На двери домоуправления вывесили призыв — принять участие в соревновании за чистоту и порядок в домах. «Раньше всегда в таких соревнованиях тетушка Иллеш выходила победительницей, — подумала Ютка. — Премию получила бы. А самое главное — радость. Ну ладно, пусть Бори хотя бы с тем справится, что просто по работе положено. А может быть, мы?..» Ее даже в жар кинуло.
Ютка одну за другой навестила всех пионерок своего звена, за исключением Кучеш, которая еще не вернулась из киномузея. Все девочки согласились с ее предложением. Николетта Варкони вызвалась известить Кучеш, и все условились назавтра собраться для обсуждения плана у Ютки. На улице Беньямина Эперьеша до нее донесся заунывный голос дядюшки Варьяша:
— Кому цветок? Вот красивый цикламен к празднику!
«Господи, — подумала Ютка, — бедный старик, сидит на холоде в своей коляске! Ничем не укрыт. И зачем только выбрался на улицу? Нашел время торговать! Тут, того и гляди, у здорового-то человека руки отмерзнут… Цикламен?»
Будь у нее деньги, она сама купила бы цветок, потому что любила цветы, да и чтобы старый Варьяш не сидел и не горланил тут на морозе. Пойти поговорить с тетей Чисар? Эти Варьяши оба такие грубияны, одним взглядом убить человека могут.
— Сорок? — переспросила Ауэр, останавливаясь подле коляски Варьяша. — Вы с ума сошли, Варьяш! За сорок я и в магазине куплю — в целлофане. Мне, конечно, надо бы купить цветок к празднику, но не сорок же! Десять форинтов!
Старый Варьяш смерил презрительным взглядом госпожу Ауэр с ее только что воздвигнутой высокой прической. Ютка прошмыгнула под арку: было очень поздно, и бабушка, наверное, уже беспокоилась. Бори сейчас, наверное, ужин готовит либо двор метет. Хорошо, что на праздники к ним приехала Цила: не придется девчат мобилизовать — они ведь и так все такие усталые.
А Бори в это время стрелой мчалась по Музейному проспекту, крепко прижимая обеими руками к груди корзину чудесно благоухающей белой сирени. Вручив заказ, она забежала на минутку в кафе на Стружечной площади: съесть пару рогаликов и выпить чашку горячего чаю.
«Не на белой скатерти, дома, за столом, — думала она, — но все же обед». Совершенно случайно в кафе оказался Варьяш, у которого был заказ на Ножничную улицу. Удивительно, что и разговор у них, пока они стоя обедали за одним столом, получался совсем не такой, как обычно. Говорили о том, как трудно разносить заказы, о холодной погоде, о наплыве покупателей — словом, как два взрослых, трудящихся человека.
В эту минуту ее и увидел отец, проезжавший на своем троллейбусе по Стружечной плошали: Боришка стояла возле стола с парнем, в котором он и со спины сразу узнал Миклоша Варьяша — прошлогоднего Боришкина «обожателя». Увидел и разволновался. «Нет, плохо еще разбирается в людях эта девчонка-несмышленыш Ютка. И чего это я вдруг поддался ее уговорам? Вот вам и результат: Боришка, вместо того чтобы быть со старшей сестрой и заниматься порученными ей делами, бродит по улице с ребятами и даже обедает с Миклошем в кафе, когда Цила наверняка хлопочет дома на кухне, готовя обед. Наврала наверняка с три короба и испарилась. Как же, будет она горевать по матери! На полдня только и хватило всех ее страданий!»
Но троллейбус должен идти по расписанию: будь остановка даже посреди Стружечной площади, водитель все равно не может выйти из кабины и побежать по своим делам.
«Я должна работать, — думала в этот момент и Боришка Иллеш, — пусть мне тяжело и обидно, а работать нужно».
Только ведь отец-то не знал об этом!
К пяти часам вечера Бори уже ног не чуяла от усталости.
Варьяш, знавший, что такое развозить заказы в канун праздников, утешил ее, сказав, что дальше будет легче: все, кто хотел послать знакомым в подарок цветы, сделал это заранее; в худшем случае поступит еще несколько заказов от каких-нибудь совсем забывчивых клиентов. В пять часов они снова встретились, вместе попили чаю, а в шесть, когда Боришка еще раз возвратилась в магазин, Варьяша еще не было — в книге доставки на дом стояли только три новых адреса. Выполнить эти заказы, и никуда больше ходить не нужно. Кати уже упаковывала цветы: кактус — на проспект Ракоци (наверное, в шутку посылают какому-нибудь «ершистому» родичу такой колючий цветок, правда обвитый серебряной канителью), карликовую елочку — на улицу Пратер, да еще букет из двадцати пяти дивных, огненно-красных, на длинных стебельках роз. Бори, даже смертельно усталая, не могла не залюбоваться их красотой, пока букет заботливо укутывали в шелковую упаковочную бумагу. Затем Кати приколола на пакет ярлычок и, диктуя самой себе вслух, записала адрес в книгу доставки: «Улица Беньямина Эперьеша».
Этого только не хватало!
Все время, пока Боришка сегодня работала, она боялась только одного: встретить знакомых. А на улице Эперьеша уж обязательно столкнешься нос к носу с кем-нибудь из своих.
— «Улица Беньямина Эперьеша, девяносто восемь, — продолжала писать Кати, — четвертый этаж, квартира один. Сильвия Ауэр».
Бори стояла, окаменев. Даже Кати, совсем уже потерявшая голову и не видевшая ничего за делами, заметила, как изменилась в лице девочка.
— Ну, что случилось. Бори? Устала вконец? Да, понимаю, в этих старинных домах в центре лифтов почти нигде нет.
— Пожалуйста, — умоляюще прошептала Бори, — поменяйте этот адрес на любой из Варьяшевых!
— Не смогу, моя миленькая. Варьяш уже ушел по адресу. Это у нас вообще последний заказ на сегодня.
Бори стояла, не притрагиваясь к букету.
— Ну, беги, девочка. Доставишь эти три заказа и возвращайся за расчетом. Можешь начинать праздновать и ты!
— Этот заказ я не понесу, — твердо сказала Бори. — Что угодно и куда угодно, хоть на ночь глядя. В Уйпешт, Кёбаню, Обуду — все равно. Только не этот!
Кати подошла к ней и наклонилась к самому лицу Боришки:
— Иллеш, да что с тобой?
Но, охваченная отчаянием. Бори не слышала слов Кати. Придя в свой собственный дом, подняться с букетом в руках наверх и, позвонив в дверь Ауэрам, вручить его Сильвии после всего того, что случилось?! Нет и нет! Пусть лучше пропадут заработанные ею сегодня деньги, пусть пожалуются на нее дяде Чухе!
Если пропадут деньги, то чего ради она тогда старалась весь день?! Значит, опять она не сможет ничего купить для подарков и вернется домой с пустыми руками? Нет, мать, отец, Цила и Миши для нее важнее собственных антипатий.
Но ведь она не захочет пойти к Сильвии! Не посмеет даже просто пробежать по лестнице своего дома! Вдруг отец подметает двор, а ведь он и не догадывается, где она: политехника — это такое расплывчатое понятие…
— …на работе всякое бывает, понятно? — словно издалека доносился до нее голос Кати. — Если такие вещи принимать во внимание, вся жизнь остановилась бы…
Боже, хоть бы Варьяш пришел и выручил ее! Лучше она попросит у него прощения, признает, как гадко с ним тогда обошлась, только пусть он поможет ей!
— …никакие личные обиды и антипатии. Думаешь, нам не приходится подавлять в себе многое и не подавать даже виду? Это дело, работа. А если будешь упрямиться, лучше ступай домой. А я после праздника позвоню твоему руководителю практики в садоводство…
Кати умолкла на полуслове: ей еще никогда не доводилось видеть такое горестное выражение лица. А Бори, засунув крошечный кактус в карман и взяв в охапку елочку и букет, пошла к выходу. «Может, зря я так? — подумала Кати. — Может, следовало бы расспросить девочку, почему она не хочет идти на улицу Эперьеша? Ведь это совсем рядом, возле Рыбной площади. Могла бы, кстати, я и сама отнести этот дивный букет после закрытия магазина! В чем-то я ошиблась!»
Кати выбежала на улицу, но девочки уже не было видно.
А Бори подождала немного на Рыбной площади в надежде увидеть возвращающегося Варьяша, но потом испугалась, что попусту потеряет время, и пошла дальше. Сначала она вручила заказ клиенту на проспекте Ракоци, затем на улице Пратер. Букет для Сильвии оставила напоследок. Хорошо зная город, она довольно быстро добралась к себе домой с улицы Пратер, пересекла Ножничную улицу и заспешила по тротуару, стараясь держаться в тени домов. Здесь в первых этажах размещались сплошь одни учреждения, в окнах уже не было света, и никто не мог видеть ни ее, ни ее слез, ни букета, завернутого в бумагу. Еще два квартала, и она вынырнет возле продмага на Эперьешской, как раз напротив своего дома.
Пока дошла до конца Пуговичного переулка, слезы высохли. Бори пригладила волосы, вытерла глаза. Действительно, получается как в сказке: последнее испытание. Выдержит его — может получать деньги, идти за подарками, затем к маме и, наконец, домой. Может, на ее счастье, дверь откроет госпожа Ауэр, тогда все будет проще. Ведь она толком и не знает, что входит в обязанности дворника, а что нет, подумает, что посыльный из магазина попросил дворника вручить цветы…
