Это можно сделать здесь же за $49.95.
В оплату принимаются кредитные карты всех видов.
Я нажал на «спасибо, не надо», после чего картинка сменилась: здесь мне для лечения моих симптомов предлагались таблетки, которые в качестве благоприятного побочного эффекта увеличили бы мои мускулы и другие части тела.
Я провернул всю процедуру еще три раза. Живот бурчит — кишечная гангрена. Шею заклинило — позвоночный менингит. Светлая полоска незагоревшей кожи под часами — нехватка меланина. Все это можно было диагностировать точнее и полнее за $49.59 и лечить теми же таблетками.
В тот вечер я метался туда-сюда по дому как заведенный — даже Кристина, с головой ушедшая в уроки, заметила.
— Что это с тобой? — спросила она, когда я в энный раз прошагал мимо ее комнаты.
Может, сказать? Нет, не стоит. Вместо этого я спросил:
— Ты когда-нибудь слышала о докторе Гигабайте?
— Ага. Он сказал, что мой прыщ — это проказа в конечной стадии.
Цепляясь за последнюю соломинку здравого смысла, я промямлил:
— А что если оно так и есть?
— Дай Господи, чтоб это было так, — сказала Кристина. — Лучше лепрозорий, чем этот сумасшедший дом. — И вернулась обратно к своей математике.
* * *
Никаких слов не хватит, чтобы описать бурю чувств, охватывающую человека в момент, когда он обнаруживает, что его друг, похоже, вовсе не умирает, а водит его за нос. Потому что ты воображал, будто хорошо знаешь его, а на самом деле не знаешь совсем.
У меня по-прежнему не было доказательств, одни подозрения. В конце концов, врачом Гуннара действительно мог быть какой-нибудь другой доктор Г.. Но моя интуиция упорно твердила мне, что я прав. Если допустить, что в ближайшем будущем Гуннару смерть не грозит, то это отлично объяснило бы поведение его родных. Они ведь никогда не говорили о его болезни, как будто... как будто ее вовсе не существовало. А Кирстен? Была ли она замешана в обмане? Я мог бы еще понять, какой Гуннару резон прикидываться больным, но чтобы Кирстен покрывала его — нет, в это я поверить не мог. И тут до меня дошло: раз я задаюсь этим вопросом, то ее я тоже не знаю и не понимаю.
Я искренне надеялся, что его болезнь — фейк. Вот было бы облегчение! И в то же время мысль об этом доводила меня до бешенства. Я, понимаешь, вкалывал как проклятый, собирая для него месяцы, в полной уверенности, что выполняю благородную задачу — скрашиваю ему остаток жизни, а он хапал себе всё не моргнув глазом! Если это мошенничество, то на него купилась вся школа — вспомнить хотя бы тот дурацкий термометр перед канцелярией. Я бы, конечно, обрадовался, убедившись, что Гуннар не болен, но, должен признать: под радостью струилась мрачная река гнева. Все условия для образования подземного провала.
В тот вечер мистер Умляут был дома. Я надеялся на обратное, потому что в его присутствии и без того гнетущая атмосфера сгущалась еще больше. Его «лексус» находился на подъездной аллее — наверно, надо бы сказать «пока что находился», потому что его как раз цепляли к эвакуатору.
«Вот и хорошо, — подумал я. — Покуда машина в мастерской, папаше не на чем будет мотаться в казино».
Мистер Умляут был в легкой не по погоде футболке. Он стоял, засунув руки в карманы брюк и ссутулив плечи, и наблюдал за погрузкой своего авто.
— Здравствуйте, — неловко пробормотал я. — Мне бы с Гуннаром поговорить.
— Да-да, заходи, он дома, — ответил он, не взглянув на меня и даже не вынув руки из карманов. Наверно, если б я спросил, нельзя ли мне повидаться с Аттилой, владыкой гуннов, он ответил бы точно так же.
Я толкнул приоткрытую дверь, вошел внутрь и обнаружил Гуннара с Кирстен в гостиной. На Гуннаре были наушники от айпода, причем музыка в них грохотала с такой силой, что я слышал ее через всю комнату. Кирстен сидела на диване, но не так, как люди обычно сидят на диванах, а выпрямившись и застыв, словно на жестком стуле. Картина ясная: тут только что произошла грандиозная семейная разборка. Миссис Умляут видно не было. Я подозревал, что она либо ушла в свою комнату наверху и захлопнула за собой дверь, либо яростно гладит белье в подвале, либо сбежала еще куда-нибудь, где можно остаться наедине со своими разворошенными эмоциями. И эта буря вызвана поломкой в машине? Ой что-то не верится...
Первой меня заметила Кирстен, но не улыбнулась и не поздоровалась. Вообще, похоже, не обрадовалась моему приходу. Учитывая обстоятельства, мне тоже не очень-то хотелось встречаться с ней, но я запретил себе делать выводы, пока не выясню все.
— Привет, — сказал я, стараясь придать своему голосу всю беспечность, на какую только был способен. — Как дела?
— Энси, ты так не вовремя.
Зовите меня бесцеремонным — но сегодня я явился сюда с особой миссией, выполнению которой не помешает никакая семейная склока.
— Мне нужно поговорить с твоим братом, — сказал я.
— Пожалуйста, Энси... в другой раз, окей?
— Мне нужно сейчас.
Кирстен вздохнула, сдаваясь, и метнула в Гуннара диванной подушкой. Тот увидел меня и сдернул наушники.
— Отлично. Ты как раз вовремя, чтобы стать свидетелем поворотного пункта в истории нашей семьи, — проговорил Гуннар, и в тоне его звучали и безнадега, и отвращение, и гнев, и даже веселье — весь тот набор эмоций, который я обычно связываю со Старикашкой Кроули. — Присаживайся и наслаждайся зрелищем. Попкорна дать?
Кирстен швырнула в него еще одну подушку.
— Вот козел!
— Я пришел поговорить о докторе Г., — заявил я напрямик. — Или лучше сказать «о докторе Гигабайте»?
Лицо Гуннара затвердело; он стал в точности как мистер Умляут, только без щетины. Вот тогда я и понял, что прав в своих подозрениях — всё было написано на его лице.
— Не о чем тут говорить, — отрезал он.
— А я думаю, что есть.
Он поднялся и пошел мимо меня к лестнице.
— Можешь говорить с Кирстен хоть до потери пульса. Все равно, я уверен, тебе больше хочется потрепаться с ней, чем со мной. — С этими словами он взлетел вверх по ступенькам. Через секунду я услышал, как хлопнула дверь.
Я повернулся к Кирстен, но та смотрела в сторону. Нет, она не игнорировала меня намеренно, просто, должно быть, на уме у нее были вещи поважнее. Хотя разве какая-то мелкая семейная дрязга идет в сравнение с тем, что ее братец симулирует смертельную болезнь? Лично я уверен, что нет. И тут вдруг я вспомнил, что, разговаривая с Гуннаром, не задал вопрос конкретно. Правда, ответ реял в воздухе, но вопрос-то все равно нужно было задать.
— Гуннар на самом деле вовсе не болен, так ведь?
Она посмотрела на меня — впервые с того момента, как мы остались одни. Это был странноватый взгляд. Кажется, Кирстен недоумевала.
— Шутишь, что ли? — сказала она.
— Что?.. Но тогда... он правда болен?!
— Да конечно нет! — Одно мгновение она всматривалась в меня, словно пытаясь понять, это я серьезно или как, и на лице ее нарисовалось беспокойство. — Ты хочешь сказать, что ничего не знал?
Вот тут я обалдел. Побекал-помекал, потом, стиснув челюсти, подождал, пока язык не начал мне подчиняться, и только тогда ответил:
— Нет.
— Я думала, ты просто подыгрываешь ему. А ты не?..
— Да с чего это мне подыгрывать?!
— Потому что ты хороший человек, Энси.
— Я, конечно, хороший, но не настолько же!
— Значит, все это «время»... все эти контракты... Ты правда считал, что он умирает? Я думала, ты просто придумал остроумный способ вытащить Гуннара из трясины и заставить признать правду!
— Я, конечно, остроумный, но не настолько же!
Кирстен прикрыла рот обеими ладонями:
— О нет!
Вот, значит как! Она была совершенно убеждена, что все вокруг знают: Гуннар лишь симулирует болезнь. Я практически видел всю цепочку ее мыслей: если я не знаю, то и другие ребята не знают, а это значит, что вся школа верит, что Гуннар умирает. Тот факт, что для нее это новость, вызвал во мне одновременно и сочувствие, и раздражение.
— По-твоему, директор Синклер тоже «подыгрывал»?
— Директор Синклер?
— А этот дурацкий термометр — ты правда думала, что это розыгрыш?
— Какой еще термометр?
Пришлось объяснять. Оказывается, занятая теннисом, дискуссионным клубом и проблемами в семье, Кирстен многое упустила. Она не слышала моих «Утренних объявлений», не заметила и термометра. Знала лишь, что пожертвования времени сыплются как из рога изобилия, но думала, что они исходят только от школьников. Она понятия не имела, что все дело стало «официальным» и дарить месяцы начали и преподаватели.
— Как-то мы получили на автоответчик сообщение от Синклера, — сказала Кирстен, — но я стерла его, не дослушав. Мы подумали, что это одно из автоматических уведомлений — их без конца присылают из школы.
Тут она права — сообщения от Синклера действительно звучат так, будто это говорит машина. Я подозревал, что на автоответчике Умляутов были и другие, которые Гуннар потер сам, прекрасно зная, что они вовсе не массовая рассылка.
