Грохочет лебедка, змеится стальной трос. Мальшет не дает нам времени для раскачки — с места в карьер включаемся в работу. Скоро от лебедки начинает валить пар. Тралим на глубину до пяти тысяч метров. Определяем течения на… 84 горизонтах! Пускаем в ход и вторую лебедку. В океанскую пучину опускаются на тросах барографы, вертушки, термографы. Пробы воды барографами, измерение температуры, определение ветрового дрейфа с помощью вертушек. Наблюдения за цветом и прозрачностью морской воды при помощи белого диска и шкалы цветности. (Доверен целиком мне.) Измерение высоты штормовых волн. (Думаете, это легко? Весь вымокнешь, как собака на дожде!) Наблюдения над солнечной радиацией и т. д. и т. п. Всего не перечислишь. Вытравив трос с кабелем за борт, включаем электронный мост, следим за работой самописцев. Одна станция занимает два, а то и три часа, смотря по погоде. Если же случится перехлестывание тросов, то на распутывание их уйдет еще добрый час. Только потом завтрак в кают-компании. После завтрака небольшой отдых, обработка материалов, и снова очередная станция. Так все сутки. Мы дежурили в две вахты — дневную и ночную. Конечно, устаешь, но работа интересная. При каждом тралении на палубе собирается толпа любопытных. Мы каждый раз извлекаем из океана что-нибудь интересное: багряные ветви с кораллового рифа, живые оранжевые звезды, седые водоросли, словно вырванные из бороды морского царя, странных, будто инопланетных рыб.
Как-то во время ночной вахты, когда мы отдыхали на палубе после очередной станции, зашел разговор о Мальшете. (Филипп Михайлович, который работает в обе смены, ушел к себе немного соснуть.) И вот Анатолий Бабушкин говорит:
— Все-таки при всей известности, при том положении, которое Мальшет занимает в научном мире, он неудачник!
«Не похож он на неудачника», — подумал я, а Лиза даже руками всплеснула:
— Какую чушь вы говорите! Анатолий разозлился:
— Почему «чушь»? Мальшет несколько лет отдал борьбе за Каспий… Это его нашумевший проект дамбы через Каспий? Проект отклонен. Неудача, которая может…
— Разные бывают неудачи, — перебила его Лиза, — как вы не понимаете… Просто его проект опередил свое время. Он несомненно будет осуществлен в двухтысячном году или позже. Мечта Филиппа Мальшета сбудется: человек будет сам управлять уровнем Каспия!
Даже в полумраке — мы сидели на слабо освещенной палубе — я заметил, как раскраснелась Лиза, как сияли ее глаза.
— Разве вы еще не поняли, — с презрением, пылко добавила она, — что Мальшет — человек из будущего? Разве вы столь слепы? Он всегда будет идти немного впереди, хоть на день, но впереди. Его поймут завтра, а он уже опять уйдет далеко, вынашивая необычные идеи…
Лиза внезапно умолкла, словно задохнулась, и больше не сказала ни слова.
На меня ее слова произвели огромное впечатление. Я раздобыл в корабельной библиотека несколько книг Мальшета о Каспии, о его проекте. Каспийское море катастрофически мелеет (в иные эпохи катастрофически подымается, заливая города и гавани), и молодой ученый хотел (всего-навсего!) управлять уровнем моря,
С этого дня я стал внимательно присматриваться к Мальшету. Вслушиваться в его речи. Спорщик он был, между прочим, ужасный. Он даже с дедушкой несколько раз схватывался. И резок он был! Хорошо, что дед выше этого — мелкой обидчивости — и слишком ценит в Филиппе способного океанолога (гением он его не считает).
Вот об океане они и спорили. Мой дед — крупнейший теоретик в вопросах океанологии и океанографии и все же считает, что теория еще непростительно отстает. А у Мальшета крен в сторону практических начинаний… Великие технические идеи его увлекают. Но как он говорит! Нельзя не заслушаться им, не верить ему. Мы часто беседовали с ним, захватывая время у сна, уже лежа в каюте на своих койках. Вернее, он говорил, а я слушал с бьющимся сердцем. Я вдруг понял, что как-то на ощупь, инстинктивно пришел в океанологию, но теперь я знал, за что полюбил эту науку и ч т о должен в ней сделать, когда кончу институт. Ни дед, ни педагоги, ни даже книги, а именно Мальшет раскрыл мне глаза. Океанология была наукой будущего.
— Знания о Мировом океане скоро продвинутся настолько, — уверенно говорил Мальшет, раскуривая свою «папиросу на ночь», — что на их основании техника начнет приносить человечеству такое, что нам сейчас и не снится. На очереди дня, друг Санди, регулирование климата человеком. Управление переносом влаги при помощи воздушных течений, воздействие на глубинные течения, на ледовую поверхность полярных океанов.
Однажды Филипп сказал что-то в этом роде деду и стал развивать то, что он «нащупал». Новый грандиозный проект не давал ему спать по ночам…
— Мы еще слишком мало знаем, — категорически возразил дед. — Даже слабое воздействие на атмосферные явления может породить очень мощный процесс, чреватый далеко идущими последствиями.
Мальшет пожал плечами. На нем была зеленая полосатая куртка, которая очень его молодила. Он казался чуть старше меня.
— Мы должны открыть теперь же, в этот рейс, — настойчиво заявил Мальшет, — точки давления в атмосфере, чтобы контролировать тепловой двигатель моря и воздуха.
Зеленые глаза его разгорались, он буйно ерошил свои рыжевато-каштановые волосы. Лиза смотрела на него затаив дыхание, как и я. Дед добродушно усмехался в усы.
— Эх, Филипп Михайлович, работы впереди непочатый край. Завидую вашей молодости… У меня мало осталось времени. Сейчас нам необходимо одновременное исследование Мирового океана. Только международное сотрудничество…
— Да, теперь научные исследования приняли глобальный характер, — соглашался Мальшет. — Человечество наконец поняло, что даст такое сотрудничество. Пора переходить к рациональному рыбному хозяйству. Не охотиться на рыб, а разводить и пасти их в океане, как стада скота в необозримых степях. А сколько полезных ископаемых извлечет человечество со дна океана! — воскликнул в упоении Мальшет.
— Вторая половина двадцатого века, — говорил в другой раз Филипп (его слушателями были я и трое бородачей выпускников), — будет эпохой интенсивного наступления на океан. Наша страна наконец вырвалась на простор Мирового океана. Если люди хотят разумно использовать свою планету, то надо начать с умного и дальновидного управления океаном… Океан — это не только водные пути, источники пищи, минерального сырья, еще не использованные источники энергии (об этом надо подумать!), океан — это будущий плацдарм жизни для будущих поколений, когда наступит перенаселение.
— Фью! Да когда это будет? И будет ли? — даже свистнул один из бородачей, и опять разгорелся спор.
Я спорить не любил с детства.
Каждый из научных работников экспедиции, собираясь в далекое плавание через весь Атлантический океан к берегам неведомой Антарктиды, имел свою тему исследований, свою заветную мечту ученого, Мальшета больше всего интересовало изучение движения воздуха, вызванного тепловым взаимодействием между морем, атмосферой и сушей.
Движение воздуха, зарождающееся над ледяными пространствами Антарктиды и океаном, — одно из самых мощных движений воздуха на земном шаре. Скоро я понял, что Мальшет из тех ученых, которые должны каждое явление природы увидеть собственными глазами, «пощупать» его на цвет и вкус. Вот почему он так радовался каждой экспедиции. Он был уже полон планов, гипотез, замыслов. Он был весел, работоспособен и энергичен. Если у него и были какие заботы и огорчения, он оставил их дома.
Я считаю, что мне необыкновенно повезло, когда меня поместили в одну каюту с Мальшетом. Даже когда нам пришлось поменяться каютами с пожилыми геофизиками и перебраться в каюту, где качало безбожно.
Это оказалось самое высокое место корабля. Каюта находилась на одной палубе с рулевой рубкой, как раз напротив штурманской, где корпел над картами Фома Иванович. Выше только капитанский мостик. Мальшет был весьма доволен. Он говорит, что наша новая каюта самое удобное место для научного работника: отсюда всего лучше наблюдать за дрейфом льдов, за полярными сияниями — скоро мы их увидим.
В каюте койка, мягкий длинный диван, который занял Филипп, письменный стол, умывальник, платяной шкаф, стеллаж для книг и два иллюминатора. Все такое аккуратное, прочное, красивое, чистое, какое бывает только у моряков. Когда я старательно разложил свои вещи, Мальшет подарил мне рамку для фотографии… Я удивленно посмотрел на него.
— Повесь ее фотографию над койкой, — добродушно заметил он. — Зачем же каждый раз, когда хочется на нее взглянуть, лазить в чемодан? Как ее зовут?
— Ата, — багрово покраснев, буркнул я, но принял рамочку, от смущения даже не поблагодарив.
Теперь фотография Аты висит у меня в изголовье. Впереди Антарктида!!
