Друзья и знакомые не видели особой перемены в жизни Поллианны и миссис Чилтон. Но с Джимми Поллианна была более откровенна и горько сетовала, что не умеет, не знает, как заработать денег.
– Тебе, наверное, кажется, что теперь я только и думаю что о деньгах, – с невесёлым смехом говорила она Джимми. – Но ведь я мечтаю совсем не о том, чтобы заработать миллионы, а только хотя бы на жизнь!.. А тётушка Полли… Если бы ты знал, как она страдает от бедности…
– Какая жалость! – восклицал Джимми.
– Конечно, ей ещё далеко до настоящей нищеты, но тем не менее я очень хотела бы как-то ей помочь.
Глядя на терзания Поллианны, Джимми сочувственно вздыхал. Его взгляд теплел и был полон нежности.
– А чем именно тебе бы хотелось заняться? – спрашивал он.
– Я бы могла готовить и быть домохозяйкой. Что ещё я умею? – виновато улыбалась Поллианна. – Обожаю взбивать гоголь-моголь, слушать, как сода шипит в кислом молоке. Когда нужно приготовить какую-нибудь выпечку, для меня это просто праздник! Но ведь за это денег не платят, – вздыхала она. – Разве что готовить у чужих людей. А к этому у меня совсем душа не лежит…
– Ещё бы! – сочувственно кивал молодой человек.
Однажды он задумчиво слушал Поллианну, которая увлечённо рассуждала о кулинарии и домашнем хозяйстве. Потом он вдруг покраснел и нерешительно промолвил:
– Конечно, можно было бы просто выйти замуж… Вы об этом никогда не думали, мисс Поллианна?
Поллианна лишь весело рассмеялась в ответ. Это был беспечный смех юной девушки, которая ещё понятия не имела, что такое брачные узы и стрелы Купидона.
– Ах, замуж я не собираюсь и, наверное, никогда не выйду! – без колебаний заявила она. – Во-первых, я не красавица, а во‑вторых, не могу оставить тётушку Полли. Я обязана о ней заботиться…
– Не красавица? Неужели?! – с недоуменной улыбкой воскликнул Джимми. – А вам не кажется, что на этот счёт могут быть другие мнения?
Поллианна решительно, без малейшего огорчения покачала головой.
– Не может быть никаких других мнений! Я что, себя в зеркале не видела?
Это можно было бы счесть простым кокетством. Однако Джимми понимал, что, в отличие от других девушек, в словах Поллианны нет ни капли кокетства. Он в этом ни секунды не сомневался. Он также понимал, что ещё отличало Поллианну от всех других девушек, которых он знал. Поллианна по-прежнему смотрела на мир глазами той маленькой девочки, с которой он много лет назад познакомился прямо на дороге, неподалёку у дома миссис Сноу.
– Ну и почему же, интересно, ты считаешь, что ты не красавица? – вырвалось у него.
Даже зная наивный и добродушный характер Поллианны, Джимми уже жалел, что задал этот дурацкий вопрос. Любая из девушек, с которыми он был знаком, сочла бы за смертельную обиду, если бы он хотя бы в шутку поставил под сомнение её красоту. Однако реакция Поллианны мгновенно убедила его, что такие опасения беспочвенны.
– Просто не красавица, вот и всё, – со смехом промолвила она. – Видно, не уродилась… Если помнишь, я ведь ещё в детстве мечтала, что когда попаду на небо, первым делом попрошу в раю у Бога дать мне роскошные чёрные кудри… – со вздохом прибавила она. – В детстве это была моя самая заветная мечта.
– А теперь?
– Теперь, наверное, нет, – неуверенно сказала Поллианна. – Впрочем, я бы, конечно, не отказалась от шикарных чёрных волос… К тому же у меня, – продолжала она, – ресницы не длинные, а нос не греческий и даже не римский. Нос как нос. Мой тип – самый невзрачный. Да и лицо – не то слишком вытянутое, не то приплюснутое. Уж и не помню, какое оно. Хотя однажды специально измеряла, чтобы сравнить с идеальными пропорциями. Говорят, ширина лица должна равняться пятикратной ширине одного глаза. А ширина глаза ещё чему-то там… Не помню точно. Одно ясно, мне до эталона как до луны!
– Да, не слишком весёлую картину ты обрисовала, Поллианна! – рассмеялся Джимми и, внимательно оглядев девушку, спросил: – А ты смотрелась в зеркало, когда что-нибудь говоришь?
– Ни разу.
– А ты как-нибудь попробуй!
– Зачем ещё? Что за странная мысль! – снова рассмеялась девушка. – И что же мне при этом говорить? Что-нибудь вроде: «Милая Поллианна, у тебя действительно посредственные ресницы и заурядный нос. Впрочем, радуйся, что они у тебя вообще есть…»
Джимми не выдержал и принялся хохотать вместе с ней, но в его глазах промелькнуло удивление.
– Так, значит, ты всё ещё играешь в свою игру? – пробормотал он сквозь смех.
Поллианна изумлённо подняла брови.
– Ну конечно, Джимми! А как же иначе я смогла бы пережить всё, что обрушилось на меня за последние полгода? – проговорила она дрогнувшим голосом.
– Ты, кажется, стараешься вообще не говорить об этом…
Поллианна слегка покраснела.
– Просто не хочу говорить о своих горестях с чужими людьми, которым всё это безразлично… Кроме того, мне ведь уже не десять лет, а двадцать, и я прекрасно понимаю, что такие разговоры больше похожи на непрошенные нравоучения. А люди этого не любят… – с улыбкой прибавила она.
– Так-то оно так, – серьёзно подхватил молодой человек, – но всё-таки мне кажется, ты недооцениваешь, как много может значить эта игра для тех, кто начал в неё играть…
– Главное, я знаю, как много она значит для меня самой, – тихо сказала Поллианна, смущённо отводя глаза.
– Это замечательная игра, – немного помолчав, продолжал Джимми. – И очень помогает в жизни. Я даже однажды слышал, как кто-то уверял, что если бы все люди в неё играли, мир бы преобразился. Я тоже в это верю!
– Может быть, – улыбнулась Поллианна. – Вот только некоторые люди вообще не хотят никаких перемен. В прошлом году в Германии я познакомилась с одним таким человеком. Он обанкротился, и вообще его преследовали разные неприятности… Ах, боже мой, какой же он был мрачный! Однажды кто-то попытался его утешить, сказав: «Не надо так убиваться, ведь всё могло быть гораздо хуже!» Этот господин пришёл в ярость. Если бы ты слышал, как он возмущался! «Больше всего на свете меня бесит, – кричал он, – когда какой-нибудь болван заявляет, что всё могло быть гораздо хуже, и нужно благодарить судьбу хотя бы за то, что осталось! Терпеть не могу блаженных идиотов, которые утешают себя тем, что могут просто дышать, есть, ходить, лежать. На кой чёрт мне теперь дышать, есть, ходить, лежать после всего, что со мной приключилось?! Когда я слышу подобный бред, мне хочется схватить револьвер и перестрелять всех этих блаженных моралистов!..»
Можешь представить, что стало бы с этим господином, – со смехом продолжала Поллианна, – если бы я начала рассказывать ему про мою игру…
– Ну и что, – покачал головой Джимми. – Может, только она и могла ему помочь.
– В этом я как раз не сомневаюсь. Но и благодарности от него я бы тоже вряд ли дождалась.
– Пожалуй… – согласился молодой человек. – Но, с другой стороны, в том состоянии и расположении духа, в котором он находился, он ведь был жуткой обузой – и себе самому, и окружающим. Разве нет?.. Но предположим, хотя бы на секунду, что он стал бы играть в твою игру и изо всех сил попытался найти хоть что-то хорошее в своей ситуации… Даже если бы он ничего не придумал, у него бы не осталось времени на ворчание и грустные мысли. Уже одно это хорошо. И ему, и его близким стало бы от этого намного легче. Постепенно у него бы улучшился аппетит, сон, вообще самочувствие, да и жизнь уже не представлялась бы ему в таком беспросветно мрачном свете. В общем, с какой стороны ни посмотри, сыпать себе соль на раны – самое глупое и бессмысленное занятие.
– Когда-то очень давно, – подхватила Поллианна, – в дамском благотворительном комитете, который заботился обо мне, когда я осталась сиротой, была одна такая леди. То есть она была из тех несчастных созданий, которые как будто находят удовольствие в своих несчастьях и без конца о них говорят. Мне было лет десять, и я попыталась научить её моей игре. Но всё было напрасно, она и слышать про неё не хотела. Тогда я не выдержала и сказала ей: «Как вам повезло! Вы так любите сыпать себе соль на раны, а этой соли у вас, похоже, целая гора!»
– Ну вот, – не выдержав, усмехнулся Джимми, – всё-таки отыскалось что-то хорошее!
– Не думаю, что ей сильно помогли мои слова, – покачала головой Поллианна. – Не помогли бы они и тому господину из Германии, о котором я рассказывала…
– Но сказать ему об этом всё равно было нужно… – начал Джимми и вдруг остановился, словно ему в голову пришла какая-то удивительная мысль.
– О чём ты сейчас подумал? – тут же поинтересовалась девушка.
– Да так, ничего особенного… – уклончиво пробормотал он, но почему-то густо покраснел. – Ещё недавно я боялся, что ты как раз стараешься наставлять людей на путь истинный, когда они тебя об этом не просят, а теперь вот сам пытаюсь убедить тебя, чтобы ты вела себя подобным образом…
