Тетя Барбара заколебалась:
— Я бы рада была, если б могла тебе это обещать, Лола Роза.
На следующий день мама чувствовала себя хорошо. Когда мы с Кендэлом пришли домой из школы, она по-новому покрасила и причесала волосы и выглядела очень хорошенькой. На ней были знакомые белые джинсы, но теперь по швам были вышиты розочки.
— А что, Джейк заходил? — спросила я.
— Черта с два он зайдет. Это я сама сделала. Думаешь, только ты у нас изобретательная, Лола Роза?
— Джинсы очень красивые, мама. Ты очень красивая.
— Правда? — откликнулась мама, охорашиваясь. — Если еще хорошенько накраситься… Завтра пойду искать работу.
— Почему бы тебе не подождать немного, Ник? — сказала тетя Барбара. — Дай себе время поправиться.
— Я уже поправилась. И мне нужно как можно скорее начать работать. Я должна как-то кормить детей.
— Это я могу пока взять на себя, — сказала тетя Барбара.
— Я не хочу, чтобы ты брала это на себя. И потом, не ты ли меня весь день поучала, что я должна стоять на собственных ногах и ни от кого не зависеть?
— Я тебя не поучала. — Тетя Барбара слегка пихнула маму. — А на своих ногах тебе ни за что не устоять, пока ты носишь эти дурацкие шпильки.
Мама фыркнула на тетю Барбару:
— Вот зануда!
— Вот шалава! — сказала тетя Барбара.
Мама скорчила страшную рожу.
Тетя Барбара скорчила еще страшнее.
Они дурачились, как маленькие.
— Правда, они как девчонки, а, Кендэл? — Я кивнула на них.
Заваривая чай, я напевала мамину песенку про удачу. К чаю у нас было мясо с картошкой и зеленым салатом, чтобы у мамы прибыло сил, а потом еще клубника со сливками. Я помыла салат, оборвала ножки у клубники и взбила сливки. Кендэл облизал миску, тоже напевая про удачу. Потом к нам присоединилась мама, и тетя Барбара тоже.
Я думала, у нее мощный бас, но оказалось, что она поет таким же нежным девическим голоском, как мама. Они принялись распевать вместе разные дурацкие дуэты. У мамы не было сил танцевать, но она сняла свои шпильки и стала отплясывать ими в воздухе.
Тетя Барбара танцевала по-настоящему, резвясь и с легкостью выделывая коленца, несмотря на свою толщину. Она подхватила Кендэла и закружила его в танце. Потом настала моя очередь. Она кружила меня по комнате, пока мама, Кендэл и стены не поплыли у меня перед глазами.
Я чувствовала себя такой счастливой, уплетая роскошное угощение и твердо надеясь, что нам отныне будет сопутствовать удача, удача, удача.
Маме нужно было вернуться в больницу за результатами анализов. Тетя Барбара поехала с ней. Я надеялась, что они придут встречать нас из школы. Мне так хотелось увидеть их весело улыбающимися у школьных ворот. Но они не пришли.
Мы с Кендэлом шли домой вместе с Харприт и Амандип. Я без умолку болтала с Харприт — всякие глупости о мальчишках, футболе и рок-звездах — и при этом непрерывно твердила про себя: "Пусть с ней все будет в порядке, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!"
Я старалась не наступать на трещины в асфальте — на случай, если это приносит несчастье.
— Ты что, натерла ногу? — спросила Харприт.
— Нет.
— А почему ты так смешно ходишь — задираешь ноги, как пони?
— Как пони? — Я наклонила голову набок и заржала. — Дай мне морковку и кусок сахара.
— Вот ненормальная! — засмеялась Харприт.
— А я акула, а не пони, — сказал Кендэл. — Берегись, Амандип!
Он поднял руки вверх, разинул рот на полную ширину и стал носиться вокруг нас.
— Прикрой рот, Кендэл, у тебя аж горло видно. Харприт, жаль, что ты не видела, как тетя Барбара изображает слона.
— Мне нравится твоя тетя. Где она сейчас?
— С мамой. — Голос у меня задрожал.
Кендэл посмотрел на меня и сразу перестал быть акулой. Он вложил руку мне в ладонь и не отпускал руку всю дорогу домой.
Как только мы вошли, я поняла, что дело плохо. Мама скорчилась на диване, уткнув подбородок в колени, и вся ее косметика растеклась от слез. Тетя Барбара попыталась улыбнуться нам, но глаза у нее тоже были красные.
— Мама! — вскрикнула я.
Она протянула руки, и мы бросились к ней. Она прижала нас к себе, а тетя Барбара стояла рядом и смотрела на нас.
— Плохие новости, — сказала мама. — Это действительно рак, и он развивается. Во всех лимфатических узлах под мышкой тоже нашли рак. Поэтому надо делать химию, от которой меня будет все время тошнить и, наверное, все волосы выпадут.
Она снова заплакала.
— Ты будешь смешная без волос, — сказал Кендэл.
— Не болтай ерунды. Мама все равно будет красивая, — сказала я с бешенством. — Это только пока она не выздоровеет.
— Вот только выздоровею ли я?
— Конечно, выздоровеешь, — сказала тетя Барбара.
— С тем же успехом можно сказать: "Конечно, нет". Знаешь, какие у меня шансы, Лола Роза?
— Никки, прекрати. Не надо ей все это рассказывать, — вмешалась тетя Барбара.
— Слушай, это моя дочь, я сама разберусь, что ей говорить. Я ничего не скрываю от детей. Так вот, шансы мои — пятьдесят на пятьдесят, даже если я соглашусь на всю эту химию и облучение. Так-то, Лола Роза. Вот тебе и госпожа Удача.
Мне казалось, что голос Рока у меня в голове кричит дурные вести в громкоговоритель. Он кричал так громко, что я больше ни о чем не могла думать.
Кендэл, кажется, не очень понял, о чем речь, и принялся канючить, чтобы включили телевизор. За чаем он ничего не хотел есть и начал беситься, когда пришло время ложиться спать; он носился по всей квартире и ни за что не желал надевать пижаму. Мама прикрикнула на него, Кендэл разрыдался и никак не хотел успокоиться. Он рыдал целый час, пока все мы совершенно не выбились их сил.
Когда он наконец утихомирился, продолжая тихонько всхлипывать во сне, мама попросила тетю Барбару спуститься в магазин за вином. Она пила не отрываясь, глотая вино, как лекарство, пока голова у нее не отяжелела и глаза не закрылись.
— Тебе тоже пора уснуть, Лола Роза, — сказала тетя Барбара.
— Я, наверное, не смогу.
— Иди ко мне. — Тетя Барбара крепко прижала меня к себе. Но даже в ее объятиях мне было неспокойно.
— Это несправедливо, — пробормотала я ей в плечо.
— Конечно.
— Я не могу так — когда все время страшно.
— Это правда ужасно.
— Я хочу только, чтобы мама поправилась, а отец оставил нас в покое и чтобы мы жили счастливо, как все люди. И потом… Я знаю, что это плохо, но я сержусь на маму. — Я расплакалась. — Я понимаю, что она не виновата, что она не нарочно заболела раком, но кажется, будто она все портит. О Господи, прости меня, я не должна была так говорить. Это очень плохо. Я плохая.
— Нет, милая, на тебя просто слишком много всего обрушилось. Ты не только не плохая, а самая лучшая девочка на свете. Я ужасно горжусь своей замечательной племянницей. Ты не представляешь, как я рада, что снова встретилась с тобой и Кендэлом.
— Вы правда останетесь с нами?
— Мне надо будет на днях съездить домой, посмотреть, как там дела в пивной, взять еще одежды и зайти в банк, но я сразу вернусь, обещаю тебе. Я буду с тобой, Лола Роза, что бы ни случилось.
Я обхватила руками ее большое, доброе лицо. Голубые глаза прямо смотрели в мои. Она говорила серьезно, сомнений быть не могло. Я прижалась к ней и почувствовала, что очень ее люблю.
Мамино лечение очень меня пугало. Ей приходилось ездить в больницу, где ей вливали лекарства. Тетя Барбара сидела там с ней и привозила ее на машине домой. Потом ее начинало тошнить. Приходилось ставить ей ведерко возле кровати, потому что она иногда не успевала добежать до туалета. Ей дали в больнице таблетки от тошноты, но ее все равно все время мутило; она лежала вся бледная, потная и грустная и непрерывно зевала.
— Эти гады меня просто травят, — ворчала она. — Я не могу больше блевать каждую минуту. Не поеду я больше в эту больницу. Не надо мне этого лечения.
— Нет, поедешь, — отвечала тетя Барбара. — И будешь лечиться и поправишься, слышишь?
— Я бы лучше положилась на судьбу — какая бы она ни была.
— Да, но ты не имеешь права думать только о себе. У тебя дети.
— Им будет лучше без меня, — сказала мама.
— Не будет! — вскрикнула я. — Ты нам нужна, мама.
— Ты мне тоже нужна, детка. Я тебя очень люблю, родная моя, и Кендэла тоже. Я бывала вам не очень хорошей мамой. Как ты думаешь, может быть, эта болезнь — наказание?
— Нет! Ты всегда была очень хорошей мамой, — сказала я.
— Я и сестрой была не самой лучшей, — заметила мама, когда тетя Барбара подошла положить ей на голову влажное полотенце.
— Чистая правда, — звонко ответила тетя Барбара. — Но раковые клетки не начинают размножаться от того, что ты когда-то была скверной девчонкой. Кончай ныть, устраивайся поудобнее и постарайся уснуть.
— Раскомандовалась! — Мама потянулась и поймала руку тети Барбары. — Прости меня, Барб. За все.
