– …не настоящая дочь покойного короля, а его племянница, дочка правителя! – не удержавшись, воскликнула Полисена.
Старый лекарь ошеломленно посмотрел на нее.
– Откуда ты знаешь, мальчик?
– Потому что настоящая принцесса… – начала Полисена и собиралась закончить: «…это я!», но Лукреция метким пинком в ногу заставила ее молчать. Слова старика испугали ее. Откуда незнакомцу было известно то, что, как они полагали, должно было оставаться тайной между правителем и синьорой Кислей?
– Синьор лекарь, – извиняющимся тоном перебила Лукреция, – как вы понимаете, мы тоже в курсе той давней интриги, хотя и очень приблизительно. Так что мы тоже должны опасаться, что правитель решит заткнуть нас раз и навсегда. А теперь будьте добры, расскажите свою историю, пока мы ждем полуночи, – думаю, что она длинная и запутанная, – а потом мы расскажем нашу историю, которая, в отличие от вашей, короткая, ее можно будет изложить в нескольких словах.
– Хорошо, – согласился старик, устроился поудобнее на соломе и отхлебнул большой глоток воды из кувшина. – Какая разница, как убивать время до полуночи. Я чувствую, что вы оправдаете мое доверие.
Подруги уселись у его ног и приготовились слушать. Их распирало от любопытства.
– Прежде всего, – начал свое повествование старик, – расскажу вам о себе. Вы еще слишком молоды, чтобы мое имя о чем-то вам говорило, но поспрашивайте у людей, и вам расскажут, что одиннадцать лет назад Самуил Микстури считался самым опытным и искусным врачом королевства. Поэтому покойный король Медард позвал меня во дворец заботиться о здоровье маленького наследника трона, появление которого на свет ожидалось со дня на день.
Надо добавить, что при дворе жил также младший брат короля, не так давно овдовевший граф Уджеро Бельви. Его супруга умерла при родах, оставив девочку, графиню Глинду, которую отец безумно любил.
Когда я прибыл во дворец, граф Уджеро сразу же попросил зайти в его покои и осмотреть его дочь. Это была крепкая девочка весом семь килограммов, с темными волосами и спокойным характером, здоровая как бык, большую часть времени она проводила за грудью кормилицы, и из-за этого у нее был немного приплюснутый носик. Тщательно осмотрев ее, я заявил, что нет никакой необходимости в моем наблюдении и что кормилица прекрасно знает свое дело, а я могу навещать ее раз в две недели для профилактического осмотра.
Спустя несколько дней супруга короля произвела на свет маленькую принцессу, которая весила два килограмма триста граммов и была окрещена именем Изабелла. В отличие от кузины, новорожденная была худенькой и нервной, с бледной кожей и почти без волос. Ей ни секунды не сиделось на месте, она пыталась поднять головку и выглянуть из колыбели, дрыгала ножками, выскальзывала из рук кормилицы и бросалась к разноцветным предметам, приковывавшим ее взгляд. В общем, с первых же месяцев было ясно, что они с маленькой графиней были вылеплены из совершенно разной глины.
Как ее личный педиатр, я тщательно следил за питанием и развитием, взвешивал ее, исследовал все ее физические и умственные прогрессы. Одним словом, могу с уверенностью сказать, что в те месяцы я был единственным, если не считать кормилицы, кто ближе всех знал принцессу Изабеллу.
– Неужели лучше, чем ее мать с отцом? – удивилась Полисена.
– В отличие от своего брата Уджеро, король не удостаивал дочурку даже взгляда. Позже и он стал любящим отцом, но младенец, завернутый в пеленки, не представлял для него особого интереса. Пока не представлял. Что касается королевы, то она после родов начала мучаться непрерывным кашлем, и именно я посоветовал ей не приближаться к девочке, чтобы не заразить ее. Кормилица показывала ее издалека, всегда скрытую в пеленках и кружавчиках, и бедная мать посылала ей воздушные поцелуи. Потом кашель стал еще хуже, и королеве пришлось уехать в Люльский замок, что находился высоко в горах. Вернулась она спустя шесть месяцев, совершенно здоровая. Но было уже поздно…
– Теперь-то я понимаю, почему моя мама не заметила, что в колыбели другая девочка, – тихонько шепнула Полисена Лукреции. От этого открытия у нее словно гора с плеч свалилась. Значит, она не была равнодушной или, чего еще хуже, сообщницей правителя, как опасалась Полисена. Ее мама просто находилась далеко и тяжело болела. Как она могла догадаться о подмене, если ни разу не видела свою дочь вблизи, ни разу ее не поцеловала, не искупала и не приложила к груди?
– Тс-с-с! – предостерегла ее Лукреция, затем обратилась к старому лекарю: – А что произошло, пока отсутствовала королева?
Она и сама приблизительно знала об этом из признания синьоры Кисли, но все же любопытно было услышать обо всем от прямого свидетеля и во всех подробностях.
– Во дворце разразилась страшная эпидемия, – продолжал старик, – тропическая язва, занесенная попугаями, которых привез в подарок султан Пунджаба. Первыми заболели старики и дети. Мы, врачи, делали все, что могли, но у нас не было достаточной подготовки, чтобы победить экзотическую болезнь, не поддающуюся обычным лекарствам. И потом, нас было слишком мало, а больные с каждым днем все больше нуждались в лечении.
Король Медард послал за мной и сказал суровым тоном: «Королева очень слаба и, возможно, не сможет родить мне других наследников. Поэтому все мои надежды – на маленькую Изабеллу. Ее жизнь драгоценна. Имейте в виду, доктор, если моя дочь умрет, вы в тот же день будете осуждены на смерть и последуете за ней в могилу».
Можете теперь себе представить, в какой ужас меня привели первые признаки болезни на лице маленькой принцессы… И с каким трепетом я ухаживал за ней и днем, и ночью, пытаясь спасти ее любой ценой. Но здоровье Изабеллы с каждым днем ухудшалось. Ее кормилица тоже заболела и умерла, и вот я должен был в одиночку выхаживать наследницу.
Такие же неутешительные новости дошли до меня и из покоев графа Бельви. Эпидемия поразила маленькую Глинду, ее кормилицу и всех горничных. Меня тогда удивило, что граф не звал меня к больной дочери, но я подумал, что ему запретил король, – чтобы я не отвлекался от Изабеллы. И вот в один прекрасный день у меня началось сильное головокружение. Я успел только подумать: «Вот и я подцепил заразу», – и лишился чувств прямо возле колыбели.
Очнулся я спустя десять дней. Я весь горел и был еще так слаб, что лечивший меня коллега не позволил мне вставать с постели в течение месяца. Он успокоил меня, рассказав, что принцесса Изабелла полностью выздоровела – это должно было меня насторожить, но тогда я посчитал это нормальным – ведь новорожденные часто непредсказуемы, – и ею занимается новая кормилица, только что прибывшая из-за города. Между тем, дочка графа Бельви умерла и была похоронена в Кафедральном соборе в гробнице с матерью. Кормилица ее тоже умерла, как и вся прислуга графа, а сам он в отчаянии ходил взад-вперед по комнатам и кричал, что жизнь кончена, мол, дайте ему меч или яд, и он последует в могилу за своей несчастной Глиндой.
Я никогда не видел человека, так искусно игравшего роль. Вы ведь поняли, что у него не было никакой причины убиваться. Напротив, этот мошенник в сердце своем ликовал – пользуясь суматохой и беспорядком тех скорбных дней, он привел в исполнение самую ловкую аферу, которая когда-либо могла прийти в его тщеславную голову.
Он ловко сумел распространить весть о болезни маленькой Глинды – в то время как малышка была здоровее некуда, – лишь для того, чтобы впоследствии оправдать ее исчезновение. Украдкой пробравшись в никем не охраняемую комнату принцессы, он положил на ее место Глинду, пользуясь тем, что обе кормилицы мертвы и никто другой не в состоянии заметить разницы между двумя девочками.
После чего сообщил всем, что его дочь умерла, и инсценировал трагедию безутешного папаши.
Что сталось со второй девочкой, я не знаю. Надеюсь, что ее не похоронили вместо его дочери, я-то знаю, что она не умерла, наоборот, была более чем здоровой…
В этот момент Полисена хотела уже открыть рот и сказать: «Она спаслась. То есть, я спаслась. Я и есть Изабелла!» – но Лукреция так на нее глянула, что у той слова застряли в горле.
– У нас есть сведения, что правитель отнес принцессу хозяйке «Зеленой Совы», чтобы там умертвить, – сказала она.
– Маленькая, невинная бедняжка! – вздохнул старик. – А все из-за проклятой спеси графа Уджеро! Его раздражало, что он второй сын, он всю жизнь мечтал, что старший брат умрет, оставив ему трон. Но когда родилась Изабелла, понял – это больше невозможно. И тогда понадеялся, что хотя бы его дочь обманом станет королевой, – вот и задумал всех облапошить.
