Дядя Костя усмехнулся:
— Надо же! Ну ладно, хоть кому-то удовольствие доставил. Чайку попьешь со мной? Или дома ждут?
— Я домой не вернусь. — Витя сразу помрачнел.
— Как так — не вернусь? — удивился дядя Костя. — Мама с папой небось уж ищут тебя.
— Мама с папой? — усмехнулся Витя. — Даже не думают искать. Они далеко, за границей. Я у бабушки живу. Только я к ней не вернусь больше.
— Ну, все равно, пойдем на кухню. Поищем, что там у нас есть.
Витя сидел за кухонным столом и с аппетитом ел бутерброды с маслом и колбасой, запивая их чаем со сливками.
Дядя Костя сидел напротив и с грустью смотрел на голодного мальчика. Ему бы такого внука. Как он о нем заботился бы! Какой наполненной сразу стала бы его жизнь! А мальчик, видать, самолюбивый, характерный. Кто же это обидел его, да так, что он и домой возвращаться не хочет?
Черныш сидел возле Витиной табуретки, и мальчик бросал ему кусочки колбасы.
— Ишь ты, как проголодался! — кивнул на кота дядя Костя. — Он у меня балованный, колбасу обычно не ест. Только рыбу да молоко. Так, говоришь, он чуть под экскаватор не попал?
— Ага.
— И как же?
— А я подбежал и схватил его.
— Прямо под экскаватор? Смелый ты, видать, паренек!
— Я? Смелый?!
— Еще бы! Смелый и сообразительный, я это сразу заметил.
— Что вы! — Витя даже засмеялся. — Сообразительный... Я — не удался.
— Не удался? С чего это ты взял?
— Не знаю. Не удался — и все. Вот некоторые дети — они удались. А я — не удался.
— Чем же другие-то дети удались?
— Они все успевают. И в бассейн, и музыкой, и в английской школе учатся... А я ничего не успеваю.
— Почему?
— А я витаю.
— Как это понять — витаешь?
— Не знаю. Витаю — и все. Галина Григорьевна так говорит, и бабушка, и все-все...
— Мечтаешь, что ли?
— Ага... Я вообще-то не мечтаю, а представляю себе... Разное.
— Так это разве плохо?
— Конечно, плохо. Отвлекает. Учусь на одни двойки. Редко даже когда тройку получаю. А тройка в бабушкиной семье — это позор. Баба Клава — это моя другая бабушка — она меня не ругает. Она — жалеет. Потому что очень добрая. Но ведь раз жалеет, значит, тоже понимает, что я не удался.
— Подожди, подожди... Не пойму я что-то... Они что же, так прямо и говорят тебе, что ты не удался?
— Не говорят, но думают. А я чувствую.
Дядя Костя внимательно посмотрел на Витю:
— А вот ты говоришь — представляешь разное. Это как, если не секрет?
— Нет, это не секрет. Просто меня об этом никто не спрашивает. А вообще-то... — Витя задумался. — Бабушке я бы не рассказал, даже если бы спросила. А вам расскажу. Ну вот, например, я представляю себе, что я умею летать. Я легенду такую читал — про Дедала и Икара. Они себе крылья сделали, но Икар погиб, потому что полетел к солнцу, а его крылья были слеплены воском. И воск растопился. Вот я себе и представляю, как спасаю Икара. А еще я читал такую книгу — «В стране дремучих трав». И тоже представляю, как превратился в маленького-маленького человечка, вроде муравья. Дружу с насекомыми. И у меня есть такая пещерка, я там живу...
А иногда я вовсе не из книг представляю. Например, я иногда иду по улице, вокруг люди, машины... И вдруг мне кажется, что я — на другой планете. И все сразу становится не таким. Не обычным. Машины — это мыслящие существа. Враждебные. Особенно некоторые. Снегоуборочный комбайн... У него такие лапы... И бульдозеры тоже очень опасные. Дома — это горы, а люди — они еще дикие, но я должен вступить с ними в контакт. У меня такой аппарат: если его направишь на человека, то этот человек перестает быть диким. Но машины выслеживают меня, и я должен скрываться... Вообще, я много всякого себе представляю...
Витя смущенно взглянул на дядю Костю — не смеется ли. Но дядя Костя не смеялся. Он смотрел на Витю очень серьезно, и мальчику даже показалось, что он где-то уже видел эти глаза, только не мог припомнить — где.
— Вот что, друг, — сказал дядя Костя. — Да какие же недобрые люди внушили тебе, что ты не удался? Да знаешь ли ты, кто ты такой? Волшебник, вот кто. Ты рассказывал, а я будто с тобой вместе побывал и на этой планете машинной, и в стране этой самой... Из таких, как ты, самые интересные люди вырастают. А двойки — что же? Постараешься — исправишь. Отметки — не самое главное.
— Да как же не главное? Галина Григорьевна говорит, что от отметки зависит судьба человека...
Дядя Костя махнул рукой.
— Нет, не главное, — повторил он. — А вот что главное...
Он наклонился к мальчику и положил руку ему на плечо. И Витя почувствовал, что сейчас старик скажет ему что-то очень важное. Самое важное. Он подался вперед.
— Поверь в себя, — тихо произнес дядя Костя. — Поверь в свои силы. Это — главное. Скажи сам себе: я могу. И — сможешь. Тогда исполнится все, что ты захочешь.
— Поверить в себя? — с удивлением повторил Витя. — А как мне в себя поверить?
— А так же, как я поверил в тебя. Я зря не скажу. Я сразу увидел, что ты многое можешь, только сам своей силы не знаешь.
— И тогда все исполнится, что я хочу?! — еще не очень веря, воскликнул Витя. — Знаете, чего я хочу? Очень, очень хочу никогда больше не видеть Галину Григорьевну! Очень, очень хочу получить наконец хоть одну пятерку! И еще хочу, очень хочу — подружиться с Сашей Левченко! Только ведь это не может быть... — закончил он грустно. — Как же все это исполнится? По щучьему велению, что ли?
— Ну, может, не сразу, — ответил дядя Костя. — А только все так и будет, как ты сказал. Главное — поверь в свои силы. Человек, который верит в свои силы, может чудеса творить.
Дядя Костя взглянул на часы:
— А ведь тебе, наверное, домой пора. Бабушка-то небось с ног сбилась.
— Можно, я у вас останусь? — попросил Витя. — А завтра я к бабе Клаве уйду.
— Милый ты мой! — грустно ответил дядя Костя. — Я бы с радостью тебя оставил. Ты пришел — и словно солнышко у меня засветило. А только нельзя. Нельзя бабушку обижать. Ведь она — бабушка. Я вон из-за кошки и то волновался, а тут — внук пропал. Ты мне лучше обещай, что не забудешь ко мне дорогу. Я тебя ждать буду.
— Обещаю! Можно, я завтра приду?
— Приходи. А теперь пойдем, провожу тебя. А то уж стемнело.
Оказалось, что на троллейбусе до той улицы, где жила Елизавета Викторовна, всего две остановки. Они вышли и медленно — дядя Костя не мог идти быстро — направились к бабушкиному дому. Витя крепко прижимал к себе деревянную скульптуру — мальчика верхом на рыбе.
— Хорошо бы она меня не ругала, — вслух подумал Витя.
— Это уж вряд ли получится, — усмехнулся дядя Костя. — Убежал — не сказал куда. А она у тебя, по всей видимости, строгая.
— А я очень, очень хочу, чтобы она меня не ругала! Мне так хорошо у вас было! Я не хочу, чтобы она все испортила!
Горели фонари, светились редкие витрины небольших магазинов. В их неярком свете Витя заметил на противоположной стороне тротуара устало бредущую, знакомую женскую фигуру.
— Это, по-моему, бабушка, — сказал Витя и громко окликнул: — Бабушка!
Женщина обернулась, вскрикнула и бросилась к ним:
— Витя! Боже мой, наконец-то!
Всегда непроницаемое лицо Елизаветы Викторовны распухло от слез. Дрожащими руками она гладила мальчика, приговаривая сквозь всхлипывания:
— Какое счастье! Ты жив! Ах, Витя! Прости меня! Я виновата, я все поняла! Я больше никогда, никогда не буду тебя обижать! Что я только не передумала, господи, мальчик мой родной! Не делай больше так никогда, обещай мне! Лучше скажи своей глупой бабке, что она глупа, бесчувственна, бестактна! Только не убегай от меня, ведь у меня нет никого на свете дороже тебя...
«Что это?! — ликующе подумал Витя. — Я сказал: хочу, чтобы она меня не ругала, — и это исполнилось! Значит, я могу! Все могу! Дядя Костя прав! Могу! Ура!»
— Сейчас я успокоюсь... Сейчас... Ах, боже мой!
Елизавета Викторовна вынула из кармана носовой платок, закрыла им лицо, плечи ее затряслись.
— Не надо, бабушка! — просил Витя. — Успокойся, бабушка!
Елизавета Викторовна высморкалась и протерла пальцами очки.
— Это вы его нашли? — обратилась она к дяде Косте. — Спасибо вам! Спасибо!
— Ну, Витя, до свидания, — сказал дядя Костя. — Видишь? Стоило тебе только захотеть...
Он вежливо поклонился бабушке, повернулся и, тяжело опираясь на палку, зашагал к остановке троллейбуса.
— До свидания! — крикнул ему вслед мальчик.
— Кто это? — спросила бабушка. — О чем он? Что «стоило тебе захотеть»?
Витя не ответил.
Елизавета Викторовна, крепко держа внука за руку, вела его домой. Она то и дело замедляла шаг и с удивлением оглядывала Витю. Что за чудо произошло с мальчиком? Походка стала твердой, выпрямилась спина... А глаза! Глаза стали совсем другими. Они сияли.
9
Прозвенел звонок, и в класс вошла...
