Илья Бояшов - Танкист, или «Белый тигр»

— Не мешать. Пусть хоть этим потешится!

И поклялся, что демобилизует Найдёнова первым же списком.

Махнув рукой на чудачества, однополчане продолжали гулять и пить, а Иван Иваныч с тех пор копался в чужом обездвиженном танке. По крайней мере, он был чем-то занят — и о капитане забыли. Лишь иногда, тот или иной праздно шатающийся башнер заглядывал к Черепу — для того, чтобы лишний раз убедиться в полном его сумасшествии. Проезжий гусь-ремонтник, развлечения ради, и, опять-таки, из за любопытства, помог натянуть левую гусеницу. Путешествующего на быстроходной немецкой амфибии, молодца-помпотеха (он маханул на ней до Эльбы и теперь возвращался обратно) так же весьма позабавила консервная банка, клепаный борт которой мог застопорить разве что пулю. Совершив экскурсию к «чеху» и заглянув в моторное отделение, он настолько был поражен упорством механика, что даже оставил ему несколько канистр с самым качественным высокооктановым бензином.

После еще нескольких застолий (к покойному Бердыеву все эти дни прибывало пополнение), начальство вняло протестам возмущенных врачей. Спирт изъяли и поставили под замок. За неимением новых машин, на той самой площади быстренько организовали строевую подготовку. Но Ваньку не трогали. Как и прежде, возился он в своем углу, погружаясь во внутренности «коробки», постоянно там что-то прикручивая и продувая. По всеобщему мнению, с таким же успехом Иван Иваныч мог бы мастерить «перпетитум мобиле» — так что, никто из шагающих по импровизированному плацу с бравой песней про сокола Сталина, и не прислушивался к бормотанию колдуна. На Ваньку махнули рукой: в поступившем мобилизационном приказе, вопреки логике алфавита, первой стояла его фамилия. И, надо сказать, напрасно стояла. Всеми осмеянный Pz 35(t) в одно утро взял и завелся.

Первым к закашлявшейся, окутанной, словно курильщик, синеватым дымком, машине метнулся дежурный майор. Свирепость, с которой Найдёнов хватил сапогом по педали сцепления, похоронила надежду на счастливое прозябание майора в сегодняшнем карауле. Следом выскочили помощники, подковы неистово чиркали всполошившуюся площадь.

— Стой! — напрасно вопил пронзенный страхом дежурный. Он то видел перед собою эти глаза. — Куда, твою мать?…

И здесь танк рванул.

Едва успел отлететь из-под натянутых гусениц водитель как назло попавшейся навстречу злосчастной «эмки» — несмотря на смехотворный тоннаж убийцы, машину сплющило, словно банку консервов. Затем, пробивая себе путь на Запад, детище Найдёнова с размаху смяло грузовик — ни в чем не повинный «Студебеккер» снес кирпичную стенку. К полному отчаянию комполка, Иван Иваныч на этом не остановился. Разогнавшись под горку, трижды проклятый Ванька давил попадавшихся коз и овец. Подполковник Градов в одних трусах, босиком, роняя на ходу обильную пену — новость застала его с бритвой над тазиком — несся следом за взбунтовавшимся подчиненным, проклиная крайнюю тесноту улочек. Мстительный «чех» то и дело «стрелял» в него едким бензиновым выхлопом. Разбегающиеся козы и овцы орали дурными голосами, окна распахивались, местные дамы визжали, как резаные. Под конец скачки, отравленный комполка едва смог прохрипеть догнавшему его на велосипеде вестовому: «Срочно. Рация! Предупредить. Пусть перекроют…»

Тут комполка встал на карачки — и окончательно задохнулся.

А ящик, радостно дребезжа, уже выкатился на шоссе, ведущее прямехонько к расслабленным американцам.

Рации выпуска 45-го года отличались особой надежностью: в округе было поднято все, что только могло стрелять: оставшиеся на ходу ИСы и САУ, 76-мм дивизионные пушки и даже 203-мм гаубицы тяжелого артиллерийского резерва. Добротным матом разбудили похмельных зенитчиков, которые нежились в увитых плющом домах соседнего Миловца. На их трофейные «восемь-восемь» ставили прежде всего — единственная дорога (по ней сейчас и скрипел подвеской восстановленный инвалид) не могла миновать этот последний перед зоной союзников пост. Так что сбежавшего в горы Найдёнова мгновенно обхватило кольцо.

— На этот раз, конец Ваньке! — высказал предположение подполковнику Градову все тот же дежурный. — Полная, товарищ подполковник, амба!

— Может, это и к лучшему, — мрачно ответил тот.

В политотделе Армии насчет Черепа сомнений тоже не оставалось; приказ зенитчикам был недвусмысленен. Занять позиции было проще простого: два орудия стояли прямо у въезда в город. Затворы 88-мм зениток один за другим подали металлические голоса. Но до подхода смехотворного танка еще оставалось время (Pz 35(t) кружился по горному серпантину, прежде чем выкатиться на прямую наводку). Командир батареи, опухший от ночных возлияний старшина, простонал нахлобучившим каски, страдающим так же, как и он, подчиненным: «Перекур!»

И первым рухнул на бруствер, выхватывая портсигар из кармана гимнастерки.

А упрятанный от пушек горной грядой Иван Иваныч тем временем действовал: педали и рычаги оказались на редкость послушны, корпус сквозь распахнутые люки резало щедрое местное солнце. По кусочкам собранный двигатель вел себя выше всяких похвал. Даже 37-мм пукалка, бережно хранящая единственный «бронебойный», доложила о полной готовности.

«Он там, — сказал благодарный за все чешский танк. — Он никуда не делся. Он ждет тебя. Он уже утоптал место боя. «Восемь-восемь» его готова и наводчик прильнул к прицелу».

— Знаю! — сквозь грохотание двигателя кричал танку безумный Иван Иваныч. — Поднажми, и я догоню!…

И Ванька смотрел на небо: танковый Бог, как всегда, улыбался. Танкошлем Господа был подобен горе. Рычаги небесного танка ушли в бесконечность. Башня «тридцатьчетверки» заслонила Вселенную. Бог катил следом, гремели космические катки.

— Еще пять минут! — зевнул все еще не покинувший царство похмелья командир батареи, поглядев на подошедшего к позициям любопытствующего офицера. Старший лейтенант, несмотря на свои румяные двадцать годков, в составе все той же Третьей Танковой успел перемахнуть и Вислу и Одер. Юный фронтовик оказался в гостеприимном Миловце совсем не случайно: сдобная улыбчивая чешка (еще в Праге лейтенант подсадил ее на броню), с которой он не сомкнул глаз всю эту восхитительную, наполненную пением ангелов, ночь, была родом из здешних мест.

Лейтенант не случайно проявил интерес: он знал, кому предназначен залп: Ваньку Черепа в деле он видел неоднократно. Похлопав по впечатляющему стволу одной из готовых «восемь-восемь», лейтеха задумался.

— Не сомневайтесь, товарищ, — уловив скептицизм, старший зенитчик лениво жевал папиросу. — У предателя социалистической родины нет шансов. Сто метров до поворота. Стоит ему только выскочить… Давай, ребята! — прикрикнул на своих. — Пониже угол, пониже…

Стволы опустились почти к земле.

Старенький, кое-как залатанный Иваном Иванычем Pz 35(t) (впрочем, как и всякий другой танк) имел удивительное чутье. Но политруки, штабы, «особисты», зенитки, САУ и отчаянные переговоры «СМЕРШа» на английском с той стороной, водителя сейчас не занимали — монстр ожидал теперь уже за Миловцем — белели знакомые 200-ммилиметровые борта, грязью и тиной покрылись гусеницы, монокулярный глаз неторопливо нащупывал цель. Дьяволы в башне вовсю уже крутили маховик наводки и доставали из боеукладки «кумулятивный». Чудовищный ствол, без сомнения, был ими прочищен. Однако, хлебнувший огня и дыма танкист, в черной от пятен, не по росту, шинели, весь обвешанный медалями и орденами, не сомневался — для удара хватит и этой устаревшей, трогательной вагонетки. Достаточно и одного, пусть и 37-ммилиметрового, «малыша».

— «Жми, Иван! — грохотала небесная музыка. — Жми!… Он никуда не делся!»

И Ванька жал.

P.S. В ходе обдумывания и осуществления замысла мною были использованы многочисленные источники. Заочно хочется поблагодарить знатоков отечественного и зарубежного танкостроения М. Свирина, М. Барятинского, А. Драбкина, английского историка А. Бивора, немецких исследователей А. Бухнера и Г. Беддекера, книги которых так мне помогли.

Возможно, в комментарии закрались отдельные неточности. Надеюсь, в этом случае, читатели меня поправят и простят.

Отношение историков к знаменитому столкновению весьма неоднозначно. Долгое время господствовала общеизвестная точка зрения, согласно которой 12 июля 1943 года в районе железнодорожной станции Прохоровка произошло грандиозное встречное танковое сражение, изменившее ход Курской битвы. Носителем этого взгляда явился не кто иной, как непосредственный участник событий, командующий Пятой танковой армией П. Ротмистров. По его словам обстановка сложилась так, что противники начали наступление друг на друга одновременно. Боевые порядки Пятой танковой, в которой преобладали «основные лошадки» советских танковых войск Т-34-76, на полном ходу врезались в клин моторизированных дивизий СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Рейх» и «Мертвая голова», насчитывающих до 500 танков и штурмовых орудий. В грандиозной свалке с обеих сторон приняло участие около 1200 боевых машин различных типов. Поле боя осталось за нами — эсэсовцы были обескровлены, разбиты и начали отход.