— Ты еще не спишь? — спросил отец, входя на кухню. — Поздно уже.
— Я хотела тебя дождаться.
— Меня дождаться?
В голосе отца Уле почудилась радостная нотка. Лица его она не видела — в кухоньке было полутемно, лампа освещала лишь кружок скатерти на столе, — и все же ей казалось, что отец улыбается. Прежде чем она успела что-либо сказать, он снова заговорил, удивительно весело и бодро:
— Сейчас я приду к тебе, доченька, дай только руки помою.
«Доченька»! Он подумал, что Уля ждала его, потому что соскучилась и хотела его повидать! Она почувствовала себя обманщицей. Как только отец вернулся и сел за стол, она отошла назад и сказала очень сухо и неприветливо:
— Не можешь ли ты одолжить мне пятьдесят злотых?
В кухне наступает мертвая тишина, слышно лишь мерное тиканье будильника. Отец сидит неподвижно, с застывшим лицом. Проходит минута, другая. Уле кажется, что время тянется бесконечно долго. Наконец отец слегка наклоняется, чтобы лампа не мешала ему видеть дочь.
— Зачем тебе деньги?
— Нужно.
И опять тишина. Уля решает, что все пропало, через мгновение прозвучит слово «не дам», и все будет кончено. Она молча ждет. Отец снова бросает на нее долгий взгляд.
— У тебя какие-нибудь неприятности? — Этот вопрос звучит уже более мягко, чем предыдущий.
Значит, отец не сердится? Уля удивлена.
— Нет. — Она старается отвечать спокойно.
— Что-нибудь, вероятно, все же случилось, только ты не хочешь сказать. А ведь я мог бы тебе помочь, посоветовать… Тебе это не приходило в голову?
— Нет.
— Жаль.
Последнее слово возмущает Улю. Какое право имеет отец так говорить?
— Ты мне не доверяешь, да? — спрашивает отец.
— Как я могу доверять? Я ведь тебя почти не знаю.
— Мне кажется, ты не только не знаешь, но и не хочешь узнать.
Уля вдруг отдает себе отчет в том, что отец прав, что так оно и есть. Но зачем ей его «узнавать», когда она и так. все о нем знает? И вряд ли узнает что-нибудь новое. Свое мнение об отце она уже составила.
— Моей вины тут нет, — твердо отвечает она.
Доктор Залевский снова выглядывает из-за лампы, делает рукой какое-то слабое, неуверенное движение, как будто хочет подозвать дочь к себе. Но она не отходит от печки.
— Девочка моя, — отец говорит тихо, как бы боясь не справиться с волнением, — скажи мне. . Ты что же, не хочешь дружить со мной?
Молчание.
— Все ясно, — иронически говорит доктор. — В таком случае, нам остается одно: побеседовать об этих пятидесяти злотых. Зачем они тебе нужны?
— Я не могу сказать.
— Боюсь, что ты собираешься сделать какую-нибудь глупость.
— Не бойся, пожалуйста. Я тебе отдам. — Уля отлично знает, что отцу не жалко денег, но обида и возбуждение заставляют ее нарочно говорить эти несправедливые слова.
— Уля! — Отец глубоко оскорблен. Ух, какой у него сердитый взгляд…
И тогда Уля, тихая, робкая Уля, поняв, что ее планы рушатся, начинает кричать:
— Дай! Дай! Я отдам тебе! Заработаю и отдам! Дай! Доктор вскакивает из-за стола, подбегает к дочери и хватает ее за руки.
— Что с тобой? — спрашивает он, пытаясь заглянуть ей в глаза. Весь гнев его улетучился, осталась одна глубокая тревога. — Что-нибудь случилось? Беда?. Ради бога, я должен знать!
Но Уля не признает за ним этого права. Она упрямо откидывает голову назад и стоит перед ним с каменным лицом.
* * *
В то самое время, когда Уля разговаривала с отцом, Мариан миновал первые домишки деревни. Часть обратной дороги он проделал на грузовике, но все-таки очень устал. Шел он медленно, прихрамывая, потому что натер пятку, и со страхом думал о том, как его встретят бабушка с дедушкой. Он считал, что поступил правильно, тем не менее весь день мучился мыслью, что он обманул их и заставил беспокоиться, а теперь, когда ему вот-вот предстояло встретиться с ними лицом к лицу, это неприятное чувство усиливалось с каждым шагом. Наконец он не выдержал и, не обращая внимания на боль, пустился почти бегом. Пусть уж скорее все кончится.
Подойдя к дому, Мариан с удивлением увидел, что в окнах темно. Час был поздний, однако вряд ли бабушка легла спать, не дождавшись его. И Юлек тоже должен был ждать. Дедушка, правда, мог уйти к соседям, это случалось.
Дверь была заперта. Ключ лежал под половицей, куда его клали, если уходили ненадолго. В комнатах никого! В уголке около двери — Мариан первым делом посмотрел туда — не было дедушкиных сапог и рабочей куртки. Слава богу, дедушка не вернулся, — видно, остался на фабрике в ночную смену.
Однако где же бабушка и Юлек? Мариан снова вышел во двор, выглянул на дорогу. У Квятковских скрипнули ворота — хозяин запирал на ночь сарай.
— Вы не знаете, где бабушка? Может, ее к больному позвали? — спросил Мариан. (Бабушка слыла большим знатоком по части лекарственных трав и не раз оказывала людям первую помощь.)
— От Завадских ее кликали.
Видимо, Юлек, соскучившись в одиночестве и не желая ложиться спать, побежал с бабушкой. Мариан вернулся в дом, принес воды, растопил печку. Несмотря на усталость, эта работа доставляла ему удовольствие. Он снова входил в знакомую, налаженную домашнюю жизнь.
Подметя рассыпанную перед топкой золу, он уселся на лавочке около дома. Встреча с бабушкой его больше не пугала, напротив — он думал о ней с нежностью. Теперь можно было поразмыслить о Зенеке. Мариан помнил каждое слово их короткого разговора.
— Откуда ты тут взялся? — спросил Зенек, подойдя поближе и подозрительно взглянув на Мариана.
— Уля сказала, что ты идешь в Варшаву…
— А твое какое дело? Куда хочу, туда иду. Наступил самый трудный момент.
— Я доехал на автобусе до Белиц, ну и вот, иду обратно, думал, может, тебя встречу… — говорил Мариан, надеясь, что больше ничего объяснять не придется. Однако, взглянув на враждебное лицо Зенека, поборол себя и прибавил: — Я… то есть мы… мы считаем, что все это было очень глупо.
Зенек, который, по привычке, смотрел в землю, поднял взгляд на Мариана и невесело усмехнулся:
— Жизнь вообще глупая штука, понял?
Что он хотел этим сказать, непонятно. Но Мариан почувствовал, что Зенек уже не так злится, как раньше.
— Вернись на остров!
— Нет.
— Не хочешь?
— Нет. Вы — это одно, а я — другое. Мариан опять не понял.
— Вы нормальные ребята. У вас есть папы, мамы, тетеньки, дяденьки, — как-то необычно терпеливо объяснял Зенек. — Ну и прекрасно. А я… Надо выкручиваться самому.
— Так ведь и ты еще не взрослый. Как ты будешь жить?
— Посмотрим. Сам еще не знаю.
— Зенек! — сделал еще одну попытку Мариан. — Послушай меня, пойдем!
— Нет. Мне лучше уйти.
И каждый пошел в свою сторону. Пройдя несколько шагов, Зенек вдруг окликнул Мариана:
— А Дунай?. Не появлялся?
— Нет! — крикнул в ответ Мариан.
— Скажи Уле, может, он еще вернется! Тем дело и кончилось.
* * *
С дороги послышались торопливые, легкие шаги. По двору бежал Юлек.
— Мариан! — крикнул он, чуть не налетев в темноте на брата. — Ну что?
Мариан не отвечал. Юлек дернул его за руку:
— Ну, говори же!
— Я его встретил. Он не захотел.
— Не захотел вернуться? — жалобно повторил Юлек. Такая возможность ему и в голову не приходила.
— Что поделаешь, Юлек. Не огорчайся. А где бабушка?
— Осталась у Завадских.
— Как она, очень сердилась?
— А? — переспросил ничего не слышавший Юлек. Все мысли сто были там, на Варшавском шоссе.
— Я спрашиваю, она сердилась?
— Нет. Велела тебе поужинать и ложиться спать.
Мариан вздохнул с облегчением. Мальчики вошли в кухню, освещенную веселыми отблесками плясавшего в печке огня.
— Но почему же, Почему он не захотел вернуться? — не выдержал Юлек. — Почему, скажи мне!
— Не знаю.
— Как же он теперь будет?
Это был тот самый вопрос, который Мариан задал Зенеку несколько часов назад. Только сейчас Мариан отдал себе отчет в том, что настоящего ответа он не получил, и ему стало вдруг стыдно, что он так радовался возвращению в свой теплый и уютный дом.
«Это все, что я могу для него сделать»
Ребята перестали ходить на остров. Любимое место потеряло для них все свое очарование. Они о нем даже не разговаривали. Да и виделись они теперь редко.
Юлек помогал полоть огород, в базарные дни ездил с бабушкой в Лентов, возился с кроликами, строил для них вместе с дедушкой новые клетки. Мариан много читал и еще усерднее, чем прежде, занимался с Юлеком. Юлек ужасно на него за это злился, но, поскольку Мариана поддерживали бабушка с дедушкой, приходилось подчиняться.
Вишенка много времени проводила с матерью. С Улей они встречались только на пляже, который обнаружили неподалеку от деревни. Там-то в одно прекрасное утро и появился Дунай.
