжаждавший, – туда и обратно снаружи.
– Удава по своему выбору или по любому?
– По любому.
– Кролики, – обратился Король к народу, – для наглядности зрелища выбираем удава подлинней?
– Подлинней! – закричали кролики. – Так будет интересней!
– Хорошо, – сказал Король, – придется договориться с Великим Питоном… Но учти, Возжаждавший, удав согласится на такое унижение только с правом на отглот.
– Разумеется, – спокойно сказал Возжаждавший, – я посвящу этот пробег памяти незабвенного Учителя.
– Конечно, – отвечал Король, – как только договоримся с Великим Питоном, мы устроим зрелище для всего нашего племени.
– Да здравствует Король! Да здравствует Учитель! Да здравствуют зрелища! – кричали кролики, окончательно всем довольные.
– Кстати, как быть с предателем Задумавшегося? – сказал Король и поманил к себе Находчивого, который, пользуясь тем, что Король и кролики отвлеклись, тихонько уполз в толпу, хотя и не осмелился скрыться в ней.
Находчивый вышел из толпы и стоял перед кроликами, опустив голову.
– Смерть предателю! – закричали кролики, увидев Находчивого и снова все вспомнив.
– Не можем, – сказал Король задумчиво, – мы вегетарианцы.
– А что, если его скормить тому удаву, по которому будет бежать Возжаждавший? – спросил один из кроликов.
– Остроумно, – согласился Король, – но не можем, потому что мы вегетарианцы. Да и научный опыт не получится. Какой же риск быть загипнотизированным, если удав будет заранее знать, что ему выделили другого кролика.
– Я, как Учитель, – гордо заявил Возжаждавший, – могу рисковать только собой.
– Предлагаю, – сказал Король, – предателя навечно изгнать в пустыню… Пусть всю жизнь грызет саксаулы…
– Пусть грызет саксаулы! – повторили ликующие кролики.
– Убрать и сопроводить, – приказал Король, и двое стражников поволокли Находчивого, который смотрел на Короля и Королеву и на всех Допущенных прекрасными глазами тонущего котенка.
– Обманщик, – сказала Королева, сожалея, что не успела насладиться этими теперь даром пропадающими глазами. – Сам сказал: «Никогда», – а сам съел мой подарок.
– Он молодой, ему хорошо саксаулы грызть, – сказал Старый Мудрый Кролик, – а представляете, если б меня выслали туда?
Старый эгоист, глядя на пострадавшего и вспоминая, что и он мог пострадать, требовал к себе сочувствия, словно пострадал именно он.
Когда Находчивого волокли сквозь толпу, снова раздался истошный голос вдовы.
– Убивец! – закричала она и рванулась к Находчивому. – Кто будет кормить моих сироток? Убивец!
Ее едва удалось удержать, и в толпе кроликов поднялся переполох. Король, воздетой лапой добившись тишины, снова обратился к вдове:
– Твой муж – наш брат, несмотря на наши разногласия… Мы тебя не оставим. Твои дети – мои дети.
– В каком смысле? – встревожилась Королева.
– В самом высоком, – сказал Король и показал на небо. После этого он показал на вдову и, обращаясь к придворному казначею, приказал: – Выкатить ей два кочана капусты единовременно и выдавать по кочану ежедневно с правом замены его на кочан Цветной, как только закончатся опыты, за которыми мы следим и способствуем… А сейчас, кролики, по норам, спокойной ночи!
По приказу казначея из дворцового склада выкатили два кочана капусты.
– Благодетель, – зарыдала вдова, упав головой на оба кочана капусты и одновременно обнимая их с боков, чтобы никто ничего не мог отколупать.
– Молодчина наш Король, – говорили кролики, разбредясь по норам. Некоторые крольчихи с нехорошей завистью глядели на вдову Задумавшегося.
– У других мужья и после смерти в дом тащат, – сказал одна крольчиха, ткнув лапой в бок своего непутевого кролика, – а ты и живой без толку по джунглям скачешь.
– Милая, и мой при жизни не лучше был, – неожиданно бодро успокоила ее вдова и, подталкивая лапами, покатила к норе оба кочана.
На следующий день новый Глашатай был отправлен на Нейтральную Тропу. Здесь он встретился с одним из помощников Великого Питона, и тот его провел в подземный дворец царя.
Великий Питон возлежал в огромной сырой и теплой галерее подземного дворца в окружении своих верных помощников и стражников. Личный врач ползал вдоль его огромного вытянутого туловища, следя за скоростью продвижения кроликов в желудке Великого Питона. Подземный дворец освещался фосфоресцирующими лампами потустороннего света. Вдоль стен были выставлены чучела наиболее интересных охотничьих трофеев, которые когда-либо приходилось глотать Великому Питону.
Знаменитый придворный удав-скульптор мог совершенно точно восстановить формы любого проглоченного животного по форме выпуклости живота проглотившего его удава.
