— Мне думается, девочка уже умерла, — сказал один из полицейских.
— Нет. Но до этого недалеко. Надо отнести ее в главное полицейское управление.
— А ты что будешь делать? — спросил меня начальник полицейского участка. — У тебя есть средства к существованию?
Я с удивлением посмотрел на него, не понимая его вопроса.
— Есть у тебя деньги?
— Двадцать су.
— Ну что ж… Постарайся убраться из города сегодня же вечером. Если ты будешь шляться по улицам, тебя арестуют.
Дьелетту завернули в одеяло, положили на носилки, задернули занавески, и двое полицейских, подняв носилки, двинулись в путь.
Я был потрясен. Нет, я не мог поверить, что она так тяжело заболела, и хотел узнать, что с ней. А вдруг полицейские арестуют меня, если встретят на улице? Что тогда? И все же я попросил у них разрешения и пошел за носилками.
Мы шли довольно долго, перешли мост через Сену и остановились на площади, в глубине которой возвышалась большая красная церковь. Мне позволили войти вместе со всеми. Какой-то господин в черном костюме отдернул занавески носилок. Теперь Дьелетта вся раскраснелась, как маков цвет. Господин в черном ласково заговорил с ней, но она молчала. Тогда я стал отвечать за нее и в третий раз рассказал нашу историю.
— Все ясно, — сказал господин в черном. — Простуда и сильное переутомление… У нее воспаление легких. Ее надо поместить в больницу.
Он написал несколько слов на листочке бумаги, и мы отправились дальше. По скользкому снегу идти было трудно, полицейские часто останавливались и отдыхали, а я подходил к носилкам и говорил с Дьелеттой. Иногда она отвечала мне слабым голосом, но чаще всего молчала.
Мы шли еще дольше, чем в первый раз. Наконец мы остановились на малолюдной улице перед дверью, выкрашенной в зеленую краску. Нас впустили в довольно темную комнату, где было много людей в белых халатах.
Дьелетта, видно, понимала не хуже меня, что сейчас нам придется расстаться. Она откинула занавеску носилок и посмотрела на меня лихорадочно горящими глазами.
— Ты оставишь меня здесь и пойдешь дальше? — спросила она.
Но я забыл о своих планах. Я думал только о Дьелетте, о том, что она останется совсем одна. Вот она лежит на этих ужасных носилках и умоляет меня не покидать ее.
— Нет, я не уйду, — ответил я.
Она еле успела поблагодарить меня взглядом, но ее взгляд был красноречивее слов. Ее унесли.
Растерянный и подавленный, я стоял не двигаясь, пока ко мне не подошел швейцар и не сказал, что пора уходить.
— Могу я еще прийти повидать больную?
— Да, прием по воскресеньям и четвергам.
И он чуть не вытолкнул меня за дверь.
Уже стемнело, близилась ночь, и во многих домах зажглись огни. Теперь моей главной задачей было найти место для ночлега. О том, как и на что я буду жить в Париже, пока Дьелетта не поправится, я решил подумать завтра. Прошло то время, когда я строил планы, стараясь заранее все предугадать. Когда каждый день полон новых невзгод, перестаешь думать о том, что ждет тебя в будущем.
Хотя сейчас передо мной стояла всего одна задача, я никак не мог ее решить. Ведь я не подозревал, что в этом огромном городе было множество таких же обездоленных, как и я, которые в этот самый час тоже не знали, куда преклонить голову, и все же в конце концов находили убежище и кусок хлеба. Я рос в деревне и знал лишь такие места для ночлега, как сарай, конюшни, стог сена. А сейчас вокруг меня были только дома, стены и снова дома…
Выйдя из больницы, я свернул направо. На углу я прочел название улицы: «Рю-де-Севр» и очутился на широком бульваре, обсаженном большими деревьями. Куда он вел — я не знал, да меня это и не интересовало. Мне некуда было идти, так не все ли равно, какую выбрать дорогу! Я шел очень медленно, еле передвигая ноги от усталости. Целый день ходил я почти разутый по снегу и теперь ноги у меня точно одеревенели. На боковой аллее бульвара мальчишки устроили каток. Я невольно остановился, глядя на них.
Каково же было мое удивление, когда в этой ораве я неожиданно увидел знакомого! Это был мальчик по имени Бибош, из труппы Виньяли; я встретился с ним в Фалезе. Их балаган стоял рядом с повозкой Лаполада, и мы иногда играли вместе. Так как сейчас я оказался единственным зрителем, Бибош сразу меня узнал и подошел ко мне.
— Ты, Ромен? Что ты делаешь в Париже?.. А ваш лев тоже здесь? Я бы хотел повидаться с Дьелеттой.
Я ответил ему, что сбежал от Лаполада, пришел в Париж только сегодня утром и очень озабочен тем, что мне негде ночевать. Я ничего не сказал о Дьелетте, а только спросил, не примут ли меня в его труппу.
— Наверняка примут, если ты ловкий шкет. А ты ловкий шкет?
Я не представлял себе, какими качествами должен обладать «ловкий шкет», но возможность получить ночлег была так заманчива, что я ответил утвердительно.
— Тогда по рукам! — заявил Бибош.
— А как же хозяин?
— Ну и балда же ты, парень! Приглашаю тебя я — я же и научу тебя «шарить».
Я не знал воровского жаргона и подумал, что это просто незнакомые мне парижские словечки. Но решил не высказывать ему своего удивления, хотя был крайне поражен, услыхав, что одиннадцатилетний Бибош, мальчишка ростом с хорька, оказался хозяином труппы.
— Ты замерз? — спросил Бибош, видя, что я дрожу всем телом. — Пойдем, я тебя согрею.
Он повел меня в винную лавку и заставил выпить стакан горячего вина.
— Теперь, когда ты немножко заправился, пошли ужинать.
Но, вместо того чтобы идти к центру Парижа, мы свернули налево и довольно долго шли по пустынным улицам, мимо бедных и грязных домишек.
Бибош заметил мое удивление и расхохотался:
— А ты думал, что я приглашаю тебя в Тюильри?
И правда, он повел меня отнюдь не в королевский дворец, а на какой-то пустырь. Наступил вечер, но было еще не совсем темно. Мы свернули с дороги и пошли по тропинке через поле. На краю большой ямы Бибош остановился.
— Вот здесь, — сказал он. — Дай мне руку и смотри не свались.
Мы спустились, по-видимому, в какую-то каменоломню. Пробираясь среди каменных глыб, мы несколько раз сворачивали то вправо, то влево и вышли в подземную галерею. Бибош вытащил из кармана свечу и зажег ее. Я удивлялся все больше и больше…
— Еще минута — и мы дома!
И в самом деле, почти тотчас же я увидел красный свет, освещающий каменоломню. На земле стояла жаровня с тлеющими углями. Возле нее лежал мальчик приблизительно одних лет с Бибошем.
— Больше никого нет? — спросил Бибош.
— Никого.
— Так… А вот это мой друг. Постарайся подобрать для него башмаки. Он в них сильно нуждается.
Мальчик вышел и тотчас вернулся обратно с большой связкой всевозможной обуви. Можно было подумать, что я попал в сапожную лавку.
— Выбирай! — сказал Бибош. — И, если ты привык к носкам, пожалуйста, не стесняйся — скажи: у нас этого добра сколько хочешь.
Не могу передать, какое я испытывал блаженство, когда надел на свои натруженные, обледеневшие ноги теплые шерстяные носки и новые башмаки.
Не успел я обуться, как пришли еще два мальчика, затем появился третий и четвертый и, наконец, еще трое. Всего их собралось девять. Бибош представил меня:
— Это мой старый приятель по балагану, он замечательно ловкий шкет… Ну, а вы чем можете сегодня похвастаться?
Все по очереди стали выворачивать карманы. Один принес окорок, другой — бутылку с вином, а третий вытащил маленькую бутылочку с серебряным рожком.
Послышались восклицания, шутки, насмешки.
— Отлично! — заметил Бибош. — Он сам и будет пить из этого рожка.
Все уселись вокруг жаровни, прямо на землю. Бибош обращался со мной, как с гостем, и подавал еду первому. Давно уже я не видел подобного изобилия, даже дома и у господина Биореля я никогда не едал таких вкусных вещей. После окорока принялись за холодную индейку, а после индейки — за паштет из гусиной печенки. У меня был такой волчий аппетит, что вся компания пришла в восторг.
— Молодец! — объявил Бибош, заметив произведенное мною впечатление. — Одно удовольствие угощать друзей, которые так здорово уплетают!
От еды, тепла, а еще больше от усталости мне страшно захотелось спать.
— Ты клюешь носом, — сказал Бибош, видя, что глаза у меня слипаются. — Пожалуйста, не стесняйся. Мне очень жаль, что я не могу предложить тебе королевского ложа, но ты отлично выспишься и так.
Зачем мне нужно было какое-то «ложе», для того чтобы хорошо выспаться, я не посмел спросить у Бибоша. Без сомнения, это еще одно парижское словечко, которого не знают в провинции.
— Стаканчик пуншу перед сном! — предложил Бибош.
Я отказался от пунша, чем весьма удивил всю компанию, и спросил у Бибоша, где можно лечь.
— Сейчас покажу.
Бибош снова зажег свечу и, пройдя вперед, повел меня в боковую галерею каменоломни.
