— Не знаю, — угрюмо ответил Вася и посмотрел на Кольку, которого Иван Бисянка держал за руку, будто боялся, что сын опять захочет убежать из шалаша. — Как из тайги в Уську поедем, если скоро самая соболевка начнется?..
— Я думаю, что с соболевкой управятся взрослые охотники, а детям надо учиться, — сказал Николай Павлович. — Как по-вашему, Терентий Иванович?
Акунка слегка закивал головой, прикусил черенок трубки и процедил сквозь зубы:
— Наверно, так…
— Ну, а вы как думаете, Иван Петрович? — обратился учитель к Бисянке.
— Без грамоты худо, конечно…
— Грамота освещает человеку дорогу. Человек, который умеет читать и писать, — сильный человек. Ему все видно, ему ничего не страшно в жизни. А неграмотный — что охотник без ружья, совсем слабый. Верно?
Орочи молчали.
— Идут, скажем, по тайге два охотника, — продолжал учитель. — У одного есть ружье, у второго ружья нет. Вдруг из зарослей показывается медведь. Тот охотник, который с ружьем, чувствует себя уверенно — он сильный. А который без ружья, думает, как бы удрать, — он слабый, ему нечем убить зверя…
— Бывает, что ножом тоже можно, — выпаливает Вася и взглядом просит у Коли, чтобы тот подтвердил.
— Разве тебе, Вася, случалось убить медведя ножом? — смеется учитель.
— Дяде Тихону случалось…
— Все равно без ружья худо, — говорит Терентий Иванович.
— Вот так же худо и без грамоты, — повторяет учитель. — Ну как, Вася, поедем?
Вася не торопится с ответом, выжидательно смотрит на Кольку, но тот почему-то молчит. Наконец Бисянка отпустил его. Колька подбежал к Васе и что-то шепнул ему.
— Поедем! — решительно заявил Вася. Учитель посмотрел на часы.
— Без четверти два. Зимний день — недолгий. Пора, мальчики, в путь.
Хорошо в лесу. Под ярким февральским солнцем искрами переливаются снега. Деревья, одетые в белый наряд, стоят притихшие, лишь изредка пройдет по вершинам ветерок, и в воздухе начинают кружиться голубые снежинки. Неутомимые дятлы стучат своими крепкими клювами по гулким стволам. Где-то в глубине леса неожиданно треснет от стужи сосна, и эхо сразу повторяет сухой треск, похожий на выстрел.
Передней упряжкой правит учитель. С ним на нартах двое малышей. Позади едут Вася, Колька и Саша Намунка. Они не очень спешат, стараясь держаться подальше от учителя. Поэтому Николай Павлович часто поглядывает на них через плечо.
— Скоро Горячий Ключ, — шепотом говорит Васе Коля Бисянка, жарко дыша ему в затылок.
— Остол передам Сашке, — тоже шепотом отвечает Вася.
Саша Намунка не посвящен ни в какие тайны и поэтому спокойно полулежит на нарте, натянув на себя оленью шкуру.
Неожиданно Вася говорит ему:
— Давай правь собаками, а то я устал.
— Пускай Коля, я потом, — отвечает Саша, которому неохота покидать теплое местечко.
— Я что-то замерз, немного побегу за нартами, — говорит Коля. — А ты, Сашка, за всю дорогу из-под меха не вылезал.
Саша, неторопливо сбросив с себя оленью шкуру, меняется с Васей местами.
Впереди крутой подъем. Учитель на ходу соскакивает с нарты и, взявшись руками за поворотный шест, сзади подталкивает ее.
То же самое делают Коля и Вася. А Саша, заняв место каюра, машет над собаками остолом, покрикивая на них:
— Tax, тах, кхай!
Передняя упряжка уже одолела крутой подъем, учитель снова сел на свое место, и собаки, натянув постромки, пустились вскачь с отвесного склона. На несколько минут нарта учителя исчезает из виду.
— Самое время, — говорит Вася. — Как раз справа Горячий Ключ. — И, увязая по колени в снегу, бежит в заросли.
— Куда же вы, ребята? Коля за ним.
Но им теперь не до Саши. Они бегут в заросли, ломая мерзлые кусты, и вскоре теряются из виду.
Саша останавливает упряжку, спрыгивает с нарты и несколько секунд стоит в нерешительности. Бежать вслед за ребятами боится. Оставить упряжку не решается. Тогда он кричит на всю тайгу:
— Николай Павлович!
Минут через десять прибегает учитель. Застав около упряжки одного Сашу Намунку, сразу все понял.
— Давно ребята сбежали?
— Только-только…
Недолго гнался Николай Павлович за беглецами. Он застал их около Горячего Ключа — небольшой незамерзающей речки.
Ребята ждали, что учитель сейчас начнет их стыдить, ругать, но он спокойно спросил:
— Что вы тут ищете, мальчики?
— Здесь водятся выдры… — пряча глаза, пробормотал Вася.
— Эта речка не замерзает даже в самый лютый мороз, — тоже невпопад сказал Коля. — Поэтому в ней живут выдры…
— И вы решили поймать выдру? — как можно серьезней спросил учитель.
— Ловить выдр нельзя. Их только позапрошлым летом выпустили сюда, — уже более смело сказал Вася. И, глянув на Колю, добавил: — Просто решили посмотреть, как они тут живут.
— Ну, и как они тут живут?
— Хорошо, — ответил Коля. — Через две-три зимы можно будет на них охотиться.
— Тоже сказал — через две-три зимы, — возразил Вася. — Через пять-шесть, не раньше…
— Ладно, ребята, пошли, — сказал учитель. — Устроим на перевале короткий отдых. Попьем чаю — и дальше в путь. Надо до темноты успеть в Уську.
— Ничего, успеем, — заверил Вася. — А если ночь застанет, — не страшно. Наши собачки и в темноте дорогу найдут.
Пока сидели у костра, Николай Павлович о многом успел рассказать. Он рассказал о своем родном городе Владивостоке, который раскинулся на сопках у самого моря и откуда во многие страны уходят корабли. А когда он сказал, что самая высокая сопка в городе называется Орлиное гнездо, Колька перебил:
— И в нашей Уське Орлиная сопка есть…
— Верно, Николай Павлович, есть, — подтвердил Олег.
— А в какие страны из вашего города корабли идут? — спросил Вася, и ребята с любопытством посмотрели на учителя.
— Об этом, мальчики, долго рассказывать. Но я вам обязательно расскажу, когда соберетесь в школу, сядете за парты. Хорошо?
— Хорошо! — разом ответили ребята, а Олег мечтательно произнес:
— Съездить бы в тот большой город…
— Обязательно съездим, — пообещал Николай Павлович. — Через несколько лет, во время летних каникул, повезу вас во Владивосток и в Хабаровск. — И, сделав небольшую паузу, сказал: — Конечно, поедут только самые лучшие ученики, а тот, кто будет плохо учиться, убегать из школы, пропускать уроки, — останется дома…
«Наверно, про меня и Кольку говорит учитель», — с тревогой подумал Вася и стал мысленно ругать себя, что затеял этот глупый, неудачный побег к Горячему Ключу. Теперь даже Саша Намунка, которого они никогда не берут в компанию, показался учителю хорошим мальчиком. И, чтобы не выглядеть хуже Саши, Вася твердо заверил:
— Конечно не будем пропускать уроков!
— В городе, думаю, все ребята учатся. Кто ни читать, ни писать не умеет, того в город не пускают, — авторитетно заявил Олег.
— Пускать — пускают, — сказал Николай Павлович, — только неграмотный человек в городе будет ходить как слепой…
— У наших орочей грамотных нет, однако, на охоту ходят, любого зверя бьют. А городской человек не то что от медведя или сохатого — от бурундучка бежит, — сказал Коля.
— Это ты, наверно, меня имеешь в виду? — засмеялся учитель, и Коле стало неловко.
— Что вы, Николай Павлович, — поспешно произнес Бисянка. — Вы уже таежник. — И решил про себя: «Надо попросить у него прощения. Признаться, что хотели с Васей убежать по дороге и поэтому все придумали про выдр. А он ведь добрый человек, учитель, даже ругать нас не стал…»
— Что было с нами после «лесной школы», рассказывать очень долго, — заключил Василий Акунка. — Конечно, за все годы, что мы учились там, всякое с нами случалось. Но вы самого Николая Павловича об этом спросите, он лучше расскажет вам…
Когда мы подошли к дому Сидорова, там уже был Терентий Иванович со своим тайменем. Оставив в сенях на столе рыбину, он хотел незаметно уйти, но тут из комнаты вышел Николай Павлович.
— Ну вот — опять, Терентий Иванович, — стал его укорять учитель. — Сколько раз я говорил, что не надо этого делать. Понимаете, не надо!
— Ладно, Николай Павлович, чего там не надо. Таймень совсем свежий. Жарить можно, уху, если желаешь, сварить можно. Зачем не надо? Ну, я, однако, пойду. Аяди биви![2] — Сидоров разводит руками и, хотя мы еще не знакомы, обращается ко мне:
— Просто не знаю, как с ними сладить. Приедут с охоты — несут, рыбы наловят — несут, соберут ягод — тоже нас не обходят. И, представьте себе, все это длится годы…
А Терентий Иванович бодро шагает вдоль улицы, очень довольный, что оставил учителю тайменя.
Сидоров — среднего роста, коренастый, с открытым лицом и ясными голубыми глазами — минуту еще смотрел вслед Акунке, но во взгляде учителя было больше доброты, нежели укора. Мне даже показалось, что Николай Павлович вообще не умеет сердиться…
