Произнеся эту угрозу, Морозов выждал, когда все офицеры вывалились на лестницу, и крепко захлопнул дверь.
— Ну что, хороши? — спросил после некоторого молчания Тофик.
— Зачем ты их сюда привел?
— А затем, чтобы показать, чем начинены офицеры-корниловцы. Генерал едет на Москву не один. С дивизией донцов, усиленной пулеметными батальонами, артиллерией… С задачей пустить Москве кровь… Рабочей Москве, разумеется…
Люся молчала.
— Поезжай-ка, сестренка, домой, на Кавказ. Пережди страшное время под родной крышей. Я тебя и на поезд провожу и в вагон посажу. Зачем и приехал!
— А эти страшные башибузуки зачем пожаловали?
— Для устрашения. По замыслу командования они должны организовать казни солдат, отказавшихся воевать. Их привезли из двинской тюрьмы с намерением расстрелять перед строем запасных полков, чтобы навести страх на солдат Московского гарнизона. Уезжай, Люсик, из Москвы. Я прошу тебя как брат. Ужасные дела здесь будут твориться.
— Нет, Тофик! Что бы там ни было, я останусь. Страдания, пытки, смерть не страшат меня. Я солдат своей партии и останусь на посту.
Сколько ни упрашивал Тофик, Люся уехать отказалась.
— Пойми, я здесь нужнее, чем где-либо, — сказала она, прочитав наконец записку. — Мне поручено принять участие в освобождении этих самых солдат, которых привезли на казнь офицеры-корниловцы.
— О святая наивность! — воскликнул Тофик. — Что сможет сделать безоружная девушка против вооруженных до зубов опытных вояк? Какая за тобой может быть сила?
— Мы сильны, друг мой, поддержкой народа.
— Ах, все это романтические слова! Знаю, ты увлечена созданием Союза молодежи, воспитанием и пробуждением сознания рабочих юнцов, — он кивнул на Андрейку. — Но чем помогут вам эти мальчики против железного военного кулака? Железом и кровью сокрушит вас военная машина контрреволюции. И ты и все твои юные товарищи лишь напрасно принесете себя в жертву. Чем гуще трава, тем легче им будет косить… пулеметами.
— Ну, ты совсем запугал и себя и нас! — усмехнулась Люся. — А нам, извини, некогда. Нас дело ждет!
Тофик ушел огорченный и растерянный. После его ухода Люся быстро накинула пальто и сказала Андрейке:
— Пора, мой друг, пора! Поспешим на выручку солдат, пленников контрреволюции. Ты видел этих головорезов-корниловцев. Представляешь, что они натворят, если возьмут верх над нами? Море крови прольют, чтобы сохранить свои имения, богатства, свою власть.
— А мы не поддадимся! — воскликнул Андрейка.
— Ни за что! — сказала Люся, сунув в карман небольшой револьвер.
Андрейка встрепенулся. И у него кое-что найдется для управы с буржуями.
— Скажи Уралову, что я задание выполню. Встретим Корнилова во всеоружии!
На улице они расстались.
Вообразив, что дело идет о том, чтобы сразиться с корниловцами с оружием в руках, Андрейка предстал перед Ураловым, весь горя от нетерпения. Он решил, что и ему дадут одну из тех винтовочек, которые он помогал чистить, смазывать и укладывать в тайник.
— Ну повидал я корниловцев, Уралыч, — начал он издалека. — Они к Люсе нагрянули. Думали, своя, да ошиблись адресом. Здорово она их спровадила. Злющие они, что голодные волки. Живьем нас готовы съесть!
— Пусть попробуют! — Уралов сложил пятерню в увесистый кукиш. — После шестого июля кое-чему научились. На провокации не поддадимся. Под казацкие нагайки и офицерские пулеметы не подставимся. Ошибаются.
— С винтовками выйдем на улицы! — вставил Андрей.
— Никуда не выйдем! Мы на заводах и фабриках затворимся, а солдаты в казармах. Станки остановим. Ни одна заводская труба не задымит, ни один трамвай не зазвенит. Всеобщая забастовка будет.
Пекари постановили — хлеба для них не печь. Водопроводчики решили водой не снабжать. Электрики — света не давать. Повара — еды не готовить. Официанты — не подавать. Дворники — улицы не мести. Извозчики — коней не запрягать… Пусть буржуйчики одни своего кумира встречают. Некормленые, неумытые.
— А мы их освистывать будем! Мы, мальчишки…
— Этого еще не хватало! Чем тише будет город, тем страшней. Кладбищем повеет на генерала. А его приспешники, как псы, сорвавшиеся с цепи, пусть своих хозяев кусают, пусть на своих набрасываются.
— Здорово будет! — согласился Андрейка. — Только скучно нам, ребятам, без дела сидеть.
— Почему сидеть? Вам бегать со всех ног придется.
— Куда? Зачем?
— Листовки раздавать. Мобилизуй всех твоих приятелей, каких только сможешь, и бегите в типографию на Трехпрудную. Там найдете Люсю. Получите у нее листовки, газеты — и по всем улицам ходу.
— А кто же солдат выручать будет, которые в тюрьме?
— Чтобы их выручить, надо про них всю правду народу рассказать. Вот листовки и расскажут.
Андрейка не поверил, что листовки-бумажки, как сказочная разрыв-трава, смогут растворить двери тюрьмы. Но партийное поручение дело святое. Тут, если сказано, должно быть сделано.
Не теряя времени, помчался он на поиски своих приятелей, продавцов газет. Ему повезло. У Малого Каменного моста наткнулся он на Стешу — и глазам не поверил: сидит Стенька Разин на тумбочке и ревет. Слезы по щекам текут, а она какие-то листки рвет и в Москву-реку бросает. Пригляделся, а по воде плывет-тонет генерал Корнилов. И на коне, и в автомобиле, и в полный рост, и по пояс, и носом вверх, и усами вниз.
— Так ему и надо! — Андрейка в восторге присвистнул.
— Чего радуешься, Арбуз? — поднялась навстречу Стеша, не отирая слез. — Генерал на коне, а отец мой в тюрьме. Генералу завтра от буржуев почет, а моему папке смерть лютая. Самого бы его прострельнуть насквозь, как он велит солдат расстреливать! Неужто не найдется кого, кто бы его, аспида, к богу в рай отправил?!
— Найдется! Вот он я! — представился Андрейка. — У меня для него есть «ключ от рая»!
Зажмурившись, он представил себе волшебную картину — генерал вместе с белым конем возносится на небо в черном облаке дыма от его выстрела. Прицелиться в него можно будет, схоронясь в толпе встречающих генерала буржуев, купцов, купчих, чиновниц и чиновников, гимназистов и семинаристов. Вот только одеться надо получше.
У Стеши слезы на глазах высохли, когда Андрейка поделился с ней своей задумкой. Приободренная, Стеша согласилась сговорить ребят вместо буржуйских листовок раздавать на улицах те, что принесет Арбуз, большевистские. Обрадованный Андрейка помчался домой за заветным «ключом от рая».
Крадучись, стараясь не скрипнуть половицей, пробирался со двора в чулан Андрейка. И вдруг в окне картина: Филониха за самоваром в окружении всего семейства пила чай. И как это она его заметила? Метнула взгляд и словно приворожила:
— А ну постой-погоди! Чего прячешься, красавчик?
Глаза Филонихи замаслились, лицо стало умильным, голос вкрадчивым.
— Иди, иди сюда, Андрюшечка! — приманивала она его, как лиса колобок. — Да не бойся! Не съем. Послушай, какая фортуна вам выпадет. Как в сказке! Я вот тут рассказывала, что в Москве делается. Ужас! В каком царстве, в каком государстве, где это видано, где это слыхано, чтобы официанты и извозчики забастовали? Ну рабочие — известные бунтовщики. А тут всеобщее. Забастовали официанты, повара, судомойки, услужающий персонал! Не желают ни стряпать, ни мыть, ни прибирать. «Пускай, говорят, — буржуи сами себя обслуживают. Сами, — говорят, — пригласили своего кумира, сами пусть и потчуют». Это фабриканты-то, банкиры, миллионщики вместо поваров-официантов с поварешками, с салфеточками!
Лицо Филонихи так и расплылось в улыбочке, ямочки так и заиграли на полных щеках. Она за время свободы располнела и попышнела, как на дрожжах.
— Мой Филонушка смеется не насмеется. «Вот, — говорит, — мать, так штука. Обанкротились московские хлебосолы. Сели в лужу Тестовы, Мартьянычи и прочие рестораторы. Без официантов к приезду генерала остались. Хлебом-солью собирались встречать, а у самих и бутербродов нет. Мы с тобой, матушка, будем генерала и всех министров правительства потчевать. Я с моим буфетом от офицерского общества в Большой театр приглашен. Для снабжения офицерского конвоя и охраны. Ну уж мы и генерала Корнилова угостим, и самого Керенского. Найдем чем. Постараемся. Взойдет наша звезда. Засияем мы, Филоновы! Сам Корнилов нас заметит. Сам Керенский поблагодарит!»
Филониха не говорила, а пела. И никто ее не перебивал. Отец только причмокивал чай с блюдечка, посасывая даровые конфеты, принесенные гостьей. И бабушка слушала, не пропуская ни слова.
— Вот и настал наш час, милые! — упивалась собственными словами Филониха. — Самому что ни есть высшему обществу угодить. Шутка ли! Соберутся министры, генералы, адмиралы, банкиры, финансисты, заводчики, фабриканты, купцы, помещики самые богатые, ну все заглавные воротилы России. Государственное совещание будет судьбу нашу решать. Соберутся, а покушать нечего. Официантов-то нет. Тю-тю! Вот тут мы и выручим. Кто Россию от позора спас? Филоновы!
