— Вот это да! — прошептала Джесси, толкая локтем Лавинию. — Ты посмотри на принцессу Сару!
На Сару смотрели все; но Лавиния, взглянув на нее, залилась краской.
Да, это была прежняя принцесса. Во всяком случае, с тех счастливых дней Сара никогда так не выглядела. Не эта девочка на их глазах спускалась недавно по лестнице. Сейчас она была именно в таком платье, каким Лавиния всегда завидовала — хорошо сшитом, скромном, глубокого и теплого цвета. Маленькие ножки стали точно такими, как тогда, когда ими восхищалась Джесси, а волосы, из-за которых она еще вчера походила на шотландского пони, были подвязаны лентой.
— Наверное, кто-то оставил ей наследство, — снова зашептала Джесси. — Я так и думала, что-нибудь с ней да случится. Она очень странная…
— Уж не явились ли снова алмазные россыпи? — усмехнулась Лавиния. — Не гляди на нее, дура, ей ведь это приятно!
— Сара, — со всей доступной ей мягкостью сказала мисс Минчин, — иди, садись сюда.
Пока, переталкиваясь локтями, все откровенно глядели на нее, Сара прошла на прежнее, почетное место и склонилась над книгами.
Вечером, уже у себя, после ужина, она долго, задумчиво глядела в огонь.
— Вы что-нибудь представляете, мисс? — почтительно и тихо спросила Бекки.
Обычно Сара смотрела на уголья таким отрешенным взором, когда выдумывала новую историю или сказку. Но сейчас она покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Я думаю, что мне делать.
Бекки все с тем же почтением смотрела на нее. Ко всему, что касалось Сары, она относилась благоговейно.
— Ничего не могу поделать, размышляю о моем друге, — объяснила Сара. — Если он хочет, чтобы я не знала, кто он, невежливо это выяснять. Но как же передать, что я ему благодарна? Ведь я такая счастливая! Доброму человеку всегда приятно, если кто-то из-за него счастлив. Это ему важнее, чем слова. Хорошо бы… хорошо бы…
Она замолчала, именно в этот миг увидев на столе то, что появилось здесь только два дня назад — маленькую шкатулочку с письменными принадлежностями.
— Как же я раньше не догадалась! — воскликнула она, встала и принесла шкатулку к камину. — Я ведь могу ему написать и оставить тут письмо. Наверное, тот, кто уносит посуду, заберет его. Я ни о чем не буду спрашивать, просто поблагодарю, в этом нет навязчивости.
Словом, она написала записку, вот такую:
«Надеюсь, Вы не сочтете невежливым, что я пишу Вам, хотя Вы скрываете, кто Вы. Пожалуйста, поверьте, я ничего не пытаюсь разузнать, только благодарю Вас за то, что вы так добры ко мне, так невероятно добры, и превратили мою жизнь в сказку. Я очень счастлива, и Бекки тоже. Она Вас очень благодарит, ведь и для нее все стало прекрасным и волшебным. Мы были так одиноки, так голодны, а теперь — нет. Вы только подумайте, что сделали для нас! Разрешите сказать Вам хоть это. Мне все кажется, что я должна кричать: Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Девочка с чердака».Утром она оставила письмо на столике, вечером увидела, что его забрали, и очень обрадовалась — значит, Волшебник его получил. После ужина, когда она читала Бекки вслух, ей послышались какие-то шорохи. Оторвавшись от книги, она поняла, что и Бекки их слышит — та не без тревоги обернулась к окошку.
— Там что-то есть, мисс, — прошептала она.
— Да, — раздумчиво ответила Сара. — Как будто… как будто… кошка хочет войти.
Она встала и услышала яснее, что кто-то царапается в стекло. Тут она засмеялась, вспомнив, как на чердак пробралась обезьянка. Сегодня она видела, что та печально сидит на столе, у окна, в соседнем доме.
— А вдруг, — радостно и тихо сказала Сара, — вдруг это снова обезьянка? Вот хорошо бы!
Сара влезла на стул, очень осторожно открыла оконце, выглянула на крышу. Весь день шел снег, и на белом фоне темнела съежившаяся фигурка. Когда гостья увидела хозяйку, маленькая черная мордочка жалобно скривилась.
— Так и есть, обезьянка! — воскликнула Сара. — Выбралась из того окошка и пришла на огонек.
Бекки подбежала к ней.
— Вы ее впустите, мисс? — спросила она.
— Да, — весело ответила Сара. — Обезьяны очень нежные, им нельзя мерзнуть. Я ее приманю.
Она осторожно высунула руку и заговорила так, как с воробьями и Мельхиседеком, словно и она сама — маленькое созданьице, которое прекрасно понимает робость своих собратьев.
— Иди сюда, обезьяночка, — говорила она. — Я тебе ничего не сделаю.
Обезьянка поняла это — поняла прежде, чем Сара ласково коснулась ее и мягко притянула к себе. Она узнала на руках у Рам Дасса человеческую любовь и теперь покорно позволила втащить себя в окошко, а потом, притулившись у Сары на руках, дружелюбно взяла в лапку прядь ее волос и посмотрела ей в лицо.
— Хорошая обезьянка, хорошая… — приговаривала Сара, целуя смешную головку. — Господи, как я люблю маленьких зверей!
Обезьянка обрадовалась теплу, а когда Сара еще и присела с ней к камину, поглядела на Бекки, словно бы сравнивая их, и, видимо, осталась довольна.
— Какая она некрасивая, мисс! — сказала Бекки. — Правда?
— Если бы это был ребенок, — засмеялась Сара, — он был бы некрасивый. Ты прости, обезьянка, ты ведь не ребенок, и очень хорошо. А то бы мама тобой не гордилась, и никто из родственников не сказал, что ты на него похожа. Ох, как ты мне нравишься!
Она откинулась на спинку кресла и о чем-то задумалась.
— Может быть, — сказала она наконец, — ей жаль, что она такая. Может, это всегда у нее на уме… Интересно, есть у них ум? Обезьянка, ты хоть иногда думаешь?
Гостья только подняла лапку и почесала в голове.
— Что вы с ней будете делать, мисс? — спросила Бекки.
— Возьму к себе в постель, — отвечала Сара, — а завтра отнесу джентльмену из Индии. Я бы не хотела тебя отдавать, — сказала она обезьянке, — но делать нечего. Ты должна любить больше всех свою семью, а я тебе — не родственница…
Она устроила гостье гнездышко в ногах постели, та свернулась там и заснула, как счастливый ребенок.
На другой день трое детей из Большого Семейства сидели у индийского джентльмена и очень старались его развлечь. Он не мешал им, он сам и позвал их, поскольку не первую неделю жил в постоянной тревоге, а сегодня особенно волновался — ведь мистер Кармайкл должен был, наконец, вернуться из Москвы. Сперва он никак не мог найти семью, которую искал, а когда напал на след, оказалось, что семья уехала путешествовать. Узнать, куда именно, не удалось, и он стад ждать, пока все вернутся. Теперь мистер Кэррисфорд сидел в кресле, а Дженет, которую он очень любил — на полу, у его ног. Нора принесла для себя скамеечку, Дональд уселся верхом на тигровую шкуру и погонял ее, надо признать — с немалой яростью.
— Тише ты! — сказала Дженет. — Больных не развлекают так громко. Вы не устали от его криков? — спросила она Кэррисфорда.
Он только погладил ее по плечу.
— Нет, — отвечал он. — Так даже лучше, я меньше думаю.
— Я буду сидеть ти-и-хо! — завопил Дональд. — Как мы-ы-шка!
— Мыши так не шумят, — сказала Дженет.
Соорудив из платка уздечку, Дональд поскакал во весь опор.
— А если их много? — радостно возразил он. — Если их целая тысяча?
— Хоть бы и пятьдесят тысяч, — строго сказала Дженет. — А мы должны сидеть, как одна мышка.
Мистер Кэррисфорд засмеялся и снова погладил ее.
— Скоро папа приедет, — сказала она. — Можно, мы поговорим про ту девочку?
— Вряд ли я сейчас могу еще о чем-то говорить, — устало хмурясь, сказал больной.
— Мы так ее любим, — сказала Нора. — Мы ее называем «неволшебная принцесса».
— Почему? — спросил индийский джентльмен, которого немножко отвлекали от мыслей выдумки Большого Семейства.
На этот раз ответила Дженет.
— Понимаете, она ведь просто девочка, но когда вы ее найдете, она будет богатой, как принцесса из сказки. Сперва мы называли ее волшебной принцессой, потом поняли, что она — не в сказке, а в жизни.
— Скажите, пожалуйста, — спросила Нора, — правда, что ее отец отдал все свои деньги другу, чтобы тот их вложил в алмазные прииски, а другу показалось, что они пропали, и он убежал, как будто он вор?
— На самом деле, — быстро вставила Дженет, — он этих денег не крал.
Индийский джентльмен взял ее за руку.
— Да, — сказал он, — не крал.
— Мне его очень жалко, — продолжала Дженет, — жалко, и все тут. Он ничего плохого не сделал и очень мучился. Конечно, мучился!
— Ты умница, Дженет, — сказал больной, сжимая ее руку.
— А вы рассказывали мистеру Кэррисфорду, — закричал Дональд, — про нашу Ненищую? Вы говорили, что она теперь хорошо одета? Наверное, ее кто-нибудь нашел!
— Слышите? — воскликнула Дженет. — Кэб остановился у дверей. Это папа!
