Ребята осторожно прокрались до конца коридора и спрятались за углом. Прошка достал из кошелька золотой и ловким щелчком отправил его в дальний конец караульной.
Мирону почудился шорох, похожий на перешептывание. Он забубнил еще прилежнее, но вдруг увидел прокатившийся по полу золотой кружочек и на мгновение потерял дар речи. Монетка ударилась о стенку, звякнула и упала.
— Чур меня, чур, — забормотал Мирон, квадратными от ужаса глазами уставившись на золотой.
Не давая стражнику опомниться, Прошка пустил одну за другой еще пять монет. Золото маняще отсвечивало на каменном полу, но страх был сильнее шести золотых.
— Не искушай! Все одно тебе меня не достать. Я и за сто золотых из круга не выйду, — крестясь, испуганно пролепетал Мирон.
«Так вот почему он круг очертил! От злых чар оберегается», — смекнул Прошка и, не сдержавшись, из озорства запустил очередной золотой прямо в круг. Мирон следил, как монета катится в его сторону. Он был уверен, что магический круг защитит его от ведьмовского золота. Каков же был его ужас, когда, достигнув меловой черты, монета не исчезла и не рассыпалась в прах, а преспокойно пересекла границу круга, стукнулась о сапог и упала прямо у ног. Обезумивший от страха Мирон подскочил так, будто о каблук ударился не золотой, а ядовитый аспид укусил его за голую пятку.
— Помогите! Спасите! Чур, чур меня! — заорал он и со всех ног припустил прочь, позабыв о награде и повышении по службе. Развив скорость, которой позавидовал бы любой скороход, Мирон выскочил за ворота тюрьмы, зайцем промчался до поворота, пересек улицу и лишь тогда остановился перевести дыхание и проверить, не гонится ли за ним злодейка. Издалека горе-охранник увидел, как из ворот тюрьмы выскочили две фигурки и во все лопатки припустили прочь. Добежав до конца улицы, они бросились в разные стороны.
— Раздвоилась, — неистово крестясь, ахнул Мирон.
На улице воцарилась тишина. Стражник в нерешительности потоптался, глядя на распахнутые ворота тюрьмы. После всего пережитого возвращаться на пост не хотелось. Мало ли какие еще неожиданности уготовила ведьма. Но и оставаться за воротами не имело смысла. В одном мундире на холоде долго не простоишь. Недаром на носу зима. К ночи подмораживало знатно. Поразмыслив, Мирон рысью побежал к ближайшему полицейскому участку предупредить всех о происшествии.
К тому времени, как все полицейские, начиная от простых городовых и кончая сыскным отделом, поднялись по тревоге, вернулся начальник тюрьмы. Узнав о происшествии, он понял, что кто-то сыграл с ним скверную шутку. Мысль о наградах и почестях растаяла в воздухе, а вместо нее тенью замаячила угроза трибунала. Понимая, что опростоволосился, начальник тюрьмы не возражал, когда расследование взял в свои руки главный полицмейстер. Спящих стражников так и не добудились. Единственным свидетелем побега оказался Мирон. Не теряя времени даром, полицмейстер приступил к допросу.
— Как случилось, что ты не уснул?
— Так ведь долг свой понимаю, потому себя пересилил, — не моргнув глазом, сказал Мирон.
— Врешь, каналья. Ведьме помогал? — рявкнул полицейский.
— Никак нет. Она меня золотом искушала, а я намертво стоял. Она видит, что меня не купить, да как швырнет в меня монетами, а они точно угли раскаленные. Но я терплю, не поддаюсь. Тогда она раздвоилась и шмыг мимо меня в разные стороны. Тут, правда, я растерялся. Какую ловить? Так она и сбежала.
От пережитого страха и внимания стольких важных особ вымысел и правда перемешались в голове у Мирона, и он твердо уверовал, что в своем рассказе ничуть не погрешил против истины.
— То есть как это раздвоилась? А ну-ка, голубчик, дыхни. Может, у тебя неспроста в глазах-то двоится? — язвительно сказал полицмейстер.
— Никак нет. Ни капли в рот не брал. Я даже медовуху за ужином не пил, потому как у меня изжога, — отрапортовал Мирон.
В это время начальник тюрьмы, который присутствовал при допросе, вспомнил про подметную депешу, и у него в голове стало проясняться. Видимо, это был заговор, всю стражу опоили. Тюремщик был неглупым человеком и тотчас смекнул, что за побегом стоит не колдовство, а ловкое мошенничество, но признаться в этом значило бы затянуть петлю на собственной шее.
Полицмейстер тоже понял, что дело нечисто. Вперив тяжелый взгляд в начальника тюрьмы, он сурово спросил:
— Как у вас охраняется кухня, где готовится еда для стражи? И почему вас в нужный момент не оказалось на месте?
У начальника тюрьмы пересохло в горле. Он лихорадочно соображал, как отвести от себя подозрение в халатности. Чтобы спасти собственную шкуру, нужно было валить все на нечистую силу. Он прокашлялся и хотел начать свою речь, когда в кабинете, откуда ни возьмись, появилась старушенция в старомодном чепце и рыжеватой юбке.
Она обвела оторопевших полицейских взглядом и спокойно произнесла:
— Пока вы разговоры разговариваете, ведьма сбежит.
— Кто такая? Предъявить документы! Как сюда прошла? — взревел полицмейстер.
— Не важно как. Важно зачем, — елейным голосом произнесла старуха и предупредила: — Я хочу вам помочь ведьму изловить. Я знаю, где она скрывается. Только надо спешить, а не то будет худо. Упустите ведьму, я кому повыше доложу, что вас предупреждала, а вы палец о палец не ударили.
— Ну, старая мошенница, если врешь! — пригрозил полицмейстер.
Позже он и сам удивлялся тому, что забыл проверить личность доносчицы. Он списывал это на беспокойную ночь. В тот момент всем было не до сверки документов. Никого даже не удивило, что, указав, где искать беглянку, старуха исчезла, как сквозь землю провалилась. Через четверть часа снарядили погоню, но еще быстрее по городу разнеслась весть о побеге ведьмы. Вооруженные кольями и топорами люди отправились на поимку злодейки.
Ночь занавесила небосвод темным муаром. Проскакав по неосвещенным окраинным улочкам, Марика, минуя стражу у городских ворот, выехала на проселочную дорогу. Она была благодарна Прошке за то, что тот отдал ей своего коня. Время давно перевалило за полночь, и каждая минута была на счету. Конь скакал резво, но девочке казалось, что он едва переступает копытами.
Возвратившийся оберег вселял надежду, что несчастья остались позади. Ей вновь улыбалась удача. Оставалось лишь выкопать клад и избавиться от томительного запрета. Тогда она сумеет доказать свою невиновность.
Марика поймала себя на том, что при виде заброшенной кузни она обрадовалась точно старой знакомой. Мрачная постройка нахохлилась, как потрепанный ворон. Крошечные подслеповатые оконца сурово глядели на девочку из-под насупленной крыши. На этот раз в них не светилось огня.
Девочка даже огорчилась, что хозяин кузни не встречает ее. Столько дней прошло! Может, он решил, что она отступилась и больше не придет. В который раз она подивилась тому, как странно устроен мир. То, что казалось надежным, может вдруг превратиться в дым, а то, что внушало страх, — стать опорой. В обществе кузнеца, наводящего ужас на всю округу, ей было бы спокойнее.
Маленькая необразованная девчонка шаг за шагом постигала истину, которая для многих не открывается даже в зрелые годы: все беды происходят оттого, что люди не умеют принимать мир во всей его глубине.
О каждом явлении многие судят лишь по одной его грани, видят плоскую картинку, отказываясь понимать, что она объемна и у нее есть другие стороны.
Марика направилась к двери. Нынче ночью она должна была во что бы то ни стало завершить начатое дело.
В кузне стояла кромешная тьма. Девочка оставила дверь открытой, чтобы хотя бы свет звезд освещал помещение. Постепенно глаза привыкли к темноте. Здесь все оставалось по-прежнему. Ничего не изменилось со времени ее последнего посещения. Разве что горн стоял безжизненным и холодным. Марика на ощупь нашла трут, высекла огонь и зажгла огарок. Когда свеча осветила место раскопок, девочку ждало огорчение. Земля возле наковальни была тщательно утрамбована. Кузнец или солгал или ошибся. Все прежние труды полетели насмарку. Приходилось начинать сначала. Марика едва не заплакала от досады, поняв, что она снова не успеет до рассвета откопать клад. Ночь была на исходе. Некоторое время девочка в растерянности стояла, не зная, как поступить дальше, но потом решила, что выбора у нее нет.
Стоило ей опуститься на колени подле того места, где она копала, как земляной пол вдруг разверзся, обнаружив яму. Воодушевленная удачей, девочка стала спешно вычерпывать ладонями землю. Скоро она выпростала из-под комьев глины горлышко кувшина, наполненного золотом. Обрадованная находкой, она не сразу обратила внимание на донесшийся с улицы гул. Лишь когда снаружи явственно послышались голоса, Марика выглянула за дверь и обмерла. К кузне двигалась толпа, вооруженная вилами, топорами и кольями. Огоньки факелов плясали в ночи, как глаза хищных зверей.
