маленькая девочка всегда хранила на лице выражение сознания собственного достоинства. Она ходила в белоснежных воротничках, а когда стала пионеркой — в отлично отглаженном алом галстуке.
Казалось, отсвет этого галстука ложился на лицо Тани, так горели сейчас ее щеки.
— В чем дело, Таня? — спросила Ольга Дмитриевна.
— Мы учимся во второй смене, — сдерживая себя, рассудительно говорила Таня. — А в первой смене в этом классе учится шестой «б». Они не соблюдают чистоту, оставляют на партах мусор. Прошлый раз санитарная комиссия проверяла работу наших дежурных, заглянула в последнюю парту, а там — скорлупа от орехов. И нашему классу поставили за чистоту три.
Самообладание начинало изменять Тане. Ее голос дрогнул.
— Сегодня опять у них в партах сор. Мы больше это терпеть не можем. Мы просим вас, Ольга Дмитриевна: пусть наш класс будет шефствовать над ними. А когда они будут добросовестно следить за чистотой, мы сами откажемся от шефства.
Ольга Дмитриевна удержалась от улыбки, хотя это было нелегко. Третьему классу шефствовать над шестым? А почему бы и нет? И те, и другие — учащиеся одной школы. Оба класса пионерские.
— Хорошо, — голос директора был невозмутимо спокоен. — Завтра попроси членов совета вашего отряда прийти к концу первой смены. Мы пойдем в шестой класс «б».
Сообщение об экстренном собрании ученики шестого «б» встретили с неудовольствием.
— Опять собрание. Я в спортсекцию опоздаю.
— А мне на кружок надо.
— Собрание будет недолгим, — сказала Прасковья Михайловна.
Возмущавшиеся притихли, увидев входящую Ольгу Дмитриевну и младших ребят.
Слова директора ошеломили всех.
— …Я считаю, что требования третьего класса вполне справедливы.
Вы оказались плохими товарищами. Благодаря вашей неряшливости, пострадала честь младших. Поэтому с настоящего дня они являются вашими шефами и имеют право вместе с санкомиссией проверять, как вы соблюдаете порядок. Контрольная проверка через месяц.
Ольга Дмитриевна вышла вместе с Прасковьей Михайловной.
Только на одно мгновение сохранилась в классе тишина.
— Ребята! — возмущенно взвился с последней парты Эдик Шишляев. — Мы не можем терпеть такое издевательство. Какие-то слюнявые малыши — шефы! Нас вся школа засмеет.
— Стыд! — вскочила со своего места и Лида Соболева. — Даже больше, чем стыд, — позор. А, между прочим, — голос Лиды стал язвительным, даже ядовитым, — кому мы обязаны этим позором? Кто у нас оставляет в партах шелуху от орехов, бумагу от завтраков? У тебя этого не бывает, Шишляев? И как работают наши дежурные? Выходит, они только для виду наводят порядок. А другие за нас получают от санкомиссии взбучку? И вы, товарищ староста, как проверяете дежурных?
Лида так посмотрела на Виктора, что ему стало не по себе. А потом она вышла к учительскому столу и, стукнув по нему, сказала:
— Да, стыдно, обидно, но… правильно.
Конечно, над шестым «б» подшучивали многие ребята. И первое время они с неприязнью поглядывали на «третьеклашек», приходивших к ним вместе с санитарной комиссией.
Кой-кто, например Эдик, может быть, и «дал» бы им под сердитую руку, но за этим неусыпно наблюдал староста.
Не стало от него пощады и дежурным.
А совет отряда и особенно Лида Соболева не успокоились, пока шестой «б» не вышел по чистоте и порядку в постоянные отличники.
Вьюга началась внезапно. Еще утром небо было ясным, светило солнце. Потом откуда-то из-за горизонта выползла серая мгла. Солнце исчезло. Скоро все небо стало пасмурным. Пошел снег, сначала мелкий и легкий, потом все крупнее.
В классах долго не гасили электричество, таким серым и тусклым казался день.
Валя отправилась из школы в хорошем настроении. Она получила пятерку по географии и четверку по русскому. Это было приятно. И все же не от хороших отметок было у нее превосходное настроение.
Завтра у Вали — день рождения. И, наверное, дома уже приготовили ей замечательные подарки.
Сегодня вечером она приедет домой. У папы и мамы сначала будут очень серьезные лица. Но папа улучит минутку и лукаво подмигнет ей. Мама особенно нежно поцелует ее на ночь. А завтра…
Метель разыгрывалась все сильнее. Ветер, резкий и порывистый, кружил снег, поднимая его с земли и смешивая с летящим из низких сизых туч. Из школы ребята шли уже сквозь сплошную сетку снегопада. Пурга бросала в лицо сотни колючих снежинок, леденила щеки и губы.
Замерзшие, продрогшие пришли школьники в интернат.
Обедали с удовольствием: с холода приятно хлебнуть горячего.
Вскоре в столовую вошла Надежда Ивановна.
— Не торопитесь, ребята, — сказала она. — Сейчас передали сводку погоды. К утру ждут до 30–35° мороза. Вы остаетесь на воскресенье в интернате. Завтра мы проведем интересный литературный вечер. А сегодня, кто хочет, может принять участие в играх.
Ребята встретили сообщение по-разному. Одни огорчились, другие оставались охотно, — ведь интернат был для них вторым домом. Да и ехать в такую непогоду — удовольствие маленькое.
Валя поела раньше и побежала вверх, взять в шкафике платье, чтобы выстирать его дома.
— Ты что, Валя? Ведь мы остаемся в интернате, — окликнула ее Ксюша. — Все ребята.
Валя замерла.
— Как остаются? В интернате? Нет, не может быть.
Она засунула платье обратно в шкаф и закрыла дверцу. Из столовой поднимались ребята. Она пошла за ними. В комнате для занятий слышались веселые голоса. Там собирались участники литературной викторины.
Чем ближе подходил час, когда отправлялась обычная субботняя электричка, тем беспокойнее билось сердце Вали. Она встала, ноги ее сами собой спускались по лестнице.
Где же у нее проездной годовой билет? Да, она уже переложила его в карман шубы. Остаться? Нет, она не может остаться в интернате. Завтра у нее день рождения, и вдруг она не приедет. Мама всю ночь не будет спать, заболеет от беспокойства.
Валя незаметно вошла в темную раздевалку. Ощупью отыскала свой шкафик. Сердце ее громко стучало, так громко, что ей казалось: кто-нибудь услышит этот стук.
Надела валенки, меховую шапочку, шубу; туго обмотала шарф вокруг поднятого воротника. Проверила, лежит ли во внутреннем кармане билет, вытащила из боковых карманов рукавички.
Только бы ее не остановили! Выглянула из раздевалки. Никого. Скользнула в коридорчик, который вел к выходу.
Дверь громко хлопнула.
Девочка представила себе, как добродушная Корнеевна, услышав стук, заворчит:
— Кого там носит нелегкая в этакую непогодь?
Валя торопливо открыла вторую дверь. Сейчас же ветер налетел так остервенело, что у девочки перехватило дыхание. Она испуганно подумала: «А вдруг за мной кто-нибудь выскочит?» и, закрывая лицо рукавичкой, побежала через двор к калитке.
Ксюша участвовала в викторине.
Вдруг ее кольнула мысль: «А где же Валя? Что-то ее не видно».
Дважды осмотрела она
