— Вот, не верила… — поднял голову Кешка.
Глаза у Людмилки стали синими, как вода, в которой подсиняют белье. Она топнула ногой и закричала:
— Ты зачем на мою варежку наплевал?!
— Ты что? — возмутился Кешка. — Просто снежинка растаяла.
Людмилка и сама это видела, но что поделаешь, характер у нее был такой никудышный.
— Нет, наплевал, — твердила она. — Хулиган…
— Это я хулиган? — рассердился Кешка. — Тогда ты… ты… — Он еще не придумал, что сказать, а Людмилка уже выпалила:
— Кешка-Головешка!..
Кешка был мальчишка такой, как и все. И ему пришла в голову мысль такая, как и всем мальчишкам, когда их дразнят или оскорбляют. Он сжал кулаки и шагнул вперед.
— Ах так, Людмилка… Вот я тебе сейчас задам…
Но не тут-то было. Людмилка, словно мышь, юркнула в свою парадную и, задрав голову, заголосила:
— Ма-а-ма-а!.. Меня Кешка бьет!..
На крик к парадной прибежали Мишка и Круглый Толик.
— Ты ей правда поддал? — спросил Мишка.
— За что? — поинтересовался Толик.
— Не успел еще, — огорченно признался Кешка. — Дразнится все время… И еще врет…
Тут Людмилка высунула голову из парадной и скучным голосом прокричала:
— Хулиган!.. Ты зачем мне на варежку наплевал?..
Мишка и Толик посмотрели на Кешку. Оба удивленно подняли брови.
— Опять врет… Ничего я не плевал. — И Кешка рассказал про снежинку.
— Н-да… — произнес Мишка и посоветовал: — Слышишь, ты с девчонками лучше не связывайся, с ними всегда неприятностей не оберешься…
— Ну уж… — возразил Толик, — есть ведь, наверно, хорошие девчонки на свете.
— За всю жизнь не встречал, — заявил Мишка.
— А все мальчишки хулиганы!.. — прокричала Людмилка из своей парадной. Но мальчишки сделали вид, будто это их не касается.
Кешка играл один у поленницы и уже собирался домой, когда увидел Мишку. Мишка выскочил во двор в старых, разбитых валенках. Шея у него была как попало замотана шарфом, зато расстегнутое пальто он туго запахнул и даже придерживал рукой. Мишка был чем-то расстроен. Он часто подносил руку в пестрой варежке к лицу, сердито сопел и тер у себя под носом. Заметив у поленницы Кешку, Мишка подошел к нему и, глядя себе под ноги, угрюмо произнес:
— Кешка, ты правильный человек… Хочешь, я тебе подарок сделаю?
— Хочу, — живо согласился Кешка.
— А не откажешься? — не отрывая глаз от своих валенок, спросил Мишка.
— Кто же от подарков отказывается? — простодушно удивился Кешка. Его друг не любил бросать слова на ветер и, если заговорил о подарке, — значит, подарит. Только что?.. Кешку ужасно мучило любопытство, но в таких случаях нужно сохранять абсолютную невозмутимость и спокойствие. А Мишка между тем посопел немного, преодолевая последнее жестокое сомнение — отдавать или нет? — и решительно произнес:
— Ладно… Только смотри — береги и заботься… Я тебе ее как лучшему другу дарю. — Мишка оттянул воротник и тихо позвал: — Шкряга… Шкряга… — И вдруг из-под Мишкиного шарфа высунулась белая мордочка, дернула острым носом, метнула туда-сюда красными глазками и спряталась.
— Что это за чудо? — спросил Кешка.
Мишка усмехнулся и сообщил, что это вовсе не чудо, а обыкновенная белая крыса.
— Очень умная, — убеждал он. — У вас в квартире ни одной мыши не будет — всех пожрет. А чистоплотная — ужас… Шкряга, Шкряга, — позвал он снова ласковым голосом.
Крыса опять высунулась, только теперь из рукава. Осмотрелась и вылезла вся. Была она большая, с ладонь, только гораздо уже, очень красивая — вся белая как снег. Правда, длинный хвост немного портил ее: он был розоватый и весь голый.
— Шкряжечка, — приговаривал Мишка, — ты не бойся, у Кешки тебе хорошо будет: он добрый… Ты слышишь, Кешка? Колбасой ее иногда корми.
— Ладно, — согласился Кешка; ему не терпелось скорее заполучить крысу. Смущало его только крысиное имя — Шкряга. — Мишка, а почему ее так чудно зовут?
— Это ее моя мамаша так прозвала; у нее к животным никакой симпатии нет. Хочешь, выдумай другое имя Шкряге, все равно. — Мишка погладил крысу по снежной шкурке, вздохнул и сунул подарок в Кешкины руки.
Кешка осторожно принял зверька. А Мишка крепко потер варежкой под носом и молча пошел к себе на первый этаж.
Так началась эта история, немножко смешная и немножко печальная.
Первым делом Кешка дал Шкряге новое имя; теперь она называлась Снежинкой. Потом Кешка накормил Снежинку колбасой, как велел Мишка, постлал в коробку из-под ботинок вату.
— Теперь это твой дом, — сказал он. — Спи, Снежинка, — и засунул коробку с крысой под мамину кровать. Кешкина постель была на оттоманке.
Утром Кешка проснулся первым; мама еще спала. Кешка сразу же полез смотреть Снежинку. В коробке ее не оказалось. Тогда Кешка забрался под кровать глубже — может, Снежинка спряталась там среди старых игрушек. Но крысы не было видно. Кешка выбрался обратно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить маму, и тут он увидел Снежинку. Она сидела у мамы на груди столбиком — умывалась. Кешка так и замер.
Неприятности могут случаться в любое время суток, но самое плохое, когда они случаются утром, — считай, что весь день испорчен.
Кешка сидел у кровати ни жив ни мертв. А мама открыла глаза, мигнула, потом крепко зажмурилась и потрясла головой. Крыса по-прежнему усердно вылизывала шерстку и добродушно поглядывала на маму красным, как огонек, глазом.
— Кешка, что это значит? — спросила мама шепотом.
— Ничего… Это Снежинка…
Мама взяла крысу двумя пальцами за загривок и бросила ее на Кешкину постель.
— Очень остроумно, — сказала мама сухо, потом встала, накинула халат и принялась поправлять у зеркала свои пушистые волосы. Кешка заметил, как мама смочила пальцы одеколоном и вытерла их об халат.
— Сегодня ты крысу принес, а завтра притащишь жабу…
— Я ее еще вчера принес, пока ты в кино была. А жабы зимой не водятся.
Снежинка тем временем перебралась с Кешкиной постели на стул, со стула по скатерти на стол и принялась выкатывать с большой фарфоровой тарелки румяное яблоко.
— Сними ее сейчас же со стола! — крикнула мама, поморщилась и добавила: — Если бы не этот ужасный хвост!..
Утром мама всегда очень торопилась: опаздывать на работу нельзя. Она на скорую руку завтракала и подчас даже не успевала убрать постель — это входило в обязанности Кешки.
Сегодня мама, по обыкновению, села за стол, не дожидаясь сына. Только поднесла сосиску ко рту, как тихо охнула… Выронила вилку. У нее на плече сидела Снежинка и поводила своей лукавой мордочкой. Мама стряхнула ее, поднялась из-за стола и сказала ледяным голосом:
— Чтоб сегодня же крысы не было!
— Ма… — начал было Кешка.
— Никаких «ма»… — Мама ушла, напомнив в дверях: — Слышал, что я тебе сказала?..
В приоткрытую дверь тянуло холодком из коридора. Расстроенный Кешка застелил постели, потом пошел в кухню мочить веник. Там он застал такую картину.
Посреди кухни, на табуретке, стояла соседка тетя Люся в длинном халате и растерянно шептала:
— Не лезь на меня… Слышишь, не лезь! — А по ее халату спокойно взбиралась Снежинка. Тетя Люся, должно быть, не нравилась ей. Стоило халату шевельнуться, как Снежинка поднимала острую мордочку и начинала фыркать.
— Еще фыркает! — осторожно возмущалась тетя Люся. — Я тебе говорю?.. Не лезь!.. — Но Снежинка не обращала на протесты никакого внимания. Тетя Люся беспомощно закатывала глаза, трясла в воздухе полными белыми руками. Увидев Кешку, она скривила побелевшие губы. — Кешка, сними с меня это… В обморок упаду!..
Кешка испугался: падать с табурета все-таки высоко. Он подбежал к тете Люсе, снял Снежинку и сунул ее к себе под майку.
— Что ты делаешь? — ахнула тетя Люся. — Выброси ее сейчас же на помойку.
Но Кешка унес Снежинку в свою комнату.
— Снежинка, Снежинка, не любят тебя здесь, — угрюмо рассуждал он. — И обратно тебя отдать нельзя — ты подарок.
Снежинка сидела на подушке, чесала передней лапкой за ухом, — наверно, тоже думала, как тут быть.
Кешка подмел пол, посадил Снежинку за пазуху и понес мусор в ведро. У дверей кухни стояла тетя Люся со шваброй в руках. Она просунула голову в кухню и ласково звала:
— Крыс, крыс, крыс… Иди сюда, маленькая.
— Ее зовут Снежинка, — хмуро сообщил Кешка.
Тетя Люся смутилась.
— Подумаешь, принцесса, — проворчала она.
Потом пришел тетин Люсин знакомый, дядя Боря. Они всегда вместе ходили на работу. Дядя Боря строго посмотрел на Кешку и сказал:
— Кешка, я всегда считал тебя серьезным человеком, а ты с крысами возишься… Позор!
— Чего она вам сделала? — не выдержал Кешка. — Чего вы ее ненавидите?
