Я обмакнул перо в чернила и с ходу написал, что желаю быть космонавтом и первым полечу на Луну.
…В спальне зашипели и ударили часы. Одиннадцать. Я снова окунул перо и начал писать бесконечные «д». Страшно хотелось спать. Перед глазами прыгали какие-то лохматые синие тараканы.
Я накатал еще одну страничку и решил посчитать, сколько у меня получилось. Ого! Целых сто пятьдесят штук. А я, дурак, мучаюсь!
Я промокнул тетрадку, взял ее, как подарок, обеими руками и понес в спальню.
На диване, позабыв о кочерге, а возможно, и обо мне, спокойно спал мой отец.
После уроков в класс пришла Зинаида Борисовна и стала проводить с нами пятиминутку.
— Здравствуйте, дети, — сказала Зинаида Борисовна.
Мы видели Зинаиду Борисовну уже два раза, но все равно встали и хором ответили:
— Здравствуйте, Зинаида Борисовна!
Ученики, как солдаты: сколько раз встречают командира, столько с ним и здороваются. Хорошему солдату ничего не стоит поздороваться с командиром лишний раз.
Зинаида Борисовна положила на учительский столик свой конспект и сказала:
— Тема нашей пятиминутки — «Труд — основа гармонического воспитания человека».
Про гармоническое воспитание Зинаида Борисовна начала с обезьян. Сначала она рассказала, как наш далекий предок встал на ноги, потом как взял в свои лохматые руки палку, как убил первого зверя и начал поджаривать на костре.
Зинаида Борисовна изо всех сил расхваливала обезьяну и смотрела на нас строго и как будто бы недовольно. По всему было видно, обезьяна Зинаиде Борисовне очень нравилась и она ставила ее в пример нам.
Все уже давно устали и хотели есть. Я перестал слушать и смотрел на Зинаиду Борисовну просто так. Когда я хотел, я умел выключить свою голову, словно выключателем. Щелк — и голова уже ничего не слушает. Получается, как будто бы ты в классе и как будто бы тебя совсем нет.
Когда я снова включил голову, Зинаида Борисовна уже закончила про обезьяну.
— Скоро у вас будет производственная практика, — говорила Зинаида Борисовна. — Советские школьники не имеют права бить баклуши и мечтать о легкой жизни. Вы должны научиться варить железо, добывать уголь и сеять полезные злаки.
Зинаида Борисовна посмотрела на всех нас и на каждого в отдельности, как будто бы проверяла, готовы мы или еще не готовы варить железо.
Мы смущенно опустили глаза. Честно говоря, задача была не совсем ясной. Угля и железа в нашем ПГТ не было, а полезные злаки не сеяли потому, что вокруг была сплошная тайга.
Меня подмывало сказать про это Зинаиде Борисовне. Я чуть-чуть приподнял руку над головой и сразу же опустил. Я был трус и всегда завидовал Леньке Курину. Ленька на моем месте ни за что бы не струсил. Ленька Курин мог все.
Зинаида Борисовна сверлила нас глазами. От этого взгляда трудно было избавиться. Разве только поднять руку и выйти по своим делам. Но выйти по своим делам сразу весь класс не мог. Так в жизни не бывает.
Мы прекрасно понимали, что самое главное, а может быть, и самое неприятное еще впереди. Не станет же Зинаида Борисовна проводить пятиминутку из-за какой-то обезьяны!
И оно случилось. Зинаида Борисовна встала и твердо, как будто бы обрубила какой-то толстый корявый сучок, сказала:
— Дети, мы вами недовольны!
Интересно, чем это она недовольна?
А Зинаида Борисовна рубила уже налево и направо. Оказалось, мы были и такие и сякие, и вообще хуже самой последней первобытной обезьяны.
Разоблачили мы себя, как сказала Зинаида Борисовна, после сочинения на тему: «Кем ты хочешь быть?» (так вот почему отец интересовался моей тетрадкой!)
Оказывается, мы по-барски смотрели на труд и пытались захватить в жизни самые теплые местечки. Вместо людей с мозолистыми руками из наших тетрадок нагло выглядывала какая-то шушера-мушера и шантрапа.
Картина была убийственная. Мы смотрели на Зинаиду Борисовну и видели, как она тяжело переживала наше падение. Лицо у нее вытянулось и сделалось совсем кислым и серым.
Но Зинаида Борисовна все же взяла себя в руки и продолжала вести пятиминутку, как ведет корабль во время шторма мужественный капитан.
— Дети, — сказала Зинаида Борисовна, — мы надеемся, что вы сделаете выводы и станете на правильный путь.
Мне все сильнее хотелось есть. Если бы мне дали какой-нибудь пирожок или краюшку черного хлеба, я бы немедленно сделал выводы и стал на правильный путь. Хоть черствую корочку!
Зинаида Борисовна словно прочитала мои мысли. Она строго и с сожалением посмотрела в мою сторону и сказала:
— То, что можно сделать сегодня, не откладывайте на завтра. Сидите и делайте выводы сейчас. Даю вам пять минут.
Не знаю почему, но выводов мы не сделали.
И это совсем не потому, что мы окончательно испорченные. Ничего подобного. Если нам скажут, мы будем хоть завтра сражаться с врагами нашей страны, будем варить сталь, добывать уголь и сеять полезные злаки. Мы — это мы!
Возможно, мы не сделали выводов потому, что разозлились на Зинаиду Борисовну за обезьяну и потому, что были голодные.
Прошло пять минут, и Зинаида Борисовна начала спрашивать всех по очереди, что мы надумали и кем мы хотим на самом деле быть.
Получился полный конфуз. Ребята, все, как один, твердо стояли на своем. Мне кажется, кое-кто даже нарочно выдумал всякую чепуху.
В классе в два счета появились пять оперных певцов, два повара, клоун, милиционер и инструктор служебного собаководства.
Но Зинаида Борисовна, очевидно, еще не теряла надежды.
— Ну, девочка, а кем хочешь быть ты? — спросила Зинаида Борисовна Иру-маленькую.
Ира-маленькая встала и сразу же покраснела до самых бровей. Мы все знали, кем хотела быть Ира-маленькая. На праздничных утренниках она надевала белую кисейную юбочку, туфельки балерины с твердым носком и танцевала танец умирающего лебедя.
Ира-маленькая еще раз залилась краской и тихо, так что было слышно только в первых рядах, ответила Зинаиде Борисовне:
— Я буду балериной…
Мы были объективные люди. Мы сомневались в честности наших клоунов и оперных певцов, но Ире-маленькой мы верили, как самим себе.
Не понравился ответ Иры-маленькой только Зинаиде Борисовне. Она скривилась, как будто бы проглотила гнилой опенок, и махнула на Иру рукой.
Ира-маленькая села на свое место, закрыла лицо руками и заплакала. Нам всем стало очень жаль Иру-маленькую. Если бы нам разрешили, мы бы убили Зинаиду Борисовну на месте.
Зинаида Борисовна не обратила никакого внимания на плачущую Иру.
— Послушаем, что скажет Леня Курин, — сказала она и посмотрела на свои часики, точно Ленька собирался делать целый доклад.
Когда Зинаида Борисовна задавала нам вопросы, она говорила: «Скажи, мальчик», или — «Скажи, девочка». А тут — «Леня Курин»!
— Чего же ты молчишь? — ласково и как-то вкрадчиво спросила Зинаида Борисовна. — Говори, кем ты хочешь быть?
Класс притих. Давай, Ленька, чего стоишь!
Чувствовал Ленька, что от него чего-то ждут или не чувствовал, не знаю. Леньку никогда не разгадаешь. Он был у нас, как задача, которая не сходится с ответом. Вроде правильно решил, а вроде и неправильно.
Курин, вытянув руки по швам, подумал пару секунд и вдруг четко, как отвечают хорошо заученный урок, сказал:
— Я буду королем джаза!
Зинаида Борисовна даже пошатнулась от такого ответа и схватилась рукой за сердце.
— Каким королем? — прошептала она.
Ленька вытянулся еще больше. Лицо у него было совсем строгое и даже злое.
— Обыкновенным, — сказал он. — С барабаном!
Зинаида Борисовна как-то вся обмякла и вдруг начала опускаться вниз. Мы думали, что Зинаида Борисовна уже падает в обморок, но ошиблись. Зинаида Борисовна не упала, а только опустилась на стул. Так она и сидела — неподвижная и немая, как камень.
Со всех парт на Зинаиду Борисовну смотрели оперные певцы, повара, клоуны, милиционеры и инструкторы служебного собаководства. В их глазах не было ни жалости, ни сочувствия.
Мы — масштабные ребята. Так лично сказал директору школы наш учитель русского языка. Жаль, что учитель говорил только по телефону. О таких вещах, на мой взгляд, не стыдно заявить и с трибуны.
Про телефонный разговор я узнал случайно.
Все пошло от телефонистки Гали, которая живет у Иры-большой.
Телефонистка Галя рассказала по секрету Ире-большой, и Ира-большая рассказала по секрету Ире-маленькой. От кого узнал я, объяснять не надо. Все и так знают, что я дружу с Ирой-маленькой.
Вчера вечером директор позвонил из Якутска в школу. Он учился заочно в педагогическом институте и теперь уехал сдавать экзамены.
