Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок

Энни сняла тяжелые башмаки и стала на цыпочках подбираться к главному шатру, не спуская глаз со свирепого на вид бульдога, лежавшего у входа. Энни обладала свойством, присущим истинному мужеству, – присутствием духа. Чем сильнее была опасность, тем более хладнокровной она становилась. Девочка была уже в двух шагах от палатки, когда под ее ногой предательски хрустнула сухая ветка. Бульдог встрепенулся, поднял голову и мгновенно вскочил. Встав на колени, Энни раскрыла руки и тихо проговорила нежным голосом:

– Бедный, бедный мой пес, мой хороший…

Страшный бульдог подполз к ее ногам и облизал ей руки. Девочка с облегчением принялась гладить и ласкать собаку.

Покорив пса, Энни стала бродить между шатрами, пес следовал за нею. Остальные собаки открыли сонные глаза, но, увидев рядом с незнакомкой своего товарища, успокоились.

Из рассказов няни Энни знала, что цыгане часто располагаются вблизи старых развалин, где есть подземные ходы. В этих подземельях они скрываются от полиции и прячут наворованное.

Становище находилось как раз возле развалин старинной крепости. Энни внимательно всматривалась, пытаясь разглядеть вход в подземелье, ей было известно, что этот вход тщательно маскируют. Девочка была убеждена, что если есть подземелье, то Нэнси наверняка прячут там, и решила туда пробраться. Бульдог неотступно следовал за ней.

Когда цыгане стали просыпаться, Энни спряталась за живую изгородь, пес лег около нее.

– Тигр! – позвал кто-то.

Бульдог с сожалением оглянулся на Энни, явно не желая с ней расставаться, потом все-таки побежал к шатрам. Через несколько минут он вернулся с коркой хлеба в зубах, очевидно, намереваясь разделить завтрак с новым другом. Энни была так голодна, что о брезгливости позабыла и думать. Лежа под изгородью, пес и девочка позавтракали одной коркой.

Лагерь оживился. Между шатрами забегали дети, женщины зажгли костры, и скоро в воздухе разнесся аппетитный запах съестного. Мужчины стояли у палаток, покуривая трубки с длинными чубуками. Энни притаилась за изгородью, оттуда ей все было отлично видно. Вдруг зрачки ее расширились и сердце сильно забилось.

– Молчи, молчи, – шепнула она бульдогу, обняв пса за шею.

В таборе поднялась суматоха. Дети зашумели, женщины бросили стряпню, мужчины вынули изо ртов трубки, собаки залаяли. Причиной переполоха был отряд полицейских, который явился в становище, чтобы обыскать шатры. Вперед выступил начальник:

– Где женщина по имени Рэйчел? Нам нужно допросить ее.

Мужчины и женщины окружили полицейских. Ребятишки пугливо выглядывали из-за юбок матерей. Все цыгане трепетали перед законом.

– Где Рэйчел? – повторил полицейский. – Я не двинусь с места, пока не увижу ее.

Цыгане почтительно ответили, что старой Рэйчел в лагере пока нет, но если господам угодно, то пусть подождут, она скоро придет.

Отряд полиции окружил палатки и остался ждать.

Тигр поднял голову и насторожился. Энни выглянула из своего убежища и заметила маленькую девочку, которая тихонько кралась вдоль изгороди. Энни вскочила и, придерживая Тигра, поспешила вслед за девочкой. Маленькая цыганка обернулась, услышав шаги, но, увидев одну из своих и бульдога, спокойно продолжила путь. Перебежав поле, она направилась к разрушенной стене, пробралась между камнями, толкнула один из них и, нагнувшись, крикнула:

– Рэйчел! Рэйчел!

Продолжая придерживать пса, Энни отбежала в сторону и спряталась в густой ржи. Девочке было не до нее. Она продолжала звать Рэйчел. Из отверстия высунулась смуглая голова и часть плеча, потом появилась и вся Рэйчел. Вдвинув камень на место, она взяла за руку маленькую цыганку и быстрыми шагами пошла к становищу.

Настало время действовать. Энни приласкала пса и указала ему на нору, заваленную камнями:

– Теперь нам надо туда!

Бульдог завилял хвостом, попрыгал по собачьему обычаю перед Энни, затем подбежал к отверстию и уткнулся в него носом.

Энни недоумевала, каким образом девочке, гораздо меньше ее ростом, удалось сдвинуть с места большой камень, заграждавший вход. Присмотревшись хорошенько, она поняла, что камень поставлен так, что его можно повернуть. После нескольких попыток ей удалось это сделать, и вход в подземелье был открыт.

Энни начала спускаться по крутым ступеням в темную пропасть. На секунду она остановилась в нерешительности, но мысль о том, что Нэн может находиться в этой ужасной норе, придала ей бодрости. Она шла в полнейшей тишине, мысленно благодаря Бога за ниспосланного ей провожатого, поскольку присутствие собаки значительно ободряло ее. Тигр уверенно шел вперед, нюхая воздух, и, когда он слишком от нее удалялся, Энни подзывала его. Наконец, по движению воздуха девочка поняла, что узкий проход кончился. Подняв руку, она не нащупала потолка.

Энни продолжала идти дальше, пока не стукнулась головой о стену. Ощупав ее, она обнаружила узкий проход, по которому можно было передвигаться только ползком. Встав на четвереньки и взяв Тигра за ошейник, она храбро поползла вперед.

Энни уже потеряла счет времени, как вдали наконец показался слабый свет, проникавший, вероятно, сквозь щель свода. Девочка не смогла сдержать крика радости. Вскоре она очутилась в пространстве, похожем на жилую комнату. Пол устилала солома, в стороне стоял трехногий стол, на нем кто-то оставил несколько чашек и блюдец. Вероятно, это и было обиталище старой цыганки, здесь-то и следовало искать Нэнси.

После полной темноты Энни не могла вынести даже того слабого света, который проникал в это помещение. Когда глаза ее немного попривыкли, она увидела на соломе сверток старого тряпья, из которого торчала детская головка. Нэн спала и постанывала во сне.

Слезы радости брызнули из глаз Энни. Наклонившись над ребенком, она заметила, что кожа Нэн была выкрашена ореховым соком, чудесные волосы коротко острижены. Хорошенькое платье с настоящими кружевами исчезло, тело девочки было обернуто в грязные лохмотья.

Проснувшись, малышка испуганно вскрикнула. Не узнав Энни, она принялась отталкивать ее и кричать:

– Поди плочь, гадкая! Хочу домой, хочу к Энни!

– Нэнси, твоя Энни пришла за тобой, – нежно проговорила Энни.

Хотя смуглое лицо и костюм нежданной гостьи смущали малышку, голос был ей хорошо знаком. Она перестала плакать.

Оглядевшись, Энни увидела кувшин с водой. Она наскоро умылась, и девочка окончательно признала свою любимицу.

– Идем, идем, дорогая, идем домой, – Энни взяла Нэнси на руки.

– Но куда же мы пойдем? – мелькнуло у нее в голове. – Выход загорожен, и я не знаю, как изнутри повернуть камень…

Кровь стыла у нее в жилах при мысли, что она и ребенок будут похоронены в этом склепе. А рассчитывать на помощь злой старой цыганки не приходилось. Нэн хныкала и призывала ее быстрее идти, но Энни не двигалась с места. Девочка окончательно расплакалась.

Тут Энни вспомнила, что, по рассказам няни, у подземелий всегда есть другой выход. Но сумеет ли Тигр найти его? Бульдог спокойно дремал, свернувшись калачиком на соломе, по-видимому, он не раз бывал здесь и чувствовал себя как дома. Энни подозвала его.

– Гулять, Тигр. Тигру – косточку, – приговаривала она, лаская собаку.

Подпрыгнув, Тигр завилял хвостом и бросился к проходу, по которому они пришли. Но Энни отрицательно покачала головой и сделала два шага в противоположную сторону. Умный пес понял ее. Взвизгнув, он дернул ее зубами за юбку: дескать, не туда идешь. Потом бросился к куче соломы и начал яростно разрывать ее лапами.

Подбежав к нему, Энни обнаружила люк. С трудом приподняв его, она увидела ведущие вниз ступени.

– Идем скорее, Нэн, – сказала она. – Тигр спас нас.

Бульдог с веселым визгом бросился вперед, а Энни, подхватив ребенка на руки, побежала за ним.

Через некоторое время Энни с радостью заметила, что начался подъем. В подземелье стал проникать свет, и, наконец, с трудом протиснувшись в узкое отверстие, которое легко было принять за кроличью нору, беглецы вынырнули на свет Божий.

Местность была совершенно незнакомой. Энни со страхом оглянулась, но становища цыган не было видно: то ли они прошли под землей довольно большое расстояние, то ли табор скрывался за каким-нибудь пригорком. Нэн пищала и просила есть, Тигр усиленно нюхал воздух. У Энни кружилась голова, она дрожала с ног до головы. Вконец измученная, она села на землю, чтобы не упасть. Нэн плакала и настойчиво требовала завтрак, няню, Этти.

– О, Нэн, – взмолилась девочка, – пожалей твою бедную Энни. Мне так плохо!

В ту же минуту и еда, и няня, и сестра были забыты: Нэн кинулась обнимать и целовать свою любимицу.

С трудом поднявшись, Энни пошла наугад, ведя Нэн за руку. Тигр бежал за ними.

– Де басьмаки? – спросила малышка, с удивлением взглянув на босые ноги Энни.

– Тю-тю, башмаки. Ничего, Нэн. Слава Богу, что ты цела, моя дорогая.