— Да что я должна помнить? Я ничего не должна тебе!..
А когда Зойка быстро побежала вниз по лестнице, она недоуменно пожала плечами:
— Совсем ненормальной стала! — и громко захлопнула дверь.
«ДАВАЙТЕ ПОГОВОРИМ НАЧИСТОТУ…»
Уходила из школы Елизавета Серафимовна незаметно.
Утром пятого января она зашла в канцелярию, увидела физика, звонившего по телефону, брезгливо поморщилась и, будто не замечая его, подошла к секретарю. На столе уже ожидала ее потрепанная трудовая книжка. Она поблагодарила секретаря, спрятала книжку в сумочку и хотела выйти, но физик сказал:
— Здравствуйте, Елизавета Серафимовна! Куда же вы теперь? Неужто в тринадцатую школу путь держите?
— Что вы, Владимир Демидович! Я уточнила по трудовой книжке… и, оказывается, тринадцатой, несчастливой, была как раз ваша школа. Прощайте, — и, гордо вскинув голову, вышла.
Идя к Жене, Зойка обязательно два-три раза покатается на лифте. Нравилось необычное ощущение: и страшно, и радостно одновременно. В такие минуты Зойка чувствует себя немножко Валентиной Терешковой, и каждый раз, когда лифт начинает стремительное движение вверх, ока чуть приседает и, как Гагарин, говорит: «По-е-хали!» Навстречу, как звездные миры, стремительно надвигаются один за другим ярко освещенные этажи. Мелькнут россыпью ярких ламп и исчезнут внизу. А корабль все летит, летит, раздвигая тьму ночи, прорываясь в неизведанное…
И вдруг — щелк! Последний толчок в пятки. С железным лязгом кабина замирает на седьмом этаже. Зойка вздыхает и выходит. Мигнув красным огоньком, кабина проваливается в бездну. Лишь медленно струящиеся канаты да бесшумно ползущие вверх броневые плиты противовесов говорят о том, что чудесный снаряд, вознесший ее сюда, еще в падении, еще в пути.
Зойка и сама, может, рискнула бы сейчас падать в бездну, но боялась надписи: «Перевозка груза вниз воспрещается!» И она козленком скачет вниз с кручи высотою в сто тридцать шесть ступенек. Все быстрей и быстрей, чтобы снова, нажав заветную кнопку, вознестись на гордую высоту.
Но сегодня Зойке некогда. Едва на пороге появился Женин дедушка, она резанула пулеметной очередью, в которой исчезли слоги, паузы и знаки препинания:
— Палстиндражедом!
— Что ты сказала? — он вопросительно приподнял брови.
— Палстиндражедом! — снова протарахтела Зойка.
— Девочка моя дорогая, — засмеялся Павел Устинович. — Я такого языка не изучал. Переведи, пожалуйста.
— Сказать медленно? — догадалась Зойка.
— Вот именно, — подтвердил он. — Уменьшить темп стрельбы.
— Я сказала: Павел Устинович, здравствуйте! Женя дома?
— Здравствуй! Женя в шахматном клубе. Но ты заходи. Мы с тобой партийку в шахматы сыграем. А там и он подойдет.
— Со мной неинтересно играть. Я понимаю, — вздохнула она.
— Что ты, Зоенька! Мне с тобой всегда интересно.
— Правда? Вот хорошо! — обрадовалась Зойка.
Они уселись за шахматный столик, но едва сделали по паре ходов, как Зойка не выдержала:
— Я ведь за чем пришла. Я посоветоваться пришла. А Женьки нет. А я ждать не могу. Можно я с вами посоветуюсь?
— Отчего же, Зоенька. Если ты мне доверяешь…
— Ой, Павел Устинович! Я вам так доверяю! Так доверяю! Вот послушайте, что у нас случилось. Елизавета Серафимовна ушла из школы. Совсем! Представляете?.. А я думаю…
Войдя, Женя увидел на доске следы едва начатой партии. А довольные друг другом дедушка и Зойка пили чай с вареньем.
— С алычевым? — завистливо спросил он. — И я с вами.
— Зоенька, простим невеже, который здороваться забывает?
— Простим. Но зато про наш разговор ничего не скажем.
— У тебя секрет и минуты не удержится! — усмехнулся Женя.
— И нет! Ты еще плохо меня знаешь! — гордо ответила Зойка.
Когда Лидия Николаевна после зимних каникул первый раз зашла в шестой «б», все уже стояли. По тому, как дружно и радостно ответили на ее приветствие, по возбужденным лицам, затаенным улыбкам, сразу поняла: они что-то затеяли.
— Садитесь, — сказала она. Но никто не сел. Лишь отвернулась к стене Сильва Орлова да хотел опуститься на скамью Сундуков. Но Ваня, напоминая уговор, легонько кольнул его пером. Валерка зашипел от негодования и снова выпрямился.
Что же вы стоите? Садитесь, — повторила учительница.
Но они, переглядываясь и улыбаясь, продолжали стоять.
— Ну чего там… Саша, говори, — раздался свистящий шепот.
— Лидия Николаевна! — решилась Саша. — Вы… нет. Мы… Класс просит: будьте нашим классным руководителем. Пожалуйста, а?
От неожиданности учительница даже сделала шаг назад. Зрачки за стеклами пенсне метнулись из стороны в стороны.
— Пожалуйста!.. Лидия Николаевна… Мы вас хотим. Мы будем вас слушаться… Вот увидите! — закричали со всех сторон. А кто-то тонким девчачьим голосом выкрикнул — Мы хорошие!
— Хорошие? — Лидия Николаевна улыбнулась. — Точно, как у Ильфа и Петрова, — и, посерьезнев, сказала: — Большое вам спасибо за доверие. Но это не просто. Осенью меня избрали секретарем партийной организации школы. А это очень серьезная работа. Мне нужно подумать, взвесить свои силы.
— Вы справитесь! — решительно поддернув очки, сказал Женя. — Мы вам хорошо помогать будем! Правда. Пусть ребята скажут.
— Будем! Будем! — закричал класс.
— Я верю вам. Но посоветоваться мне все равно нужно…
Все решилось на следующий день. Зойка всполошила класс:
— Ура-а-а! Алевтина Васильевна подписала! Лидия Николаевна уже наша классная!.. Я пошла за справкой. А у секретаря на столе приказ лежит. На машинке напечатанный…
— Ну вот, — после уроков сказала Лидия Николаевна классу, — теперь мы с вами стали еще ближе. И союз наш надолго, пока я не провожу вас в большой, взрослый мир… Подумаем, как сделать, чтобы жить нам было весело, а учиться и работать интересно… И договоримся сразу: пионерский отряд — ваш. Работать в нем вы будете сами. А я помогу, когда вам это будет нужно. Но ведь всего никто не знает. Будем искать вместе интересные дела. И чтобы от них не только вам, но и другим польза была. Вот и давайте поговорим начистоту! Что мешает?..
— Лидия Николаевна! — вскочила Зойка. — Мне первой сказать надо! Пока я решительная… и не забыла ничего.
— Ну говори, раз нужно, — разрешила учительница.
— Я скажу. Отряд у нас не работает совсем. И никому не интересно. Одних двоечников обсуждаем. В других классах вон как хорошо! И весело. А у нас плохо…
— Гля! — крикнул Сундуков. — Так ты сама председатель!
— Я себя и критикую! — оборвала его Зойка. — Никакой я не председатель. Вот! Меня Елизавета Серафимовна назначила. А я не умею… Вот Саша умеет! Ее надо выбрать… А тебя, Сундук, тоже надо из совета дружины выгнать!.. Ну скажите, Лидия Николаевна, разве можно ему там быть, если он подлый?!..
— Кто подлый? Я?! — вскочив, крикнул Валерка.
Но ребята сразу посадили его на место. Все закричали. Один за другим стали выступать ребята и девочки. Еще двое звеньевых заявили, что не умеют работать… Когда страсти немного улеглись, встала Лидия Николаевна:
— Говорили вы несколько резковато. Но в основном верно. Предлагаю сегодня ничего не решать. Вы очень возбуждены. Подумайте хорошенько, посоветуйтесь. А в пятницу на сборе решите, кто будет руководить звеньями и отрядом, чем будем заниматься дальше…
УЗЕЛ
Зиновий и зимой твердо придерживался порядка, установленного им еще с лета. Тогда он вставал вместе с солнцем. А теперь — задолго до него, ровно в шесть. Он успевал сделать зарядку, минут пять, «чтоб проветрить мозги», по системе йогов постоять на голове, принести воды и растопить печку, сделать часть уроков, и только тогда из-за пригорка в конце Очаковской всплывало маленькое заспанное зимнее солнце. Хорошо! Когда поднимаешься так рано, то и день кажется большим. Столько дел успеваешь переделать! Все получается быстро и, главное, легко, весело, будто само собой.
Хорошо, что теперь нечего скрывать от мамы. История с журналом стала забываться. Хотя сам он ничего не забыл, всё надеялся: найдется журнал или тот, кто его взял. И еще хотелось узнать, какой подлец поставил ему двойки по зоологии…
Когда Мария Павловна после окончания зимних каникул узнала, в чем дело, она возмутилась:
— Никаких двоек! Я тебе своей рукой поставила пять!
— Так в журнале две двойки было! — настаивал Зиновий.
— Это абсурд! Я помню твою контрольную и этот прекрасный рисунок жука в разрезе. Опять не веришь?.. Идем, я покажу.
В учительской она достала пачку работ. Полистала и вынула два двойных листка из тетради.
— Вот смотри! Тут пять. И тут, за жука, пятерка. Убедился?
— А можно я их себе возьму?.. Спасибо, Мария Павловна!..
Все бы было хорошо. Но вот Сазон… Как в сказке Алексея Толстого псы-полицейские неотступно преследовали деревянного человечка, так Сазон гонялся за Зиновием. После того случая с сумочкой Сазон не давал ему покоя. Поджидал около школы или на Державинском, затаившись в подъезде. Выручали только длинные ноги Зиновия. Ребята смеются:
