И вот теперь, в двенадцатом часу, весенним вечером, столкнулся он вновь с Нонкой Кукушкой. Под фонарями и луной танцевала она на притихшей дороге, беззаботная, легкая, как паутинка, и в той паутине барахталось пятеро поклонников с гитарами, и среди них – Фаза. Как увидел Дима Фазу, как остановил свои глаза на нем, мальчишку как ветром сдуло, а остальные продолжали музыкальные упражнения.
Дима напомнил свои угрозы, пообещал оштрафовать, а Нонка ему:
– Не боюсь! У меня защитник есть, мой сын Ва дик!
Любила она сыном хвастаться. Вот и сейчас взяла да и сболтнула про сына.
Как перед пропастью Дима встал. Как же раньше он не догадался, что только она, Нонка, одна-единственная на свете, может быть матерью Вадика! Стоял Дима неподвижно. Ему даже показалось, что уснул он на несколько мгновений.
– Вадик ваш сын?
– Мой! А вы откуда его знаете?
– У меня Вадик! Домой возвращаться не хочет, к мамочке!
– Ну так я вам его дарю! – сказала Нонка и широким жестом изобразила, как она отдает ему Вадика. – Будем с вами родственниками!
– Не будем родственниками – врагами будем, – бросил на ходу Дима.
Нонке танцевать расхотелось, остановилась она, запела про звезды и луну, которые никому не помогут. И в тот момент услышала знакомый голос, знакомый до шепота, крика и всех промежуточных оттенков, – она увидела Андрюшу, который возвращался из кино домой, держа за руку жену.
Андрюша смеялся, запрокинув голову, хорошо ему было, пока и он не услышал знакомый голос, такой знакомый прежде требовательным своим тоном и такой незнакомый теперь звучащей в нем мольбой:
– Андрюша!
Познакомил Андрюша Нонку с женой, и жена его увяла под пристальным враждебным Нонкиным взглядом. Только что смеялись они, а тут такая негаданная и неприятная встреча. Стояли и молчали. Нонка обернулась, хотела показать, что не одна она здесь, но все поклонники разбежались.
Андрюша прервал молчание:
– Ну мы пошли!
– А я как же?
– Ты? Не знаю!
– Но ты же меня любил, на всю жизнь!
Жена Андрюши почувствовала себя оскорбленной, и рука ее ослабла на Андрюшином локте.
Вот он, долгожданный зов, но кончилась Андрюшина любовь, может быть только в эту минуту и кончилась.
– Ты пойдешь одна, а я с женой! – сказал Андрюша. – У меня сын есть Петя, я вернулся в Ленинград, и не надо… Заходи к нам, будем старыми школьными товарищами – и всё!
– Старыми школьными товарищами, – как эхо повторила Нонка и пошла куда глаза глядят, а они никуда не глядели. Почувствовала она тяжесть от жизни, словно свод неба упал ей на плечи и придавил. Обидно ей стало, за себя обидно, что жизнь своим чередом идет, а она меряет ее старой меркой, и выходит, что в жизни ее сплошные ошибки, все не как у людей, и нет ей на свете покоя. И песни-то она поет от смертной тоски и скуки, выть хочется по-собачьи, а не получается. Вспомнился ей Вадик, и так она охнула вслух при воспоминании о нем, что человек, который около нее случайно остановился, тоже сказал: "Ох!"
Пригляделась она к охнувшему человеку и узнала того стремительного милиционера, который, как нарочно, все время попадался ей на пути. Но если быть до конца правдивым, надо сказать, что тот "Ох!" Дима совсем не позаимствовал, он случайно совпал с Нонкиным, и вообще он случайно остановился около нее. Ведь должны же в жизни оставаться таинственные случайности!
ПЕРЕКРЕСТОК СУДЕБ
Как оставил Дима Нонку с компанией, так, толкая прохожих, двигающихся на него сплошным встречным потоком, добежал до конца улицы. Уже осталось только дорогу перебежать, и вот кинотеатр, и вот Невеста! – так нет, надо же, наскочил он на какую-то женщину, чуть не свалил ее и вдобавок отдавил ей ногу. Она вскрикнула, мужчины, что рядом стояли, к ней бросились, а Дима, даже не извинившись, дальше побежал, а вслед ему неслось: "Хулиган! В милицию его!"
Упоминание о милиции придало Диме силы для решающего рывка, и он его сделал. А пострадавшая женщина, ставшая жертвой его умопомрачительного бега, была Наталья Савельевна, которая вместе с любимым мужем выбралась в тот вечер в кино, чтобы отвлечься от мыслей о своих первоклассниках. Она остановилась поговорить с матерью Маши Соколовой, которая вместе с мужем, Максимом Петровичем, тоже шла из кино домой. После обмена впечатлениями разговор перешел на Машу – как тяжело она болеет, как сделать, чтобы она не отстала от класса. Наталья Савельевна сокрушенно качала головой, а муж ее думал о своем: "Проходу ей прямо не дают, до чего привыкли все лезть, вот опять меня побоку, развели тут свои разговоры, хоть вози ее на машине".
Вот в этой-то обстановке и произошел с Натальей Савельевной тот несчастный случай, смешной случай, доставивший массу переживаний первоклассникам, когда на другой день они увидели ее хромавшую. Они сочувствовали ей изо всех сил, вели себя, как дрессированные медвежата, и открывали рот, только когда она о том их очень просила. Саня Иванов подошел к ней на перемене и спросил, не надо ли ей на ногу подуть, Федя посоветовал растереть, он очень хорошо умеет, научился в хоккее, а Алла предложила мазь принести, которую изобрела ее бабушка от всех болезней, – только очень щиплет. Купаясь в сочувствии я трогательной ласке первоклассников, Наталья Савельевна совсем забыла о толкнувшем ее хулигане и утешилась. Нога, однако, болела до самого родительского собрания.
…А Дима? Очутившись на той стороне улицы, за трамвайной линией, он облегченно вздохнул, но тут же задохнулся, как будто прекратилась ему подача кислорода. Навстречу, из толпы людей, под ручку с Усатым Котом вынырнула его Невеста, прошивая его автоматной очередью надменных глаз. Таких глаз он у нее никогда не видел. Два года с ней дружил, все про нее знал – как встает, как делает зарядку, когда с работы домой возвращается, какие книги любит, – а вот про надменные глаза не знал! Приняв царственную осанку, она проплыла мимо него, и понял он, что – навечно, навсегда.
Не захотел Дима смириться со своей потерей, встал поперек дороги – как из железа: массивный подбородок, нависшие брови и остекленевшие, бешеные глаза.
– Вали отсюда, пока цел! – сообщил Коту Дима, употребляя несвойственный ему оборот речи.
Усатый Кот, шедший под ручку с его Невестой, со своей уже невестой, окинул Диму ленивым взглядом человека с пляжа:
– Кто такой? Почему не знаю?
Невеста прищурилась, оглядела Диму, будто бритвой его располосовала:
– Бывший мой обожатель. Два года в меня всматривался, анкеты собирал, гожусь ли я ему в жены, сыщику Ангофарову несчастному!
– Годишься! – истошно закричал Дима, но было уже поздно.
Дима попытался руками отобрать Невесту от Кота, но Кот вынул бумагу и прочитал заявление в загс – у него до черта оказалось этих бланков – от гражданина Котова – выбрал себе подходящую фамилию, ничего не скажешь! – и Невесты, которую звали Зиной Сверчковой.
Дима был парень горячий, но профессия давала себя знать, и голосом тоски и горя он сказал:
– Неужели не сон мне снится? Не могу представить, что мою долголетнюю, проверенную и прочную любовь ты, Зинаида, предпочла минутному знакомству с этим, извини меня, Котом! Опомнись!
– Прощай, Дима-милиционер! На глаза мне больше не попадайся. Я ждала тебя два года и сегодня полчаса! – гневно сказала Зина, и предательские слезы брызнули из ее глаз.
– Он доведет тебя до смерти, а я еще не прописан у тебя! – возмущенно сказал жених. – Пошли!
Дима ничего не слышал, бормотал как в бреду:
– Я с мальчиком, с Вадиком познакомился, ему семь лет, мы с ним…
– У него не хватает, – перебил Кот, – я так тебе, Зинок, сразу и сообщил. Дочь директора большого гастронома, своя машина, да я за тобой в огонь и в воду, да я с тобой и в шалаше! – поправился Кот. – Вперед!
– Зинок! – подпрыгнул Дима. Он иначе, как Невеста, не называл ее. – Была Невеста, стала Зинок. Дай тебе бог счастья, как говорят старые люди, – прибавил Дима с прощальной грустью, и дрогнул его массивный подбородок, и охнул Дима, откликнувшись на родственный вздох, раздавшийся неподалеку от него.
Вгляделся он и узнал Нонку:
– Ты?
Невеста, пронзенная его "охом", чуть было не бросилась ему на грудь, умоляя о прощении, но, услышав его вопрос и посмотрев на Нонку, сделала свои выводы и ушла под ручку с Котом, чтобы познакомить его со своим отцом Тимофеем Павловичем, пребывающим после того инфаркта в полном здравии.
Нонка и Дима – две отчаявшиеся души – остались стоять на опустевшей площади около кинотеатра. Дима то сном каким-то забывался, то в себя приходил, все не верил, что Невеста ушла от него. Нонка диву давалась, до чего отключился начальничек. Значит, и у них сердце стучит, значит, и они не деревянные! И стала она, чтобы Диму утешить, на Невесту его наговаривать :
– Знаем мы этих папочкиных дочек! А ты вот по живи попробуй как продавщица магазина, тем более ювелирного. После работы нацепишь на себя все богатство – королева! От красоты голова кружится, смотреть на себя страшно! А снимешь богатство, отстранишься, – и живешь на зарплату да на свою красоту. Забудь ты про ту, получше ее на свете девчонки найдутся. Вот смотри, и я ничего! Слава, правда, дурная, но больше в ней выдумок. А что до песен и веселья, так люблю я повеселиться, в кого такая уродилась – не знаю. Отец с матерью правил строгих были…
