– Подумать только, ведь всё это благодаря тебе, Поллианна!
Однако Поллианна снова стала возражать, говоря, что никакой её заслуги в этом нет, это всё благодаря Джемми. Это он, а никто иной так круто изменил жизнь миссис Кэрью.
– Джемми чудо! – взволнованно согласилась миссис Кэрью. – И я люблю его, как собственного сына. Ничуть не меньше, чем если бы он был сыном моей родной сестры.
– Значит, вы по-прежнему не уверены, что он ваш племянник?
– Да, мы ведь так и не узнали ничего определённого. Иногда мне кажется, что это он, а потом вдруг снова одолевают сомнения. Сам-то он не сомневается. Чудесный мальчик! В чём уж точно можно не сомневаться, что в его жилах течёт благородная кровь. Он от природы очень одарённый, не какой-нибудь там уличный бродяжка. Уже одно то, с какой охотой он учится, впитывает всё новое, разве не говорит о его неординарности и благородном происхождении?
– Ну конечно! – радостно подхватила Поллианна. – Главное, что вы его так любите, а значит, настоящий он Джемми или нет – большого значения не имеет…
Миссис Кэрью тихо покачала головой. В её глазах вдруг промелькнули прошлые тревоги и боль.
– Пожалуй, ты права, – немного помолчав, промолвила она со вздохом. – Единственное, что меня иногда беспокоит – если он всё-таки не наш Джемми Кент, то где тогда сейчас наш Джемми? Что с ним? Здоров ли он? Хорошо ли ему? Любит ли его кто-нибудь? Когда я начинаю задавать себе эти вопросы, я снова готова впасть в отчаяние! Честное слово, Поллианна, мне кажется, я бы отдала всё на свете за уверенность, что этот юноша действительно Джемми Кент!
Когда Поллианна с глазу на глаз разговаривала с Джемми, она часто вспоминала этот разговор. Джемми и правда ничуть не сомневался, что он и есть настоящий племянник миссис Кэрью.
– Не могу объяснить, но какое-то внутреннее чутьё подсказывает мне, что я и есть Джемми Кент, – признался он однажды Поллианне. – У меня на этот счёт сомнений никогда не было. После стольких лет даже не знаю, что было бы, если бы я вдруг узнал, что это не так. Миссис Кэрью столько для меня сделала! Подумать только, а если все эти годы она заботилась о совершенно чужом человеке? Нет, этого не может быть!
– Но ведь она всё равно тебя любит, Джемми! Это главное.
– Знаю. Именно поэтому, если вдруг выяснится, что я не я, ей будет особенно тяжело. Как ты этого не понимаешь! Больше всего на свете она мечтает, чтобы я действительно оказался её племянником. Можешь мне поверить, уж я-то знаю!.. Ах, как бы я хотел сделать что-то такое, чтобы она могла мной гордиться! Если бы я только мог зарабатывать, содержать себя, как настоящий мужчина… А так… что я могу? – с горечью воскликнул он, дотронувшись рукой до стоявших рядом костылей.
Эти слова ужасно расстроили Поллианну. Она впервые услышала, чтобы Джемми говорил о том, что он калека, и лихорадочно пыталась придумать, что сказать в ответ. Но прежде чем она успела что-то придумать, лицо Джемми снова прояснилось.
– Знаешь, забудь, что я сказал, – решительно произнёс он. – Я ничуть не жалуюсь. Правда. Кроме того, у меня ведь есть твоя игра, – весело продолжал он. – И я действительно счастлив. Я рад, что могу самостоятельно передвигаться на костылях. Это гораздо лучше, чем быть прикованным к инвалидной коляске!
– А как твоя Книга Радости? – вдруг спросила Поллианна дрогнувшим голосом. – Ты по-прежнему пишешь её?
– Конечно. Теперь у меня не одна тетрадка, а целое собрание сочинений, – с гордостью кивнул он. – Я переплёл все тетради в тёмно-красную кожу, как настоящие книги. За исключением одной. Самой первой, которую подарил мне ещё Джерри…
– Джерри! – воскликнула Поллианна. – Я всё время хотела спросить про него. Как он, где он?
– Он в Бостоне. И по-прежнему трудится в газетном бизнесе, остёр на язык, только теперь ему частенько приходится следить за своей речью: ведь он не просто продаёт газеты, он стал настоящим репортёром, газетным обозревателем. Я помогаю ему, как могу, и мамочке тоже. Кстати, в настоящее время мамочка в санатории, проходит курс лечения от ревматизма…
– Ей лучше?
– О да, гораздо! Скоро она вернётся и будет помогать Джерри по хозяйству. Последние годы Джерри много учился. Приходится навёрстывать упущенное в детстве. Я немного помогаю ему материально. Причём он соглашается брать у меня деньги только взаймы, с отдачей. Он ужасно щепетилен насчёт этого.
– Вот это правильно, – одобрительно кивнула Поллианна. – Я его отлично понимаю. Хуже нет быть нахлебником, брать деньги, когда не можешь их отдать… – Девушка печально вздохнула. – Мне бы тоже хотелось помогать тётушке Полли, после всего, что она для меня сделала…
– Ты теперь и помогаешь.
– Да, так оно и есть, – согласилась Поллианна, окидывая взглядом их маленький лагерь и остальную компанию. – Вот, пустила на лето постояльцев… Никогда бы не подумала, что у меня это получится. Если бы ты знал, Джемми, как отговаривала меня тётушка, когда я рассказала ей об этой идее…
– И что же она говорила?
Поллианна решительно покачала головой.
– Нет, этого я сказать не могу. Пусть останется тайной… А с другой стороны, – продолжала она со вздохом, – пускать на лето постояльцев – занятие временное. Зимой придётся подыскивать другой заработок… Знаешь, у меня есть идея. Я хочу заняться литературой, буду писать рассказы…
– Что ты сказала? Заняться литературой? – изумился Джемми.
– Ну да. Буду сочинять рассказы и продавать их в журналы и газеты… Только умоляю, не делай такое лицо! Что тут удивительного! Занятие как занятие. В Германии у меня были две знакомые девушки, которые неплохо зарабатывали литературой.
– А ты когда-нибудь пробовала писать? – продолжал удивляться Джемми.
– Пока нет… – призналась Поллианна и, видя его скептическую улыбку, почти с обидой воскликнула: – Сейчас я занята моими постояльцами. Не могу же я делать два дела сразу!
– Конечно нет.
– Значит, ты считаешь, у меня не получится? – с упрёком в голосе спросила девушка.
– Я этого не говорил.
– Но подумал. А почему, собственно? Ведь это не пение и не музыка! Чтобы писать, голос не нужен. И владение музыкальным инструментом тоже не требуется.
– Мне кажется, что в каком-то смысле требуется, – тихо промолвил Джемми, смущённо отводя глаза.
– То есть? Что значит – требуется? Не понимаю, Джемми! Чтобы писать, нужны лишь карандаш и бумага. Это совсем не то, что учиться играть на скрипке или фортепиано.
Джемми медлил с ответом.
– Инструмент, на котором играет писатель – сердца людей, – ещё тише произнёс он, по-прежнему не решаясь взглянуть Поллианне в глаза. – По-моему, это самый удивительный инструмент из всех. Стоит прикоснуться к нему – люди плачут или смеются…
Девушка печально вздохнула. У неё на глазах заблестели слёзы.
– Ах, Джемми, как чудесно ты умеешь обо всём рассказывать! Честно говоря, мне никогда не приходила в голову эта мысль: про писательство и человеческие сердца. Что ж, если это так, прекрасно! Тем сильнее мне хочется этим заниматься! Конечно, может, у меня ничего не получится. Хотя, по-моему, у меня всё-таки есть талант: я ведь умею рассказывать истории. Например, часто пересказываю те, которые мне рассказывал ты. Я ведь и сама плакала и смеялась, когда слушала их…
– Ты сказала, что мои рассказы заставляют тебя смеяться и плакать? – взволнованно спросил Джемми, поворачиваясь к девушке.
В его глазах мелькнул странный огонёк.
– Конечно! Ты и сам прекрасно это знаешь. Так было всегда. Ещё в тот раз, когда мы познакомились в городском парке. И если уж на то пошло, не мне, а тебе стоит заняться писательством… А, Джемми? У тебя отлично получится, я уверена!
Ответа не последовало. Джемми словно не слышал девушку… А он и правда не слышал – всё его внимание было поглощено бурундуком, который в эту самую минуту показался на тропинке, а потом зашуршал в кустах.
Кроме Джемми, миссис Кэрью и Сэйди Дин Поллианна любила поговорить с Джимми и мистером Пендлтоном. Они часто гуляли вместе, болтая о том о сём. Поллианне казалось, что только теперь она по-настоящему узнала, что за человек Джон Пендлтон. Здесь, на природе, от его прежней мрачноватой нелюдимости не осталось и следа. Он обожал плавать, кататься на лодке, удить рыбу. Да и пешие прогулки были ему по душе, не меньше, чем Джимми. К тому же он был великолепным рассказчиком. По вечерам возле костра, когда он начинал вспоминать о своих странствиях и приключениях в дальних странах, у Поллианны захватывало дух. Она смеялась и плакала не меньше, чем когда слушала рассказы Джемми.
– Прошу вас, расскажите про «Сахарную пустыню», – просила Поллианна мистера Пендлтона, когда компания собиралась вечером у костра. – Так эту историю называет наша Нэнси, – со смехом поясняла она.
