Направляясь к своим местам по обе стороны от него, Ланселот и Персиваль вдруг увидели новую надпись, золотом горевшую на Гибельном Сиденье:
Это сиденье будет занято через четыреста пятьдесят лет и четыре года после смерти нашего господа Иисуса Христа.
Они молча посмотрели на эту надпись, и сэр Ланселот сказал:
— Сдается мне, что это сиденье будет занято сегодня, ибо сегодня праздник пятидесятницы и прошло как раз четыреста пятьдесят четыре года! Но давайте накроем Гибельное Сиденье шелковой тканью, пока не придет тот, кому предназначено это место.
Когда сделали это, король Артур пригласил всех к обеду. Но сэр Кей, бывший распорядителем, воскликнул:
— Сэр, если вы приступите сейчас к трапезе, то нарушите старый обычай вашего двора, ибо никогда еще в этот день вы не начинали обед, не став свидетелем чего-либо необычного.
— Верно говорите, — сказал король Артур, — но так меня удивили слова на Гибельном Сиденье, что я на мгновение забыл о старом обычае.
Не успели они закончить этот разговор, как в залу вошел оруженосец и сказал королю:
— Сэр, я принес вам весть о чуде!
— Что же это? — спросил король.
— Сэр, — ответил оруженосец, — большой прямоугольный камень плывет по реке, и в нем увидел я сияющий меч с золотой рукояткою, похожей на крест.
Тут король сказал:
— Я должен видеть это чудо.
И все рыцари отправились с ним и, миновав большой луг возле замка, увидели камень, плывущий вдоль берега реки, солнце играло в драгоценных камнях на рукояти меча, словно образуя ореол вокруг креста. И на этом мече написаны были такие слова:
«Никому не дано взять меня отсюда, кроме того, у кого на поясе мне суждено висеть, и будет он лучшим рыцарем в мире».
Прочитав эти слова, король сказал Ланселоту:
— Любезный сэр, этот меч принадлежит вам, ибо я уверен, что вы и есть лучший рыцарь в мире.
Но сэр Ланселот подумал о королеве Гвиневере, о постыдной любви, что была между ними, и тихо сказал:
— Сэр, это не мой меч, и я недостоин носить его. Горе тому, кто попытается вытащить этот меч, зная, что недостоин его.
— Что же, любезный племянник, — сказал король Артур сэру Гавейну, — попытайтесь вы вытащить его.
— Сэр, — ответил Гавейн, — я бы не хотел делать этого.
— И все же попытайтесь, — сказал король Артур. — Я велю вам.
— Сэр, вашему слову я повинуюсь, — сказал Гавейн и взялся за рукоять меча, но не смог даже пошевелить его.
Затем сэр Персиваль, по желанию короля Артура, попытался вытащить меч, но тщетно. И никто из рыцарей больше не осмелился притронуться к нему.
— А теперь мы можем приступить к обеду, — сказал сэр Кей, — ибо и в самом деле увидели чудо.
И они вернулись в залу и расселись за столом, и все места были заняты, не считая лишь Гибельного Сиденья, покрытого шелковой тканью. Но не успели они приступить к обеду, как сильный порыв ветра потряс, казалось, весь замок, а затем воцарилась великая тишина.
— Клянусь богом, любезные рыцари, — сказал король Артур приглушенным голосом, — сегодня поистине день чудес. Не знаю, что мы еще увидим до конца дня.
Не успел он это сказать, как появился в дверях старец с большой белой бородой, ведущий за руку высокого молодого рыцаря, прекраснейшего из всех рыцарей на земле, и был он в темно-красных доспехах. При нем не было ни меча, ни щита, а висели у пояса лишь пустые ножны. И Ланселот понял, что это сын его, Галахэд, и Насьенс — отшельник Карбонека.
— Мир вам, любезные рыцари, — вскричал Насьенс, а затем сказал, обращаясь к королю Артуру: — Мой господин король, я привел к вам этого молодого рыцаря королевской крови, он потомок Иосифа Аримафейского.
— Добро пожаловать к нашему двору, — сказал король Артур.
Тут Насьенс-отшельник проводил Галахэда через всю залу прямо к Гибельному Сиденью между местами сэра Ланселота и сэра Персиваля и снял шелковый покров. И тут все увидели, что буквы, которые были на сиденье утром, исчезли, а вместо них появилась новая надпись:
Это сиденье сэра Галахэда, высокородного принца.
— Сэр, — сказал Насьенс, — знайте, что это место ваше.
И сэр Галахэд сел на Гибельное Сиденье и сказал:
— Теперь, достопочтенный сэр, вы можете идти, ибо ваши просьбы исполнены. Но знайте, что я снова вернусь в Карбонек, и будет это в скором времени.
И Насьенс-отшельник покинул их, и все рыцари Круглого Стола сильно дивились, что сэр Галахэд сидит на Гибельном Сиденье невредимый. А сэр Ланселот взглянул с гордостью на своего сына и улыбнулся.
— Клянусь жизнью, этот молодой рыцарь свершит великие дела! — воскликнул сэр Борс де Ганнис.
Когда обед закончился, король Артур проводил Галахэда к реке и показал ему меч в нетонущем камне.
— Вот одно из величайших чудес, которое приходилось мне видеть, — сказал король Артур. — Два лучших рыцаря в мире тщетно пытались вытащить этот меч.
— Сэр, — сказал Галахэд, — нет ничего удивительного, ибо это назначено не им, а мне. Видите, у меня ножны, но нет меча, ибо я знал заранее, что найду его.
И он протянул руку, с легкостью вытащил меч из камня и вложил его в ножны, говоря:
— Теперь владею я мечом, которым нанесен Плачевный Удар. Этот меч висел когда-то в ножнах у сэра Балина, им убил он своего брата Балана. Но Мерлин воткнул его таким образом в камень, чтобы в назначенный день он оказался в моей руке и воссиял во славу бога.
После этого принесли доспехи и привели коней, и рыцари состязались на берегу реки.
— Любезный сэр, — сказал король Артур Галахэду, — позвольте мне дать вам щит.
— Нет, — ответил сэр Галахэд. — Ибо бог пошлет мне щит в назначенное время.
И он взял копье и состязался со всеми, кто прибыл на турнир, нанося такие могучие удары и правя конем столь искусно, что никто не мог устоять против него, хотя и был он без щита; не устояли даже сэр Тристрам и сэр Гарет. Но с сэром Ланселотом, сэром Гавейном, сэром Персивалем и сэром Борсом он не состязался.
Вечером король Артур и его рыцари поехали обратно к замку. И на пути увидели они направляющуюся к ним даму на белом коне. Она приветствовала короля Артура и спросила, нет ли среди них сэра Ланселота. И тот отозвался сам:
— Я здесь, прекрасная леди!
Тут сказала она с горьким плачем:
— О сэр Ланселот! Вы не знаете, что случилось с вами сегодня!
— Леди, что же со мной случилось? — спросил он.
— Сэр, — ответила она, горько плача, — я говорю правду. Сегодня утром вы еще были лучшим рыцарем в мире. А теперь явился в королевство логров муж лучший, чем вы, и вытащил меч из нетонущего камня, как и предвидел Мерлин.
— Я хорошо знал, что никогда не был лучшим рыцарем, — сказал сэр Ланселот.
— Из грешных людей вы и теперь лучший, — вскричала дама, — но теперь здесь есть рыцарь лучший, нежели вы. О король Артур, сегодня придет к вам великая слава, какой не знал ни один король на земле Британии. Но вы, сэр Ланселот, плачьте, плачьте о том, что потеряли!
И тут, не переставая стенать, она удалилась и исчезла в сгущающихся сумерках.
Все молча вернулись в большую залу и уселись на свои места за Круглым Столом. Тут король Артур огляделся и увидел, что все места заняты, и вспомнил слова мудрого волшебника Мерлина.
— Вот сидит за этим столом лучшее собрание рыцарей, которое когда-либо суждено увидеть миру, — сказал Артур. — И этот час — самый славный час нашего святого королевства, час славы логров.
Не успел он произнести эти слова, как сильный порыв ветра и могучий удар грома потрясли замок. Затем вдруг луч солнца прорезал темноту от одного конца залы до другого — и был он в семь раз ярче, чем приходилось видеть человеку даже в самый ясный летний день. И божья благодать снизошла на них. Рыцари посмотрели друг на друга, и каждый показался другим прекраснее, чем прежде. Но никто не мог произнести ни слова, и все сидели за Круглым Столом словно лишившись дара речи.
И тут Святой Грааль появился в зале, покрытый белой парчой и наполненный таким дивным светом, что никто не мог смотреть на него. Не видели рыцари тех, кто нес эту чашу, ибо она, казалось, плыла в солнечных лучах, наполняя их радостью и благодатью. Затем вдруг чаша исчезла, и никто не видел, как это произошло. И солнечный луч тоже померк, и все сидели в молчании, и в душах их воцарился мир. Лишь сэр Мордред закрыл лицо руками, и слезы жгучего стыда текли у него между пальцами.
Затем король Артур тихо сказал:
— Воистину мы должны возблагодарить нашего господа Иисуса Христа за то, что он послал нам свое благословение в этот славный праздник пятидесятницы.
— И никому на этой земле не выпало такого благословения, — сказал сэр Гавейн. — И все же этот день, верно, лишь показал нам, что должны мы устремиться к еще большей славе. Даже оказавшись среди нас, Святой Грааль был скрыт от нас парчой, так что мы не могли ни видеть его, ни снять парчу. А потому я приношу здесь клятву, что завтра утром без промедления выступлю на подвиг Святого Грааля и не успокоюсь, пока не свершу его либо не узнаю, что недостоин узреть Чашу.
