— Снайпер! — похвалил его мастер и, застропив четвертую трубу, сказал: — Опустишь — и тоже кончай.
Сам он пошел в училище погреться, а Семен легко, как пушинку, и плавно, не качнув концами, поднял трубу, навесил ее над серединой траншеи и начал опускать. В последнюю секунду, когда труба уже входила в лоток, он заметил сидевшего на кирпичной перемычке рыжего щенка.
Рывком дернув вверх трубу, Семен услышал скрежет — она ударилась о борт лотка. Что-то хрустнуло. Испуганный щенок соскочил с перемычки и убежал, поджав хвост.
У Семена перехватило дыхание, как у водителя, чуть не наехавшего на человека. Через минуту он все же опустил трубу в лоток, но смутное беспокойство не проходило и заставило спрыгнуть в траншею. Борт лотка не был поврежден, но засунув обе руки под трубу, Семен нащупал продольную трещину в бетоне. Очень не хотелось ему, чтобы узнали про его промашку, но он колебался недолго — нашел Петьку и привел его к расколотому лотку.
— Рука дрогнула? — спросил Петька, прощупав трещину по всей ее длине.
— Внутри дрогнуло! — пробурчал Семен.
— А если честно?
— Честно и есть!.. Щенок под трубу подвернулся.
Петька недоверчиво взглянул на Семена.
— Какой щенок?
— Рыжий!.. Сам убежал, а трещина осталась! — с обидой на щенка произнес Семен. — Теперь мастер погонит меня с крана!
Петька поверил Семену, а выбравшись из траншеи, увидел сверху и самого щенка — тот сидел неподалеку в лотке и тер лапой нос, захолодевший на морозе.
— Этот?
— Он.
— Похоже — бездомный… Может, заберем?
Они переглянулись, и Семен, увидев, что Петька говорит серьезно, снова спрыгнул в траншею.
— Ты его к нам в комнату! — сказал вдогонку Петька. — А про лоток молчи. Доложил мне — и все! Дальше мое дело.
Когда Семен вернулся, уложив зазябшего щенка под одеяло на своей койке, работы в траншее уже возобновились. Электросварщики сваривали опущенные во время перерыва трубы, а Петька и Олег заливали цементом трещину в лотке.
Мастер кивнул Семену на автокран.
— Разверни его от траншеи и цепляй новую трубу.
Не понимая, зачем это нужно, Семен поднял трубу в воздух. Мастер вогнал в землю большой гвоздь с широкой шляпкой.
— Положи трубу на шляпку, но не вбей гвоздь!
Семен догадался, что все это значит, и, сосредоточившись, несколько раз поднимал и опускал трубу, и всякий раз она лишь касалась гвоздя, не вдавливая его в землю ни на миллиметр.
— Снайпер! — повторил мастер свою похвалу.
— Это легко! — виновато сказал Семен. — Тут не страшно, а там — рыжий живой комочек! Я и дернул кверху!
— Я бы тоже, пожалуй, дернул, — признался мастер.
Больше никаких особых происшествий в бригаде не произошло, и 30 декабря ребята сварили последний шов — работы по прокладке основных труб закончились. И хотя до дня открытия бассейна было еще далеко, Иннокентий Гаврилович для поощрения издал приказ — всем членам трех бригад объявил благодарность. Бухгалтерия получила указание — начислить им зарплату. По предложению Петьки и с согласия всех бригадиров и ребят им подсчитали лишь общую сумму, чтобы потом они сами распределили ее, применив коэффициент участия в работе. Никто толком не представлял, как это отразится на заработке каждого, но всем хотелось узнать коллективную оценку его личного вклада в общее дело.
Для определения этого коэффициента решили собраться первого числа — в Новый год. А 31 декабря Петька получил посылку из дому. Там было и его любимое домашнее сало, и варенье, и закатанные банки с грибами, зажаренными еще осенью. Сам Петька к грибам пристрастия не испытывал, но знал, что это лучшее лакомство для Бориса, потому и попросил родителей прислать их обязательно.
За два часа до начала общего новогоднего вечера в комнате номер семь накрыли стол на пятерых. Выставили все присланное Петьке богатство, выстроили батарею бутылок пепси-колы и кваса, а когда пришел приглашенный к столу Никита Савельевич, притащили из столовой большую шипящую сковороду с разогретыми на кухне грибами.
— Сели! — сказал Никита Савельевич, и все чинно расселись вокруг стола. — Налили! — шутливо продолжал Никита Савельевич и нацедил квасу в свой стакан, а ребята забулькали пепси-колой.
— Я так вам скажу, други мои! — со значением произнес старый мастер. — Нулевой цикл мы с вами осилили, но верхнего этажа еще и не видно! А хочется мне подвести вас под самую крышу — крепкую, надежную, чтобы защищала от всех невзгод и за всю вашу жизнь не прохудилась, починки не потребовала!.. Ну, за Петра я спокоен — над ним крыша не протечет. Семен только что новый добротный фундамент под себя заложил. На таком фундаменте высотное здание ставить можно — выдюжит! И, Борис меня радует. Нащупал в себе струнку — стариной увлекся, а увлеченный человек — что дом нестандартной постройки: смотреть на него приятно.
— Темнит наш Борис что-то! — Петька подтолкнул его локтем. — Слышишь? Про тебя говорим!
— Угу, — отозвался Борис, целиком занятый грибами. — Я их люблю, а мамка в лес не пускала. Говорит…
Ребята засмеялись.
— Слышали сто раз! — сказал Петька. — Опять темнишь!
— Скоро покажу, — проворчал Борис, накладывая в тарелку вторую горку грибов.
Олег понимал, что и до него дошла очередь выслушать о себе мнение Никиты Савельевича, а мастер, похоже, и не собирался говорить о нем. Потягивая квас из стакана, он хоть и видел, что ребята ждут, но молчал, пока все, даже Борис, не уставились на него в открытую.
— Не на того смотрите! — усмехнулся Никита Савельевич. — Не у меня — у Олега срок. Ему и говорить.
Олег зачем-то встал, как на собрании, но готовых слов у него не было. Чтобы заполнить неловкую паузу, он второпях отхлебнул глоток пепси-колы и закашлялся.
Вдобавок кто-то громко забарабанил в дверь. Рыжик встрепенулся и загавкал с кровати Семена, а в комнату заглянул второкурсник и заорал, как дневальный в тревогу:
— Самоцветова на выход! Родители приехали!
Закашлявшись, Олег покраснел, а теперь кровь отхлынула от лица, он побледнел до синевы и со страхом прошептал:
— Вот оно!
— Хочешь, я их встречу? — предложил Никита Савельевич. — Приведу прямо к столу.
Олег замотал головой, но нашел в себе силы для вымученной улыбки и жалкой шутки:
— Если вязать будут… по рукам и ногам — выручайте!
Он выбежал из общежития во внутренний двор и здесь замедлил шаги. Торопиться было некуда. Он знал все, что скажут ему родители, а у него еще не созрел достаточно веский и убедительный ответ. По длинному коридору училища он шел к вестибюлю совсем не спеша и обрадовался, увидев Зою. Она уже знала о приезде родителей Олега и понимала, какое неприятное объяснение предстоит ему сейчас.
— Пойти с тобой?
— Нет… Но жди где-нибудь рядом! — попросил он.
Мать и отец стояли у аквариума с золотыми рыбками. Олег знал их пристрастие к подобным вещам, олицетворяющим для них полное благополучие, и даже успел подумать, что вид аквариума в какой-то степени ослабит их раздражение.
Он ткнулся губами в безупречно выбритую щеку отца, потом приложился к овеянному ароматом французских духов лицу матери.
— Здравствуй, сын, — сказала она холодно. — Объясни, пожалуйста, в какое заведение попали мы с отцом, следуя по твоему адресу?
— Если мне память не изменяет, — добавил отец с сарказмом, — все это очень мало похоже на мой родной университет.
— Сейчас все объясню…
Олег вобрал в себя побольше воздуха, как перед броском в ледяную воду, и с превеликим облегчением услышал, что его зовет кто-то.
— Олег! Олег! — кричал из коридора тот паренек, которого он переселял от драчливых соседей в другую комнату.
Олег обернулся.
— Горит! — прокричал паренек, вбегая в вестибюль. — Ящик горит!
И как в тот раз, когда на ящике впервые загорелась лампочка, Олег всполошился, забыв, что ему самому в пору зажигать сигнал тревоги.
— Бегу! — ответил он пареньку, а родителям выпалил скороговоркой: — Я мигом!.. Я вернусь!.. Ждите!
Отец и мать изумленно переглянулись, посмотрели по сторонам, чтобы спросить у кого-нибудь о причине переполоха. К ним тотчас подошла Зоя, проговорила с веселой приветливостью:
— Очень рады таким гостям!.. И разрешите поздравить вас с наступающим Новым годом! Желаю оставить все ваши огорчения в этом году!
— Поздравляем взаимно, — сухо ответил отец.
Мать лишь кивнула головой и спросила:
— Что произошло? Что там у вас загорелось?.. Надеюсь, мой сын не стал пожарником?
— Конечно, нет! — воскликнула Зоя, не обращая внимания на иронию в вопросе. — Но пожары он тушит прекрасно! Те пожары, которые людям зачастую страшнее любого огня.
— Не понимаю! — произнес отец.
