— А я было думал, ты сбежала, — улыбнулся отец. — Пошел на поиски: смотрю, целый час прошел, а тебя все нет. Дверные ручки драила?
— Нет, в подвале убирала.
Они вместе вернулись в квартиру. Бори мыла руки, а в ушах звучали отцовские слова: «Дверные ручки драила?» Так отец всегда спрашивает маму, когда она слишком долго наводит чистоту в доме.
«А я только в подвале убирала, — подумала Бори. — Только…»
А почему «только»? А если и окна вымыть, и лестницу, и выходящие во двор галереи на всех этажах вычистить, пороги и ступеньки, крышки мусорных ящиков, прачечную комнату и бомбоубежище, чердак, медные дверные ручки и перила лестниц? Словом, все как есть? Все?! А что, если попытаться ради мамы выиграть на этот раз соревнование?
— Я смотрю, ты здорово разгорячилась, — сказал отец, когда она вернулась из ванной. — Отдохни немножко.
Но Боришку разгорячила не работа, а волнение. Отец наверняка не разрешит ей затевать генеральную уборку в доме — ведь он уже и рукой махнул на соревнование. В разговоре с Цилой он так и сказал: «Ничего, выиграем в следующий раз, под четвертое апреля». Если сказать сейчас отцу о ее намерении самой сделать генеральную уборку, он либо запретит, сославшись на то, что это дело, заведомо бессмысленное, либо захочет сам помогать ей, о чем не может быть и речи. Во-первых, уборка — ее долг перед матерью, во-вторых, отец уже не молод, чтобы целый день водить троллейбус, а потом еще дома столько работать. Но разве обязательно говорить об этом отцу?
Боришке не впервой скрывать от родителей свои намерения и дела, совсем не похожие, правда, на ее сегодняшний замысел! Она, конечно, не рассказывала о том, что в то время, как весь класс поехал на экскурсию в Тату, они с Сильвией пошли в кино; не передала маме и то, что портниха сомневается, действительно ли юбку нужно кроить такой узкой и короткой… Даже о своем согласии работать летом она сказала отцу лишь тогда, когда убедилась, что он одобряет ее решение.
А сейчас ведь отец против того только, чтобы она работала днем, а насчет ночи он ничего не говорил. И в конце концов, разве она не имеет права пожертвовать частицей своего сна ради дорогого дела? Да можно и вообще одну ночь не поспать. Мысль делать уборку ночью была странной, но вполне реальной. Отец, закрывая вечером подъезд на ключ, сразу же ложился спать, жильцы редко возвращались домой поздно, особенно после того, как было общее собрание, да и нагулялись все вдоволь за праздники. Если ступать осторожно, можно неслышно выйти из квартиры — отец даже не услышит. Зато наутро вот удивится-то! Тем более, что в подвале осталось теперь только окна вымыть и навести порядок в общей прачечной и в убежище. А вот как быть с остальными помещениями? Ведь в доме еще столько всяких закутков! Но можно попытаться до утра со всем управиться. Удастся — хорошо, нет — тоже не большая беда. Самое трудное — мыть фасад дома. Мама это делает всегда с балкона Шольцев: тряпкой, намотанной на метлу с длинной ручкой, протирает каменные резные украшения и мемориальную доску. Все это может сделать и она, Бори: шольцевский балкон теперь принадлежит Рудольфу, а ключ от его квартиры у нее. Только как быть со светом? Но ничего, что-нибудь она придумает. К счастью, перед праздниками все жильцы сами вымыли окна, даже ауэровская приходящая прислуга: не хотели встречать жениха в квартире с грязными окнами.
Тетя Гага и Ютка пришли одновременно. Гага, вымыв руки, тотчас же принялась готовить ужин, Ютка же стала извиняться, что два дня не заглядывала к ним, но это потому, что она не хотела мешаться под ногами, пока у них были гости. Тем более, что она знала: тете Штефи лучше. Гуляя случайно около больницы, она, оказывается, справилась о ее здоровье у больничного сторожа в проходной.
Насколько Бори знала Ютку, та никогда не имела обыкновения (да и времени тоже!) прогуливаться, к тому же так далеко, до больницы. В лучшем случае она ходила туда, куда ее посылали. Бори подозрительно посмотрела на подругу. И вообще Ютка вела себя как-то странно: беспорядочно спрашивала о том о сем: какой, например, у них в доме распорядок, когда ложатся спать? Интересно! Почему это ее так занимает?
— Конечно, самое неприятное — это открывать двери загулявшим допоздна жильцам! — заметила Ютка.
Карой Иллеш согласно кивнул головой:
— Еще бы, особенно зимой: только согреешься в постели, задремлешь — а тут звонок. Иногда спросонья и ключ от подъезда не найдешь. Хотя у нас он в палец толщиной. Вот, Ютка, взгляни сама: на гвозде у двери. Еще со времен Эперьеша сохранился, литого железа, будто кружевной…
Ключи от разных дверей висели на кухне на специальной доске, каждый на своем гвозде: от подвала, от чердака, от бомбоубежища. Ютка бросила беглый взгляд на них и тут же заговорила о другом. Боришке же хотелось, чтобы она вообще поскорее ушла: не будь ее здесь, она давно могла бы под каким-нибудь предлогом улизнуть из квартиры на полчасика и, пока тетушка Гагара занимается стряпней, немного поработать. «Эх, если бы попросить Ютку помочь мне! — вздохнула про себя Бори. — Но нет, ни за что! Сама никому не помогала, не имею права и у других помощи просить».
— А что, разве кто-нибудь еще есть у вас в комнате? — спросила вдруг Ютка, вставая возле дверной притолоки.
Все повернулись в сторону комнаты и прислушались. Но там было тихо. Наверное, с улицы долетел какой-то шум, и его и услышала Ютка. К счастью, Ютка больше не возвратилась на свое место, а попрощалась, и Бори проводила ее до парадного. Когда она закрыла за подружкой дверь, ей показалось, что к Ютке сразу же подошел еще кто-то, скорее всего, парень — высокий и плечистый.
Ну что ж, может же и Ютка иметь поклонников. В другое время Бори, вероятно, проявила бы к этому большой интерес, но теперь все ее мысли были заняты уборкой дома. Как хорошо, что все необходимое для этого лежит в кладовке на первом этаже: тряпки, щетки и даже мыльный порошок! А то как потащишь ночью из квартиры громыхающее ведро, метлу и все прочее?
Бори вернулась домой. Тетушка Гагара все еще хлопотала на кухне у плиты; на вопрос Боришки, не помочь ли ей, она, как и следовало ожидать, заявила наотрез, что не нужно. Тогда Бори надела поверх пуловера куртку с капюшоном.
— Куда это ты? — спросил отец, отрываясь на миг от журнала.
Тетушка Гагара тоже поинтересовалась: надолго ли? Чтобы ей не ждать и накрывать на стол сразу же, как только будет готов ужин.
— Я к Кучешам. Хочу взглянуть на их новогоднюю елку.
— В восемь быть дома! — сказал отец.
И тетушка Гагара словно эхо повторила:
— В восемь!
«У, до восьми уйма времени!» Бори вышла на улицу, сильно хлопнув дверью, чтобы отец слышал стук, и сразу же осторожно проскользнула назад в парадное. Тут она снова заметила Ютку и даже разглядела лицо ее провожатого, когда они вместе поднимались на освещенное крыльцо полицейского участка. Это был Миклош Варьяш.
«Ютка и Варьяш в полицейском участке? Интересно, что они там забыли? — думала Бори. — Странно уже то, что Варьяш провожал ее к нам. А что потом они вдвоем отправились в полицию — и подавно. Ну да ладно, раздумывать над этим нет времени. Быстрее в подвал! Пол у меня уже прибран, остались окна, выходящие во двор и на улицу».
Занятие, малоприятное в такой холод… До чего же глубокие, длинные-предлинные подвалы под этими старыми домами! От холодной воды руки мгновенно покраснели, как клешни у вареного рака. «Удивительно, как мало я умею, — досадовала она, — даже окна как следует вымыть не в состоянии! Что, например, нужно сделать, чтобы на стеклах после мытья не оставались подтеки? У мамы они никогда такими не бывают!..»
Некоторые окна Бори протирала по три раза кряду и все равно оставалась недовольна. Один раз ее спугнули шаги: Габрикне спускалась в подвал за углем, и Боришке пришлось спрятаться за одним из сводов. Габрикне очень удивилась: почему в подвале никого нет, а свет горит повсюду? Насыпав ведро угля, Габрикне ушла наверх, погасив за собой свет. Боришке пришлось в темноте долго шарить рукою по стенке, пока добралась до выключателя. Хорошо еще, что у жильцов нет своего ключа от наружной железной двери подвала, а то пришлось бы тут одной всю ночь «загорать».
Бори почувствовала, что начинает уставать. Теперь ей уже было ясно, что до восьми часов она управится только с окнами в подвале, о прачечной же и убежище нечего и думать. «Ладно, сделаю после ужина!» Работая внизу, Боришка разогрелась, но, выйдя наружу, она сразу ощутила, как холодно на дворе. Тут нужно поворачиваться попроворнее, иначе вода мигом замерзнет на стеклах. Мимо проходили жильцы. Откуда-то возвратились под руку Сильвия с Пиштой Галамбошем. Они даже и не заметили копошившуюся Боришку у самого дальнего подвального окна. Зато заметила Тоотне, в темноте чуть не наступившая на ее тряпки и старые газеты. Узнав ее, она наклонилась, погладила по голове и сказала, обращаясь к мужу:
