— Дорогой! — возмутилась мама.
— Ну, точнее, я хотел сказать… Почему бы вам не посмотреть «Большие гонки»?
— Класс! — закричали мы дружно. — Спасибо, папа!
И пулей понеслись в комнату с телевизором, пока он не передумал. Там уже было полно народу, так что нам вшестером пришлось ютиться на одном диванчике. Мы смотрели передачу, хохоча и доедая остатки хлеба, которым набили карманы еще днем, гуляя по гостинице.
— Жаль, что с нами нет Бэтмена, — неожиданно произнес Жан В. — Он обожает «Большие гонки».
— Ты шутишь? — покрутил у виска Жан А.
— Спорим? — огрызнулся Жан В.
— Он ведь больше любит «В мире животных», разве нет? — усмехнулся я.
— Или про Багза Банни? — подхватил Жан А.
— Бэтмен — это шиншилла, а не какой-то дурацкий кролик, — уточнил Жан В.
— Тише там! — шикали на нас офицерские семьи, которые мирно смотрели «Гонки» вместе с нами.
— А знаешь, — сказал я Жану А., — тут, по-моему, куда веселее, чем на улице.
— А то! — ответил он. — Что может быть лучше вечера перед телевизором!
И мы все снова засмеялись как сумасшедшие. Мы очень надеялись, что папа с мамой, наслаждаясь свежим морским воздухом, выпьют еще по чашечке чая.
Первая неделя пролетела очень быстро. Папа с мамой отлично придумали — записали Жана Д. и середнячков в «Клуб Микки Мауса». Наконец-то мы могли от них отдохнуть! Малявки целыми днями резвились на пляже: прыгали на батутах, участвовали в конкурсах на лучший замок из песка, а Жан А. и я плавали с папой на каноэ.
Для троих надувная лодка была даже великовата. Выходя в открытое море, мы сразу снимали спасательные жилеты, которые нас заставляла надевать мама, привязывали лодку к буйку, натягивали ласты и плевали в маску — говорят, помогает, чтобы стекло не запотело.
— Хочешь, напущу слюней в твою? — предложил мне Жан А.
— Только попробуй — и тебе не жить! — пригрозил я.
— Готовы к погружению, ребята? — спросил папа.
— Готовы!
И вот мы уже летим в воду вниз головой, как настоящие боевые пловцы. Мы с Жаном А. можем погружаться без баллона. Для этого нужно уметь задерживать дыхание. Мы тренировались в ванной, засекая по очереди время на водонепроницаемых часах Жана А. Мой рекорд — две минуты сорок секунд, а Жана А. — намного больше. Да и то, когда он побил свой же рекорд, это я остановил секундомер: глаза у Жана А. были закрыты, щеки надуты — как у каменного окуня, а рот зажат рукой, чтобы воздух не выходил.
— Ну что? — спросил он меня, глубоко вдохнув.
— Семнадцать минут двадцать три секунды, — произнес я.
— Неплохо, — скромно ответил он. — Побил собственный рекорд почти на шестнадцать минут.
— Ты смухлевал, — не верил я. — Втихаря, небось, носом дышал.
— Что?! — возмутился Жан А. — А ну-ка повтори, что ты сказал!
— Человек не может не дышать дольше пятнадцати минут, — объяснил я.
— У меня свои методы, — не сдавался он.
— Методы?
— Я останавливаю сердце и таким образом экономлю кислород.
— Ты это в «Азбуке юного скаута» вычитал?
— На самом деле тут нет ничего сложного. Сам поймешь, когда будешь в седьмом классе.
Такой номер проходил в ванне, но не в открытом море. Каждый раз, когда Жан А. выныривал, он был на грани удушья, с выпученными глазами, и ему даже ни разу не удалось достать до дна.
— Неправда, я дотронулся! — сплевывал он морскую воду.
— Покажи песок со дна!
— Это из-за маски. В нее попадает вода, и мне приходится всплывать.
— Могу одолжить свою. Но предупреждаю, я от души в нее наплевал!
Вода была зеленого цвета, теплая, но с холодными течениями, от которых по телу бегали мурашки. На дне изредка попадались морские звезды, и мы собирали их в ведерко, чтобы показать маме и Жану Е. Но в ведерке они уже не были такими красивыми, как в воде, когда смотришь на них сквозь стекло. Может, попадая на сушу, они теряют краски?
В другой раз мы ловили морских ежей, точнее, их ловил папа. Они живут в расщелинах скал, и поймать их тяжело: непременно загонишь иголку себе под кожу. Зато, когда папа дал мне подержать ежа в ладонях, его колючки шевелились очень осторожно, будто крошечные зубки. Наверное, еж просто хотел убежать.
А еще я вам не советую делать, как Жан А. Вместо того чтобы отпустить наш улов обратно в воду, он решил засушить одну морскую звезду и парочку морских ежей у себя под подушкой. Через несколько дней в комнате стояла такая вонь, что запахло даже у родителей, которые уже было подумали, что где-то здесь закончил свои дни грязный носок… Они перевернули комнату вверх дном, и сокровище Жана А. благополучно отправилось в мусорное ведро.
На время тихого часа мама придумала для нас новое занятие — а все потому, что Жан А. и Жан В. постоянно спорили, кто будет банкиром в «Монополии». Она купила целую стопку открыток, и теперь приходится писать всем нашим родственникам и рассказывать, как чудесно мы тут отдыхаем.
Когда подошла очередь двоюродных братьев Фугас, Жан А. прилежно написал:
Дорогие братишки!
Спасибо за старую одежду, которую вы нам передали. Давайте-давайте, чистите друг друга щеткой, если хотите, чтобы мы надели ваши дурацкие шорты.
Кстати, а вы такие же лопоухие, как и в прошлом году? Мы отлично проводим время на море…
Открытку подписал каждый из нас. Мы покатывались со смеху, как вдруг по улице пронесся странный грохот. Выбежав на балкон, мы увидели, что в окнах уже появились недоумевающие постояльцы. Оказалось, что разбудила всех разноцветная машина с орущим громкоговорителем на крыше. Она три раза объехала вокруг отеля, надрываясь, словно заезженная пластинка: «Только сегодня вас ждет уникальное представление цирка „Пиполо“! Начало в двадцать два ноль ноль! Не пропустите! Семьям военнослужащих и многодетным семьям — скидка!»
— Отлично! Мы и то и другое. Значит, нам двойная скидка! — обрадовался Жан А.
— Цирк! — заверещал от радости Жан Г. — Супер!
— С укротителем? — уточнил Жан В.
— И фокусником? И звелюфками? — пропищал Жан Д.
Единственный цирк, который мы видели в своей жизни, — это «Звездный цирк», такая передача по телевизору. На днях, возвращаясь с пляжа, мы заметили вдалеке какие-то фургончики, но кто мог тогда подумать, что это настоящий цирк-шапито с самыми настоящими гимнастами и дикими зверями!
— Давайте не будем об этом. Не думаю, что нам стоит туда идти… — вдруг произнес папа.
— Почему это? — возмутились мы.
— Во-первых, представление начинается в десять вечера. А это для вас уже поздно.
— Но мы ведь на каникулах! — возразил я.
— Вот именно! И мы с вашей мамой иногда тоже хотим отдохнуть…
— Давайте тогда отправим спать середнячков и малышей, — придумал Жан А.
— У нас в семье все равны, — заявила мама, а Жан В. в это время дал Жану А. за такую идею хорошего тумака.
— Тогда пойдем без малышей, — не растерялся Жан Г.
— Я тозе хотю в цилк! — заныл Жан Д., пнув Жана Г.
Обстановка накалялась, и папе с мамой не пришлось долго думать, как нас утихомирить. Раз мы и пяти минут не можем провести без ругани, вопрос решен: в цирк не пойдет никто! «Вы этого не заслужили…»
— Особенно после той открытки бедным братьям Фугас, — напомнила мама Жану А.
Остаток дня мы ходили надутые, как индюки.
— Это нечестно, — возмущался Жан А. — Почему всем можно, а нам нельзя?!
— А я, когда вырасту, стану жонглером, — поддакивал Жан Г. — Буду целыми днями торчать в цирке, и никто мне слова не скажет…
— Будешь жонглировать редисками, — огрызнулся я. — Это из-за вас нам нельзя в цирк!
— А ну-ка повтори, что ты там сказал, — пригрозил Жан В.
Вечером нас ждал не ужин, а настоящая пытка: издалека доносились звуки музыки, и все отдыхающие старались побыстрее доесть, чтобы не пропустить начало представления. Было так противно на все это смотреть, что после ужина мы сразу пошли к себе и даже не стали проситься к телевизору.
Мы улеглись, но не прошло и пятнадцати минут, как Жан А. вдруг прошептал:
— Ты как хочешь, а я пойду!
— Я тоже! — решительно заявил я.
Похоже, этот план родился у нас одновременно: оба легли спать в одежде, чтобы выбежать поскорее.
— А если нас засекут? — решил уточнить я у Жана А., когда мы на цыпочках, чтобы никого не разбудить, выходили из номера.
— Скажу, что ты меня заставил, — ответил он.
Впрочем, побег удался: в отеле мы не встретили ни души.
На улице было темно и чуть-чуть страшно. Ветер раскачивал верхушки сосен. До цирка было от силы минут десять, но чем дальше мы уходили от гостиницы, тем больше нам становилось не по себе.
— Слышишь? — вдруг спросил Жан А.
