— Делись! — повторяю я комендантскому воину и тяну на себя лямки мешка.
— Это из личных запасов комбрига, — сопротивляется «герой» комендач.
Хоть и боится он, но твердо защищает личную собственность командира бригады подполковника К*** проявляя при этом личное мужество и героизм.
— Ты понимаешь, — сбивчиво начинает объяснять он, — эти мудилы из округа, как прибыли так уже второй день жрут и пьют как свиньи, все наличную водку выпили, вот комбриг и приказал НЗ санчасти раскупорить, у них там литр медицинского спирта, на крайний случай осталось. А эти суки еще барахла требуют им достать, разведроту уж на операцию отправили…
— Ну раз такое дело, — отступаю я, — то лети.
Возвращаюсь на лекцию и слышу как продолжает работать язычком политработник:
— Выше держите знамя советского интернационализма, как зеницу ока храните честь воина — десантника. Помните! По вам будут судить обо всем нашем народе…
От отвращения закрываю глаза. Хоть не видеть эту мразь. Сука! А если кто из ребят разведроты, добывая тебе барахло погибнет, тогда как? А сколько афганцев они…
Слышу негромкий голос лейтенанта П***: «Подъем ребята», и открываю глаза. Хватит воспоминаниям предаваться. Все уже собираются.
Подъем третий взвод, вперед вторая рота, пора выдвигаться. Слушай команду первый батальон: Идите защищать в чужой стране южные рубежи нашей Родины и при этом: Выше держать знамя советского интернационализма; как зеницу ока хранить честь воина — десантника.
Вот только не надо судить по нам обо всем нашем народе.
— Смотри! — толкает меня плечом Муха и заливается булькающим смехом, — А наши то минометчики…
Оборачиваюсь и пожимаю плечами, эка невидаль, самое обычное дело. Наши минометчики пленных духов в советскую армию призвали. С нашей роты только один минометный расчет с нами на операции участвовал. Видать на допросе духи до жопы раскололись, вот их в «сады для праведных» и не отправили. И послали их не к «чудным девам жемчугу подобным», а к усталой грязной солдатне, таскать по горам минометы. Да товарищи духи, еб…ться с минометом в горах, это вам не райских садах с полногрудыми девами вступать в интимные отношения. Вот теперь и запомните, что состоит миномет из следующих частей: ствол, опорная плита, лафет, все такое тяжелое. А еще и лотки с минами, вам тащить придется. А коварные и довольные «гяуры» минометчики налегке рядом с вами пойдут. Только прицел миномета вам тащить не доверят, его командир расчета сам понесет, не велика тяжесть.
— Мы значит их взяли! — Лёха от возмущения и обиды весь такой горячий, впору хоть кипятком ссать, — А как их использовать так другим?
— Да пошли они все на х. й, — кричу я и тоже чувствую как закипает от обиды и несправедливости у меня моча, мрачно предлагаю, — скидывай РД ребята!
Разом скинули РД, а там кроме боеприпасов и всякой прочей военной дребедени и амуниции, у каждого по две мины к ротному миномету. Чтобы минометный расчет разгрузить каждому бойцу еще перед началом операции мины всучили. Такая мина тоже между прочим не легкая штука, а в горах каждый лишний грамм тонной давит.
Перед началом марша идем отдавать мины минометчикам, те такое добро не в какую брать не хотят. Сначала матом переругиваемся:
— Возьми свою х. ню! — требую я и протягиваю мину.
— Да на х. й она мне нужна? — искренне недоумевая отказывается и.о. командира четвертого минометного взвода, старший сержант и афганский побратим Жук и заводит руки за спину.
— Возьми сука! — наседаю я, — а то хуже будет.
— Ой! Испугал! — презрительно отвечает Жук и ехидно улыбается.
— Ну ты и б…ть, — изумляюсь я его наглости и разглядев самую его суть тут же произвожу матерого солдата дембеля в женский пол мужского рода:
— Ты пидор возьми мину!
— Да я тебя… — наступает на меня сжимая кулаки здоровенный Жук.
За малым, дело до драки не дошло. Малым делом капитан А*** оказался. Услышав перебранку он с ленцой подходит к нам ковыряя пальцем в зубах. Сожрал уже принесенную нами курятину, довольно отмечаю я. Капитан А*** невозмутимо продолжая ковыряться в зубах слушает обе стороны. Знаете он русский человек, а вот решение выносит чисто еврейское ну прямо соломоново решение. Сплюнув застрявшее в зубах мясо, он закуривает и преспокойненько заявляет:
— Сами разбирайтесь, — выпускает из легких сигаретный дымок, и широко улыбаясь уточняет:
— Или мины у третьего взвода остаются тогда и пленные им под охрану переходят, или минометчики свои боеприпасы забирают, а им в помощь мы афганских добровольцев передаем.
Стоя чуть поодаль и примеряя походные ремни минометного ствола, лафета и плиты, заодно и разинув рты смотрят на нас бывшие в употреблении афганские душманы, а теперь разом перевоспитанные и призванные в советскую армию «добровольцы». Чего они там про нас думают?
— Давай мины сюда, — с лютой злобой соглашается принять боеприпасы Жук.
— Эй вы! — кричит нам лейтенант П*** — Разобрались? А теперь в ГПЗ (головная походная застава, иначе боевое охранение при движении части) бегоом марш!
Наш третий взвод передовой заставой идет, за нами вторая рота, дальше с интервалами еще две роты первого батальона. При первой роте и штаб батальона. Комбат, начальник штаба и взвод управления связисты. Поверху над нами постоянно вертолет барражирует, прикрывает и ведет воздушную разведку. Место нахождения баз противника установлено агентурной разведкой и подкорректировано полученными в ходе операции войсковыми разведанными. Это если культурненько по военной терминологии выражаться, а если тоже по военному, но попроще, то стукачи что у духов работали за деньги всех их базы и сдали, а пленные которых мы захватили, в ходе активного допроса подтвердили: точно там базы находятся, а еще и запасные есть, вот там то и там то. Ликвидация этих баз и расположенных на них отрядов противника и есть смысл проводимой операции.
Все мы уже повоевали и от комбата до распоследнего солдата прекрасно понимали, что это х. ня, а не операция. Так базы брать, что воду в решете носить, капли останутся, а вся влага уйдет. Духи они же не дураки, совсем не дураки, у них половина полевых командиров, это бывшие афганские офицеры учившиеся в Союзе. Да тут и гением партизанской войны не надо быть. Все просто, за нашими подразделениями постоянно ведется визуальная разведка, с опорных баз они с момента начала нашей операции давным-давно ушли, рассредоточились в горах. По пути следования наших рот ставятся противопехотные мины, за минным заграждением засада. И пламенный привет вам шурави от воинов Ислама, если даже не подорвался на мине, то пока разминируешь тропку, тебя из стрелкового оружия убью. Пока все части подтянуться, пока начнется интенсивный огневой бой, духи уже испарились. Вот и все собственно, вот и вся тактика ведения партизанских действий в горах. Тем более они свои горы знали, а мы нет. По картам, да по тропкам шли. Была возможность по-другому действовать? Да была! Ночная почти незаметная высадка с вертолетов небольшой в двадцать — тридцать бойцов группы, скрытное выдвижение к базе противника, обнаружение, распределение целей. И огонь! Их больше? Так давно известно воюют не числом, умением. Или на пути вероятного движения противника самим в засаду засесть. Умели мы так воевать? Да умели и неплохо. Не всегда духи в засады попадали, не всегда мы скрытно их базы брали, но уж когда получалось… то потерь у нас почти не было, а вот у них редко кто уходил. Почему эта операция по-другому происходила? И какого спрашивается хера, мы в открытую днем перли по горам? Так ведь спланирована эта операция в штабе армии. Солидно спланирована, по науке. Мотострелковые части усиленные подразделениями десантников и при массированной воздушной поддержке, разгромили части противника и уничтожили его базы. Потери? Ну так это война!
Ну что третий взвод, готов умирать? А почему мы?! А потому товарищ солдат, что другие тоже жить хотят. Кому-то же надо идти первыми. А вы? Ну что ж ребята судьба у вас такая. Слушай мою команду третий взвод! В передовое охранение… шагоом марш!
Страшно было? Да не особенно, так в пределах нормы. Всяких там умопомрачительных ужасов я не испытывал, легкий мандраж да был. Потом в восемнадцать — двадцать лет в свою личную смерть как-то не очень и верится, убивают всегда других. А когда придет твоя смерть, поздно уже будет бояться. Бояться поздно, а вот если сразу не убили, то молится самый раз. Слыхал я такие молитвы от тяжело раненых, помогают они или нет, не знаю.
— Хорошо, что хоть женился, — слышу как тихо говорит идущий за мной Саша П***.
Наш взвод по тропе в колонну по одному идет. Я первый за мной П***, дальше с интервалами остальные. На ходу оборачиваюсь. С кем это П*** там разговаривает? Не с кем, с собой он говорит, а может с молодой женой, что осталась в Союзе. Теперь ее молитвы к материнским присоединяться. Теперь Саша уже двое будут простить тебя вернуться хотя бы просто живым.
