— Если бы ты хоть молчал…
— Заткнись! — крикнул Генерал.
«Чего это он так разорался?» — удивленно подумал Герберт, впервые взглянув на Генерала совсем другими глазами. У самого же у него буквально опустились руки.
— Что нам делать?
Генерал не ответил. Он молча подтолкнул Герберта к выходу. С улицы еще раз проверил, хорошо ли заперта дверь. И оба, не говоря ни слова, пошли через темный корт. Герберт не осмеливался нарушить молчание первым. Приятель показался ему вдруг каким-то странным. А ведь до нынешнего дня он знал его как дерзкого, равнодушного ко всему парня.
— Альфред, неужели они его посадят?
Генерал ничего не ответил. Но, пройдя несколько шагов, кажется, принял решение. Он остановился:
— У меня есть дела. А ты иди домой.
Герберт не задавал вопросов. Он только пожал Генералу руку и ушел.
Часовой у ворот казармы удивленно поглядел на мальчишку, желавшего во что бы то ни стало в этот поздний час видеть лейтенанта Борнемана.
— Это очень важно, — объяснял ему Генерал. — Иначе произойдет непоправимое несчастье, понимаете?
— Нет, — сказал солдат и послал мальчика в караулку.
Оттуда позвонили в казарму, и потом начальник караула ответил ему, что лейтенант Борнеман ушел в город.
— Придется тебе подождать до утра, — сказали Генералу.
«До утра, — подумал он, — это двенадцать, нет, пятнадцать часов. А Носику пока придется сидеть в тюрьме».
— Вы не будете добры позвонить мне, когда лейтенант вернется?
— А в чем, собственно, дело? — спросил начальник караула.
— Я могу сказать это только ему лично, — ответил Генерал. — Нет ли у вас листочка бумаги?
Ему дали бумагу. Он быстро нацарапал несколько строк и отдал записку.
— Вы передадите ему сегодня вечером, да?
Начальник караула кивнул.
— Большое спасибо!
— Чего это он так волнуется? — спросил один из солдат, когда Генерал ушел. — Что там у него стряслось?
Валерьянка успокаивает нервы
В это время лейтенант Борнеман сидел со своей невестой в ресторане «Под елкой». Пока кельнер наполнял их бокалы вином, лейтенант пытался объяснить любимой девушке, почему он сегодня опять опоздал на свидание. За последнее время ей частенько приходилось его ждать, вот у нее и настроение было не очень хорошее.
— Конечно, я мог бы пойти с Вюншером, — признался он. — Но ведь Носик хотел продемонстрировать мне еще свой коротковолновый приемник. А Носику…
При этом слове его невеста покосилась на соседний стол.
— Говори, пожалуйста, потише.
— Извини, — сказал он, улыбаясь. — Кое-кто называет его даже «Носик-песик».
Тут уж и она улыбнулась. К ней вернулось хорошее настроение.
— Знаешь… — начала она.
Но в эту минуту лейтенанта вызвали к телефону.
Говорил начальник караула из казармы.
— Товарищ лейтенант, — сказал он. — Я случайно узнал, что вы в «Елке». Извините за беспокойство, но какой-то мальчик оставил для вас записку. Может быть, что-нибудь важное?
— Записку?
— Да, причем довольно путаную. Но мальчик очень волновался.
— Прочтите ее, — сказал лейтенант.
И начальник караула прочел:
— «Дорогой товарищ лейтенант!
Случилось несчастье. Я все-все расскажу, только помогите нам, пожалуйста. Они арестовали Носика, потому что он послал вызов в Иксхаузен. Только один разок, и сразу арестовали. Мы с Гербертом тоже там были. Можно мне поговорить с вами? Это очень важно, из-за Носика. С приветом. Генерал. Ингельсбах, аптека «Пальма».
— Благодарю вас. Все ясно, — сказал лейтенант и повесил трубку.
Возвращаясь к столу, он на минуту подумал, не хочет ли Генерал сыграть с ним шутку?
«Нет, не может быть, чтобы я в нем так ошибся», — решил он.
— Ничего серьезного, — сказал он невесте. — Звонили из казармы.
— Угу, — кивнула она и поглядела на него с сомнением.
Через несколько минут, однако, лейтенант спросил:
— Скажи, пожалуйста, далеко отсюда до аптеки «Пальма»?
— Это здесь рядом, за углом. А в чем дело? Болит рука?
— Нет, нет. Только…
Лейтенант старался произносить слово «Носик» как можно тише. И в конце концов рассказал ей о записке Генерала.
— Ну конечно, тебе надо идти, — сказала она. — Если действительно что-то серьезное, надо им помочь.
Доктор Хольман был крайне удивлен, когда в его аптеку вошел какой-то лейтенант и спросил мальчика, по прозвищу «Генерал». Сына его еще не было дома, и фрау Хольман уже начала волноваться.
— Он что-нибудь натворил? — осторожно спросил аптекарь.
Но прежде чем лейтенант успел ответить, Альфред появился в дверях.
— Товарищ лейтенант, — воскликнул пораженный Генерал, — я был в казарме, оставил вам записку!..
— Знаю, знаю, — успокоил его лейтенант. И обратился к его отцу: — Разрешите нам поговорить с глазу на глаз.
— Ничего не понимаю. Что, собственно, случилось? — недовольно спросил доктор Хольман.
В эту минуту в аптеку вошла какая-то женщина и попросила микстуру от кашля.
— Микстуру от кашля? — сердито переспросил доктор. — Дежурные часы установлены не для этого.
— Отпустите микстуру, — дружелюбно попросил лейтенант. — Причин для волнения никаких нет. Нам просто надо кое-что обсудить. Вот и все.
Тогда доктор Хольман открыл стеклянную дверь в «Комнату пантеры» и пригласил:
— Пройдите, пожалуйста, господин лейтенант, и присядьте. Я сейчас тоже приду.
Пока он наполнял за стеллажами пузырек, до него донеслись обрывки странного разговора. Речь шла о каком-то Носике, который якобы вовсе не виноват. Потом что-то говорилось о подпольном передатчике. И, в конце концов, о чьем-то аресте.
В панике аптекарь схватил большую бутыль и, наливая микстуру, вспомнил тот вечер, когда заходил его друг Вейнгертнер. Сын тогда был явно чем-то смущен. А какой у него был вид!
— Нет, товарищ лейтенант, — услышал аптекарь, — о волчьей яме Носик ничего не знал. Мы ее еще до него замаскировали.
«Хорошенькое дело, — подумал доктор Хольман. — Что такое? Кажется, лейтенант говорит о полиции?»
Женщина у прилавка начала нервно покашливать.
— Минуточку! — крикнул он ей из-за стеллажа и услышал, как сын сказал:
— Я считал, что все ребята должны стоять друг за друга. А Носик взял и ушел, никому ничего не сказав.
— Но для чего? Чтобы исправить то, что вы натворили. Верно?
— Верно, — признал сын. — Но ведь и мой папа говорит, что мы, ребята, должны стоять друг за друга. Даже когда что-нибудь натворим.
Тут доктор Хольман испугался. Что ответит на это лейтенант?
— Ты наверняка не понял отца. Он, конечно, имел в виду другое. Если кто-нибудь из вашего отряда поступит не так, как надо, вы все вместе должны помочь ему осознать ошибку. Чтобы си ее больше никогда не повторил. Разве ребята были неправы, когда встали на сторону Носика против тебя?
— Правы, — чуть слышно произнес сын.
Доктор Хольман вышел к прилавку и поставил перед посетительницей два пузырька.
— Валерьянка? — удивилась женщина. — Но я же просила микстуру от кашля.
— Ах да, совершенно верно. Извините, — согласился расстроенный аптекарь. — Валерьянка для меня самого, — и сунул второй пузырек в жилетный карман.
«Сегодня он мне еще пригодится», — подумал доктор и направился в соседнюю комнату.
Лейтенант озабоченно взглянул на часы.
— Нам, конечно, надо поговорить, господин доктор. Но у меня очень мало времени. Меня ждут здесь неподалеку.
Генерал выказал готовность сбегать и попросить «обождать еще самую чуточку».
— Ладно уж, — сказал лейтенант и описал ему, как найти в «Елке» стол, за которым сидит его невеста. — Вот и расскажи ей тоже, что вы натворили.
Генерал пригладил волосы и пулей вылетел из дому.
Через четверть часа, когда он вернулся, отец и лейтенант уже отлично друг с другом поладили. Генерал понял это по заветному вину, которое отец с незапамятных времен хранил в кокосовом орехе. Эта «бутыль» крайне редко появлялась у них на столе. Но на вопрос Генерала, что же теперь будет с Носиком и не заглянет ли лейтенант к ним снова на старый корт, оба с многозначительным видом пожали плечами.
— Все зависит от того, как вы завтра да и вообще будете себя вести, — сказал отец.
А когда лейтенант ушел, он добавил:
— Самое лучшее, если ты завтра в классе не будешь болтать о визите лейтенанта. Успеется. Ясно?
— Ясно, — подтвердил Генерал.
— Вот так-то! А теперь — марш в постель!
„У кого рыльце в пушку — шаг вперед!“
Под вечер следующего дня, когда школьный двор давно опустел, какой-то мальчишка вскарабкался на дуб и устроился там среди ветвей. Отсюда можно было отлично вести наблюдение за окном директорского кабинета на втором этаже.
