Мы построились за семиклассниками и рассчитались на первый-второй.
- Первый! - из темноты донесся тонкий голосок Веры Матвеевой. - Расчет закончен!
- Каждая пара - дежурные часовые, - объяснил военрук, - по очереди, одна за другой, несут наряд по охране боевого оружия с восемнадцати ноль-ноль каждого дня, окромя субботы и воскресенья, до шести ноль-ноль следующего дня. От уроков дежурные не освобождаются. Назначаю по двое человек, чтоб, сменяя друг друга, могли отдохнуть.
Проверяющими посты назначаю себя, директора школы и завуча школы. Дежурные часовые, застигнутые на посту во время сна, будут строго наказываться, вплоть до исключения из школы.
Вот так вот… Да, наряд по охране оружия несут только пеньковские. Деревенские освобождаются, поскольку далеко живут.
- А как дежурить-то? - весело спросил Никонов.
- Теперь снова в класс! Там поговорим!
Ну, оказалось ничего страшного: просто ходить с винтовкой (макетом) вокруг здания нашей начальной школы, где в одной из комнат, не занятой классом, размещался наш арсенал: стойки, в гнездах которых стояли пронумерованные макеты винтовок, а на полках, вдоль стен, - гранаты.
- Если дождь или буран, - разрешил военрук, - стоять на посту внутри школы, перед дверью, где оружие.
Начинал седьмой класс, как старший. Это хорошо! Они начнут, а мы посмотрим.
Когда уже все расходились по домам, военрук вспомнил:
- Да, Матвеева! Ты, как неполный пост, придаешься Плетневой и Закировой. Все понятно?
- Так точно, товарищ военрук! - бодро отозвалась Вера, отличный боец.
С хохотом бежали мы домой, с наигранным ужасом обсуждали новость.
- Ого! Ночь не спать, а потом на уроках!
- Ой, девчонки! Страшно-то как: одна спит, а ты ходи в темноте с деревянным штыком!
- Да бросьте вы, дурочки! - басит Карпэй. - Думаете, они придут проверять среди ночи? Как не так!
- А для чего же тогда дежурства? - спрашиваю я его. - Чтобы их, что ли, обманывать? Они думают, мы дежурим, а мы будем спать?
- Вот скажи, скажи, ты умная, - зло спросил Лешка, - зачем эти дежурства? Деревяшки наши, что ли, в самом деле охранять? От кого? От крыс?…
Он ждал, что я отвечу, а я молчала.
- Ну? Чего молчишь? - вдруг ласково понукнул он меня. - И такой это был резкий переход от злого к ласковому голосу, будто в темноте было два Лешки с разными голосами.
Я ничего не могла придумать ему в ответ. Я понимала, что дежурства - это очень здорово придумано. И конечно, не для того, чтобы спать, обманывая военрука.
- Для того, чтоб интересней было, - сказала я, наконец, неуверенно. Глупость, конечно. Понимала, что не то говорю.
А надо бы сказать правильно, чтоб сразу все поверили. Ведь ждали моего ответа все ребята, а не один Лешка. Они сразу притихли, когда Никонов задал свой злой вопрос. И вот я порю чепуху. Как только я ответила, все зашумели опять.
В общем-то, все согласились, дежурить будет интересно, только Зульфия справедливо, конечно, заметила, что ради нашего интереса никто бы не стал хлопотать.
Опять стали смеяться, придумывая, как можно напугать дежурных: тогда и интерес, когда страшно!
Говорили, что надо выдолбить тыкву, прорезать в ней дырки для глаз и рта и подсвечивать изнутри из тыквы свечкой. Если в темное ночное окно заглянет такой страшила, да когда не ждут, тут можно с ума сойти, как жутко станет!
- Ну, Плетнева, мы вам с Веркой устроим интерес! Мы такой вам устр-р-роим р-р-разинтересный интер-р-рес! - радовался Лешка, раскатывая свое трескучее «р». - Коська, мы знаешь что сделаем!…
И он, повиснув на плече своего друга, отвел его от нас и что-то, видимо, ему шептал. Потому что вскоре из темноты грохнул их мерзкий хохот.
- Гиены! - не удержалась я от злости.
- Ш-то?! - надвинулся на меня Лешка.
- Она говорит: так, как вы, гиены хохочут, - как будто с иностранного, перевела Зульфия.
- Ладно, мы с вами там и за гиен рассчитаемся, - опять успокоился Лешка, вспомнив, видимо, о своем кровожадном плане.
Остальную дорогу они с Коськой шли впереди нас, и время от времени хохот гиен повторялся.
Тетя Еня только головой покачала, услышав, зачем нас темным вечером собирали.
- Хотят из вас храбрых бойцов воспитать, - проговорила она. - Да только беды бы не вышло.
Вот он, ответ, который я не нашла вовремя! Как же это я! Ведь ясно же, и что-то такое мерещилось и мне, так нет, не нашлась…
Конечно, не деревяшки охранять, а воспитывать в нас смелость и ответственность. Скажи я так Никонову, тогда бы и весь разговор по-другому пошел.
Но потом я подумала, что и тут ребята прицепились бы: смелость, мол, будем испытывать - пугать придем смелых-то!
Я сказала об этом Зульфии, и мы посмеялись на сон грядущий.
И уснули. Утро вечера всегда мудренее!
Пришли мы в школу, а там - как в разоренном муравейнике: ребята снуют из класса в класс. Галдят, шумят, покрикивают, хохот взрывается то и дело. Дым коромыслом! Всё про дежурства! Мы тоже немедленно включились. Стали Вере рассказывать, что Никонов и Карпов хотят нас на дежурстве напугать. Вокруг тут же собрались остальные девчонки. Стали ахать, охать, вспоминать разные истории, когда и где до смерти человека напугали. У нас так: чуть что, давай сразу смертные случаи в пример приводить. Хорошо хоть, звонок прозвенел наконец, и все разбежались по местам.
Пришла Анастасия Ивановна, красивая, свежая, чем-то раздосадованная. Встала над столом, опираясь о него дивными своими руками, бросила нам:
- С новостью вас, вояки!
- Спасибо, - нестройно ответил класс.
- Представляю, как вы будете дежурить. Проспите небось и царствие небесное! - продолжала она с полным к нам презрением. А сама между тем уже пробегала глазами журнал, выискивая жертву.
Однако Анастасия Ивановна не стала никого вызывать, а снова заговорила:
- Директор нас, учителей, просил не спрашивать дежурных на следующий день. Но я ему сказала: «Раз дежурства ввели для испытания и закалки учеников, а время сейчас военное, от всех требуется больше, чем обычно, то пусть они (значит, вы, - пояснила она) напрягут свои силы, я буду спрашивать и дежурных без скидки. Другие учителя, может, вас и помилуют, я - нет. - И добавила, покачав сокрушенно красивой головой: - И сколько слов, сколько хлопот из-за того, что раз в месяц наши здоровые ребята чуть меньше поспят! Просто удивительно! Начнем урок.
Наверное, не одна я в классе чувствовала себя пристыженной. Недаром все-таки Анастасия Ивановна красивая. Не просто так. Умела она поддержать в нас мужество, как и тогда, в прошлом году зимой, когда мы волков боялись. Молодец она, а не злая, решила я. Действительно, раз в месяц подежурить ночью! А мы уже разохались, как да что.
Вдруг раздался голос Лешки:
- Да, Анастасия Ивановна! Об чем разговор! Да мы хоть каждую ночь не будем спать, а всё физику учить!
Класс захохотал облегченно. Еще и потому, что Лешка ничего не учил. Только если урок не провертится, послушает, так ответит.
- Ты, Никонов, парень бравый. Будь моя воля, я б тебя сразу отправила к партизанам, разведчиком. Там бы ты пригодился. Да, глядишь, и в ум бы вошел. Понял бы, что ученье - свет.
- Ух, Анастасия Ивановна! - обрадовался Никонов, но не сдался. - А вы бы - генералом! Мы бы с вами…
Но Анастасия - не Мелентий Фомич, ее не заведешь на разговор.
- Все, Никонов, - сказала она негромко. - Поговорили.
Так вот все это началось.
Когда мы уходили в тот день домой, увидели: человек пять из седьмого класса возле здания начальной школы - главного штаба дежурств - пилили и кололи дрова.
- Зачем? - спросила Тоня Антипова.
- А для ночи! Печку топить! - ответила одна девчонка, набиравшая охапку дров. - Ночью холодно знаешь как!
Вечером на школьном дворе собрался народ: ребятам не терпелось поглядеть, как начнется дежурство. Крыльцо начальной школы, более широкое, чем наше, - вроде небольшой открытой веранды - походило на сцену, наверное, и потому еще, что его освещал фонарь «летучая мышь», стоящий на верхней ступеньке.
Актером был парень-семиклассник. Держа наперевес деревянную винтовку (все деревянное: затвор, искусно выпиленный, ствол, штык), он стоял и, свирепо потрясая штыком, кричал под общий хохот:
- Бабы, цурюк! Цурюк! Девки, форвертс, форвертс!
Подражал фильмам про немцев. Ему кричали снизу, со двора:
- Федьк! Фриц! Устав нарушаешь! Тебе надо вокруг объекта ходить, а ты на крыльце торчишь! Заяц ты, а не часовой!
Федька опять свое «цурюк!» кричит и добавляет:
- Руссиш нихт ферштанде! - Потом обернулся назад и крикнул: - Валька! Давай гранаты! Мы их счас гранатами отгоним!
А ребята восхитились:
- Фриц! Федька! Ты по-немецки шпрекаешь будь здоров! Тебя бы Анастасия послушала - сразу б «пять»!
И тут на крыльцо вышла девчонка с гранатами в обеих руках.
Так вот кого видели мы в минувшую субботу, когда шли домой! Она нам повстречалась у самого леса. Очень понравилось мне тогда ее лицо, сразу видно - не здешняя, не пеньковская. А Степка Садов пояснил: «Это нового лесничего дочка. С кордона».
