Лукреция задумалась, как же все-таки жизнь людей зависит от обыкновенного случая. Если бы старый лекарь не ошибся в своих расчетах, копая в подземелье, то Полисена, искренне веря в свою правоту, вырвала бы трон из рук единственной законной наследницы Пичиллони и стала бы принцессой.
А если бы какой-нибудь любопытный паж порылся в корзинке и обнаружил пеленки с булавками, то, может быть, Полисену, которая уже совершенно не собиралась становиться принцессой, все равно лишили бы жизни как опасную соперницу. А если бы королева…
Вдруг Лукреция застыла в испуге. В корзине что-то изменилось. Кто-то запустил туда руки. Театральные костюмы зверей были переложены, тарелки и стаканы, оставшиеся после старика Жиральди, исчезли. Но кому они понадобились, такие старые, с отколотыми краями и в пятнах? Она еще раз порылась в корзине. Вот этого большого свертка раньше здесь не было. И кожаной сумки тоже. Девочка открыла ее. Сумка была до краев наполнена золотыми монетами. А в свертке лежали две серебряные тарелки и такие же стаканы с приборами. И еще провизия, которой должно было хватить всей компании на четыре-пять дней.
– Изабелла! – растроганно произнесла Лукреция. – Надеюсь, что когда-нибудь мы сможем отплатить за твою дружбу.
Она легла спать со спокойной душой, а на следующий день сообщила Полисене, что благодаря щедрости принцессы они смогут нанять для компании целый дилижанс и доехать до назначенного места быстрее, чем предполагали.
По мере того, как они отдалялись от столицы и приближались к побережью, климат становился мягче. Несмотря на самый разгар декабря, часто небо было таким прозрачным, а солнце таким ярким, что можно было ехать с открытыми окошками. В этот раз животных не переодевали, чтобы провезти их в дилижансе. Во-первых, никаких других пассажиров не оказалось, а во-вторых, кучер, перед носом которого Лукреция потрясла кучкой монет, склонился до земли и воскликнул: «К вашим услугам!» – у него не возникло никаких замечаний по поводу необычного состава Труппы Рамузио.
Ехали быстро. На почтовых станциях меняли лошадей, поэтому не было необходимости останавливаться на ночлег. Путешественники спали прямо в карете, на сиденьях, а Лукреция каждое утро садилась на козлы, чтобы кучер мог отдохнуть.
Она была довольна, что обстоятельства вновь приведут ее в графство Камнелун. Ей хотелось вновь увидеть море и старых друзей, а также побывать на площадях, где труппа Жиральди выступала много-много раз. Хотелось обнять Пакувия и чертову дюжину пиратов у Туманной Скалы. И еще, хотя она и не решалась признаться в этом Полисене, ей не терпелось снова увидеть семью Доброттини и в особенности свою подружку Ипполиту. Не раз в пути она чуть было не написала им записку: «Не беспокойтесь о Полисене. С ней все в порядке, а я охраняю ее днем и ночью». Но все же не сделала этого, потому что точно знала, что подруга ее не одобрит.
Полисена все еще не оправилась от разочарования, что она не принцесса. Настроение у нее было ужасным, она грубила, стала дерзкой и агрессивной. Один только Белоцветик мог все это терпеть. Все остальные звери жались к сиденьям, чтобы как можно меньше к ней приближаться, а один раз Рамиро даже тявкнул на нее.
Кроме того, внимательно посмотрев на батистовый лоскут при дневном свете, Полисена заметила, что на самом деле инициалы были не «А. Е.», а «А. Ф.». Это совершенно не меняло сути дела, так как новая буква также ни о чем ей не говорила. Зато это открытие дало ей повод озлобиться против старого болвана доктора, который нарушил все ее планы.
Лукреция делала вид, что ничего не слышит. У нее просто чесались руки, до такой степени хотелось дать зануде пару затрещин, но она удержалась, упражняясь в христианской добродетели терпения.
Наконец они прибыли в Особес. Он был чуть больше обычной деревни, населенной пастухами и окруженной просторным каменистым пустырем, на котором не просматривалось никакой растительности, если не считать низкой жесткой травки – ею едва могли прокормиться овцы и козы.
Труппа остановилась в единственной гостинице – скромной постройке с облупившимися стенами и покосившимися окнами, через которые в убогие комнаты проходил ветер. Полисена вздохнула, вспомнив убранство «Зеленой Совы».
– Ну, дорогая моя, нельзя же иметь от жизни все лучшее! По крайней мере, здесь хозяева вроде бы честные и не задирают нос, – заметила Лукреция.
– Но мы ведь стали маркизами и заслуживаем более удобного и красивого жилища!..
(Да, она, конечно, не принцесса, но маркиза – это лучше, чем ничего.)
Лукреция рассмеялась:
– Это еще что за новости! Ты же сама сказала там, в тюрьме, что дворянские титулы, дарованные узурпаторшей, недействительны!
– Ну, раз настоящая Изабелла умерла, то ненастоящая, то есть ее кузина, может считаться законной наследницей, поэтому…
– Да какая тебе разница! Неужели так не терпится стать аристократкой? Тебе правда больше хочется быть похожей на правителя или эрцгерцогиню Теодору, чем на какого-нибудь порядочного юношу вроде Пакувия или умную и добрую женщину, как Джине…
По расстроенному выражению лица Полисены Лукреция поняла, что сказала лишнее.
– Ну извини, извини! – поспешила она взять свои слова обратно. – Подумай о том, что тебе больше нравится. Если хочешь, я отдам тебе свою часть владений.
– Ты, как всегда, все умеешь испортить! – надувшись, заявила Полисена.
Девочки расспросили о святом отшельнике. Разумеется, хозяева знали о нем. Он был приманкой для людей. В теплое время года непрерывный поток паломников тек со всех концов страны к нему за советом.
– Мы неплохо на этом зарабатываем, – честно призналась хозяйка, – но в большой толпе отшельник теряет терпение, запирается в своей пещере и ни с кем не желает разговаривать. А зимой почитателей совсем немного. Так что он, думаю, примет вас благосклонно.
Лукреция попросила кучера подождать их на постоялом дворе. Ей казалось неприличным являться к святому, выбравшему жизнь смирения и лишений, в экипаже.
Она хорошенько почистила животных, надела свое лучшее платье, то есть, то, где было не так много дыр и заплат, тщательно причесалась…
Полисена сразу после побега снова преобразилась в «Людвига». Волосы уже отрасли до самой шеи, но все же были слишком коротки для того, чтобы снова ходить в девчачьей одежде, не вызывая любопытных вопросов.
Они поели горячей похлебки в гостинице и отправились в путь. Погода была великолепной, почти весенней. Согретая солнцем трава издавала чуть терпкий, но приятный запах. Несколько поздних бабочек носились друг за дружкой по прозрачному воздуху.
Последние дома остались позади, и они пошли по голой, каменистой местности. После примерно часа ходьбы на горизонте появились очертания чего-то тонкого и длинного, устремленного в небо. Казалось, что это было праздничное дерево, которое на ярмарке украшали гроздьями ветчины.
– Вспомнила! – воскликнула Лукреция, немного помедлив. – Та старушка на ферме у Пакувия говорила, что этот святой – столпник.
– Кто-кто? – не поняла Полисена.
– Ну, тот, кто целый день молится на верхушке высоченной колонны, чтобы быть как можно дальше от земной суеты и как можно ближе к небу. А колонна – это, в общем, всего лишь длинная мраморная палка…
– Послушай, откуда ты знаешь все эти странные слова и столько всего об отшельниках? Ты ведь не училась даже в приходской школе! – с завистью спросила Полисена.
– Бродя по свету, узнаешь от людей столько всего интересного! – скромно ответила Лукреция.
Среди скал зияла пещера, похожая на нору дикого зверя. Дверью служил сухой колючий куст. Внутри не было видно ни очага, ни постели, ни сосудов для воды и пищи. А перед пещерой возвышалась каменная колонна длиной примерно три метра, верхушка которой заканчивалась квадратной площадкой. Там на одной ноге – так как площадка была слишком мала для обеих, – стоял очень худой человек в одной только набедренной повязке. Ветер развевал его длинные и растрепанные волосы и бороду, и сам он качался под его порывами.
Он молился вслух, протянув руки к небесам, но подругам было слышно лишь неразборчивое бормотанье. По сравнению с ним старый лекарь казался кавалером, выряженным на бал, пришло в голову Лукреции.
Девочки и звери окружили колонну. Отшельник не заметил их появления, потому что смотрел только вверх. Поэтому, услышав Полисену, которая громко позвала его, он вздрогнул от неожиданности и чуть было не упал, потеряв равновесие.
– Синьор отшельник, простите, пожалуйста, не могли бы вы спуститься на минутку? Нам надо кое о чем спросить, – крикнула Полисена.
