Я оставила ее смотреть очередной фильм и вышла из дома. Наверное, у всех друзей есть какие-то определенные места на улице, где они больше всего любят собираться и болтать о жизни. Вот и у нас тоже было такое место. Детская площадка неподалеку от дома. Мы часто сидим на лавочке возле детских качелей, а иногда и на самих качелях, делимся последними новостями.
С неба начал сыпаться снег.
Подходя на место встречи, увидела вдалеке стремительно приближающуюся Риту. В руках был какой-то журнал.
– Что ты снова придумала? Сейчас откуда-нибудь из-за сугроба выскочит фотограф?
Она рассмеялась.
– Не бойся, никто не выскочит! Ты это читала? – повторила она и сунула мне под нос «Большую перемену».
– Новый номер? Еще нет, а что?
– Ну даешь! Уже не помнишь, кому даешь интервью! – изумилась Рита и раскрыла журнал на нужной странице. – Читай!
Действительно, как я могла забыть: мы же вчера встречались с журналисткой именно этого издания!
Я увидела фотографию, на которой мы сидим за столиком.
– Она нас все-таки сфотографировала! Сказала же, что не хочу! А она тайком!
И принялась читать. Ничего нового не узнала. Но когда глаза дошли до последней строчки, я просто остолбенела.
«Несмотря на то что Катя со Стасом находятся в ссоре, мне кажется, между ними есть какое-то хорошее светлое чувство…»
На улице стоял крепкий мороз, но меня бросило в жар.
– Какое еще чувство?! – возмутилась я.
– Да вообще, сама в шоке! – поддержала меня подруга. – У нее богатая фантазия! Я тоже удивилась, про какое еще светлое чувство она говорит. Сенсацию захотела придумать, – Рита осмотрелась и кивнула на лавочку: – Давай присядем!
Между нами явно намечался долгий бурный диалог, я должна была ответить что-то эмоциональное типа: «Вот я сейчас позвоню и спрошу, как она вообще посмела такое придумывать!», но вместо этого задумчиво молчала.
– Ау? Ты тут?
– Рит… А она права…
– Кто?
– Журналистка.
– Как это? Ты о чем?
– У меня к нему правда… чувство… – призналась я и рассказала все, что произошло со вчерашнего дня. По мере повествования у девушки все сильнее округлялись глаза.
– Ты влюбилась?! – поразилась она. – Но как?! Почему?!
– Сама не знаю. Взяла вот и влюбилась… Только о нем и думаю целыми днями…
– Ну, даешь! Еще вчера воевала, а сегодня влюбилась!
– Да не воевали мы. Просто сказали друг другу лишнего. Но теперь все изменилось…
Снег усилился.
– Хорошо. И что будешь делать? – спросила подруга, стряхнув с журнала блестящие снежинки.
– Ничего. Он с Яной…
– Только не вздумай отбивать, – погрозила она пальцем. – На чужом несчастье счастья не построишь. Поэтому в их отношения не лезь. Если будет надо, жизнь сама все устроит. Но ты чужие отношения не порть!
– Да не собираюсь я ничего портить и никого отбивать… Я не из таких… Просто… как бы сказать… я только-только начала его понимать, только-только в него влюбилась, и вдруг…
– Слушай! – озарило Риту. – А что, если насчет него журналистка тоже попала в точку? Что, если он тоже что-то к тебе испытывает? Посмотри! Она написала «чувство есть между ними». Она написала не только про тебя, а про вас!
– Этого не может быть! Она просто так выразилась!
– Почему это не может быть? Ты же испытываешь! А почему он не может? – подруга уже забыла про лавочку и вся фонтанировала эмоциями.
– Не знаю…
– Вот и не говори, раз не знаешь. Я вот тоже пять минут назад не знала, что ты по уши влюбилась. Бежала и думала: «Ну, журналистка! Ну, написала!», а оказывается, что есть, то и написала!
– Но когда я была на интервью, ничего такого еще не испытывала!
– А почему тогда вообще пришла на это интервью?
– Как – почему? – растерялась я. – Стас попросил. Когда позвонил, был такой искренний, что я поверила…
– Вот видишь. В том-то и дело, что тебе сердце подсказало. Сама подумай – ты сидишь в ледяном подъезде из-за него, тут он звонит, не берешь трубку, потом пишет эсэмэску, в которой называет тебя Катюшей, и резко все меняется! Ты таешь, как снежок на батарее, берешь-таки трубку, слушаешь его и, фактически раздетая, в мороз, мчишься на встречу. О чем это говорит? – спросила Рита и сама же ответила: – О том, что тебе было приятно, что он так тебя назвал. Сама сказала, что долго не брала трубку, а потом взяла. Проанализируй: значит, ласковое обращение понравилось. Ты мгновенно забыла, что мерзнешь из-за него в подъезде, и сломя голову побежала. Хоть на интервью и сидела надутая, но внутри-то уже что-то шевельнулось… Вот журналистка это и заметила… Доброе слово и кошке приятно. Но ты не кошка. А человек. Сердце и расцвело…
Рита так четко разложила взаимосвязь, что у меня в голове прояснилось и все стало на свои места. А ведь она права.
Когда Стас написал сообщение: «Катюша, пожалуйста, возьми трубку», именно после этого возникла мысль: «Ну а что случится, если возьму?», хотя до этого категорически отказывалась.
В тот момент не понимала, что в сердце произошли изменения. Просто ответила на звонок. Но теперь стало ясно – почему. Журналистка что-то заметила. Может, у меня появилось что-то во взгляде? Может, я как-то особенно смотрела?
– Ты права… – согласилась я. – Вот только какой смысл? У него уже есть подруга…
Вскоре мы попрощались, и я направилась к дому.
Пока болтали, успело намести сантиметров десять снега.
Со всех сторон слышалось шуршание лопат. Соседи чистили улицу.
«Если будет идти всю ночь, утром мама на работу не выберется, тоже нужно почистить», – подумала я и, открыв калитку, направилась за лопатой, которая стояла возле двери.
Я протянула руку и вспомнила, что вчера ее держал Стас.
Кажется, она до сих пор сохранила тепло его рук…
Но это только кажется.
На самом деле лопата ледяная.
Мне очень хочется верить, что она сберегла его тепло.
Я открыла дверь и крикнула:
– Я уже дома! Снег почищу и зайду!
Закрыла, покрепче взяла лопату и стала прочищать дорожку к калитке.
Все было как всегда – где-то вдалеке лаяли собаки, шумели машины, светились фонари, падал снег, соседи чистили тротуары и дворы… И вместе с тем все было по-другому. Я стала другой. Совсем. Настолько, что теперь меня согревает не куртка, а мысли о человеке. О Стасе.
И пусть он не со мной и думает не обо мне, но благодаря ему я стала испытывать новые чувства. Все вокруг словно изменилось. Хоть была зима, мир обесцветился, но мне он таковым не казался. Сегодня я впервые ощутила, что если в сердце живет нежное желание заботиться о каком-то человеке, благодаря этим чувствам весь мир становится ярким, даже если на самом деле засыпан белым снегом.
Я люблю близких и хочу заботиться о них, но забота о парне, о Стасе, – это что-то другое…
Полянский нравился всем девушкам, и вот очередь дошла до меня… Но казалось, что у меня какие-то особенные чувства, не такие, как у всех. Иногда, когда слушаешь какую-то песню, кажется: она как будто написана для меня. Слушают все, но только я нахожу в ней что-то особенное… И в этой ситуации казалось то же самое – он нравится всем, но мне особенно…
Но пока я одна. И держу в руке не руку Стаса, а лопату.
За выходные я слегка успокоилась и постаралась понять, что мы как были далеки, так и есть, а все чувства я придумала сама и сама же в них поверила. Как лавочка с парком были искусственными декорациями, так и сцена была просто искусственной декорацией.
Я честно пыталась все это внушить, но себя не обманешь… В душе все-таки горела надежда, что слова Риты могут оказаться правдой и Стас тоже может что-то ко мне испытывать.
В понедельник, как обычно, пошла в школу. Мне было интересно, как сложатся отношения после того, как одноклассники чуть не связали меня маминой кофтой.
Я подошла к школе, собралась подняться по ступенькам, но вдруг услышала:
– Фадеева!
Обернулась и увидела Яну. Она недоброжелательно на меня смотрела.
– Иди-ка сюда, – сказала она и кивнула куда-то в сторону, намекая, чтобы мы отошли.
Но я никуда не собиралась после того, как она показала себя в пятницу.
– Тебе надо, ты и подойди, – ответила я.
Чуть подумав, Клочкова все-таки подошла. От нее веяло раздражением.
Только сейчас я увидела в ее руках, одетых в леопардовые перчатки, свернутую в трубочку «Большую перемену».
Она так смотрела, что казалось, вот-вот сорвется и набросится.
– Что это значит? – спросила Яна и грубо ткнула журналом меня в грудь. – Это какое еще между вами «хорошее светлое чувство»?! Что молчишь?!
– Под статьей написано Рада Виноградова, позвони ей и задай все интересующие вопросы, – сказала я и, развернувшись, направилась к школе.
– Если тебя с ним увижу, будет плохо! – крикнула она вслед.
– Попытаешься связать меня еще одной кофтой? – усмехнулась я и продолжила путь.
