— Довольно сочинять, — сказал папа. — Врач очень хорошая.
На другой день Антону надо опять в поликлинику. Поэтому он не идет завтракать. Он прижался лбом к буфету и плачет.
— Вот тебе здравствуйте, — говорит папа. — Ты же знаешь, что сегодня только показать.
Лилька тоже не ест кашу, хотя ей не надо идти к врачу.
— Не бойся, — говорит она тихо. — Ведь только показать.
— «Не бойся, не бойся», — передразнивает Антон. — Тебе хорошо дома, а мне опять одному идти…
Это правда. Лилька тоже сморщилась и прижала пальцы к дрожащим губам. Папа как раз вошел в комнату.
— И ты! — воскликнул он. — Вот уж действительно близнецы, во всем одинаковы.
Антон живо повернулся:
— Вот пойдем теперь. Узнаешь, как «не бойся».
Лилька хотела сказать, что вовсе у нее… Она посмотрела на брата и… ничего не сказала. Дорогой Антон бодро рассказывал, что зубы рвут «знаешь как, теперь сама увидишь».
Когда подошла очередь, папа сказал:
— Ну, кто первый? Иди, Лилька, ты с острой болью.
Лилька села в кресло и закрыла глаза. Но все равно она уже видела, что доктор молодая и улыбается. А Снежная королева тоже была красивая и улыбалась. Так что Лилька знает. Велела открыть рот, чем-то звякнула. Сейчас вынет язык, скажет «Вставай» и, когда Лилька привстанет, подложит его под нее.
— Вставай! — Лильку легонько шлепают и ставят на пол. — У тебя все в порядке. Ты, видно, не такая сластена, как брат.
— Такая, — сказала Лилька, и язык у нее повернулся легко. Тогда она осмелилась глянуть на кресло. Там ничего не было.
А к доктору уже вели Антона. Он довольно храбро посмотрел на Лильку и сел под круглую лампу.
— Ну, — улыбнулась доктор. — Сегодня не могу сказать: «Зайка маленький дрожит». Молодец.
— Что это за история, Лилька? — спросил папа в коридоре. — Зачем ты это выдумала, а?
Антон сначала тоже удивлялся: зачем? А потом, может быть, догадался.
Больше всего Лилька и Антон любят кататься на чертовом колесе. Сегодня они приехали с мамой в Парк культуры и отдыха и увидели колесо это еще издали, еще с Крымского моста.
— Ого, какое колесище! — кричали они, когда бежали к нему уже по песчаной дорожке парка. — Здравствуй, милое колесико! — И прыгали и прыгали, пока мама покупала билеты.
В большой, открытой кабине Антон занял место с краю, а Лилька в середине, между Антоном и мамой.
— Тебе куда страшнее ехать: вверх или вниз? — спросила Лилька.
— Мне никуда не страшнее. Вот.
— А мне страшно вверх, а особенно, когда вниз. Но я все равно не боюсь.
Кабина вздрогнула и поплыла назад. Дернулась и остановилась.
Опять поехала. Опять остановилась. Шла посадка. Поднимались потихоньку. Так интересно висеть на уровне деревьев, а потом выше деревьев! А потом на самом-самом верху колеса! Тут уж как-то сам себя не помнишь, потому что все такое необычное. Интересно, что внизу стоит очередь совсем не такая, как всегда. Потому что ног не видно, а всё головы, шляпы, косынки… А продавщицы мороженого? Как будто и не настоящие. Стоят такие маленькие перед своими белыми сундучками, а эскимо и пломбиры, которые у них лежат целой горкой, и не видны вовсе. А садовник, который поливает газоны, тоже вроде игрушечный. Струя из брандспойта у него тоненькая, как будто из водяного пистолета. Так интересно, просто невозможно…
— Ой, у меня песок в туфле! — сказала вдруг Лилька, когда висели на самом верху.
Ей не ответили.
— У меня целый камень! — крикнула тогда Лилька и сняла туфлю.
— Ну не в лицо же трясти и не на колени, — заметила мама.
— Дай сюда. Надо вот как, — Антон махнул туфлей за бортом. — Вот как надо, чтобы высыпалось на землю. — Он махнул еще раз. Туфля вырвалась и полетела вниз. Мама ахнула и наклонилась за край посмотреть.
— Ну ладно, — сказала она. — Полежит на земле. Никому она не нужна.
— Конечно, — сказал Антон. — Кто же ходит в одной туфле? Но надо было убедиться, что она все-таки лежит на земле. Но ее не было видно.
— Странно, — удивилась мама.
— Но она же маленькая, — сказал Антон. — Вот, например, стоит целая тетка. А я и то ее почти не вижу.
— Какую, вон ту? — показала вниз Лилька. — Я тоже не вижу. Тем временем колесо потихоньку поворачивалось, и они приближались к земле.
— Да нет, Антон, ее нету. Господи, вечно у нас фокусы! — мама начала волноваться. Но тут как раз они быстро взлетели вверх, потому что посадка кончилась и колесо завертелось. Лилька зажмурилась и ухватилась за маму. Так пролетели три или четыре круга. Потом она опомнилась и спросила:
— Не видно?
Это у Антона, потому что он глядел вниз.
— Ты что? — сказал Антон немного шепотом. — Ты открой глаза, что тут творится.
А вокруг действительно творилось необычное: все мелькало, вертелось, крутилось… что-то зеленое, желтое, крапчатое. Это, наверно, деревья, дорожки, будки… Да и люди, конечно. В парке ведь много людей, куда же они делись? Но ничего уже было не разобрать, все мелькало каким-то сплошным пестрым колесом, как будто на листе бумаги сначала нарисовали деревья, будки, а потом зачертили все кругами, кругами, ну одной такой густой-густой пружиной. Чтобы ничего не было видно. Вот это и есть самое интересное, из-за чего катаются на чертовом колесе.
Когда остановились и вышли, туфли на земле не оказалось. Немного в стороне толпился народ.
— Это возмутительно, — говорил тощий старичок, который стоял в середине. — Ну могли бы вот вы снять ботинок и бросить вниз?
— Простите, — сказала мама. — Это, наверно, о нашей туфле?
— Ах, о вашей? — ехидно обрадовался старичок. — Где же вы были до сих пор?
— Мы только вышли, — сказала мама. — Должно быть, она упала к вам, наша туфля. Надеюсь, не причинила большого вреда?
— Она мне испортила килограмм сметаны, — поклонился старик. Толпа засмеялась. Мама на минуту растерялась, а потом рассердилась. Действительно, что тут такого, если маленькая детская туфелька упала, допустим даже, на этого старика? Не убила же его. И зачем из-за этого выставлять маму на посмешище?
— Это очень остроумно, — сказала мама. — Но мы торопимся. Верните, пожалуйста, туфлю.
— А вы мне килограмм сметаны.
— При чем тут сметана? — возмутилась мама.
— При том, что ваша туфля упала в мой бидон со сметаной. — Старичок открыл крышку бидона, который стоял у него в сумке.
Мама глянула:
— И она… там?
— Еще чего! — Старик сердито сунул маме мятый газетный сверток. В нем лежала мокрая, сметанная Лилькина туфля. Мама, расширив глаза, на нее глядела, а народ кругом хохотал.
— Комедия! — объяснял какой-то парень тем, кто стоял дальше. — Старик сидел внизу, в кабине, с внучкой. «Ну-ка, говорит, давай посмотрим, не собьем ли мы тут масла?» И открыл, значит, крышку. А тут — хлоп! Эх-ха-ха! Прямо сверху. Умора! Нарочно не попадешь. Нипочем!
Мама не смеялась.
— Вы нас извините, — говорила она старичку. — У нас нечаянно… Нам тоже неприятно.
Она вытирала туфлю газетой, вытирала и морщилась, потому что изнутри выдавливались и шлепались толстые белые капли.
— У меня пальцы скользкие, — заявила Лилька, когда надели туфлю и пошли от этого колеса.
— Молчи уж! — сказала мама. — Это называется отдых в выходной день.
Сегодня все семейство: мама, папа, Лилька и Антон решили покататься по реке. Они приехали на водную станцию и стали ждать своего катера. Красивые белые катера подходили один за другим, но все это были не те катера, хотя на них все время садились люди и уплывали под мост. Лилька и Антон подумали, что катера все одинаковые, а мама с папой чего-то выбирают, а пока они выбирают, все катера уплывут и никакой поездки не будет.
— Ну давайте же сядем на этот! — сказала Лилька.
— Это не наш.
А потом подошел точно такой же, и почему-то он оказался «наш». К нему подали трап — специальный мостик с перилами, и все пошли по этому трапу, а между досок была видна вода. На палубе было много народу, и все суетились, но вот катер тронулся и прошел тоже под мостом, и на брюхе этого моста было видно много всяких балок, стропил, которые переплетались и перекрещивались, как в игрушечном конструкторе. Лилька и Антон стояли и глядели на них, запрокинув головы. Стало даже темнее, когда они проходили под мостом, и еще стало слышно, как много шума на этом мосту, потому что по нему проезжали машины и, наверно, трамваи.
На палубе оказалось вовсе не тесно, народ перешел на другую сторону, и на нос, и на корму, и многие сидели уже в шезлонгах. Мама и папа тоже сели в шезлонги и стали загорать.
Лилька и Антон подумали, что раз папа закрыл лицо соломенной шляпой, а мама в темных очках, то теперь можно и побегать. Но это не удалось. Они, почему-то все видели, даже через шляпу и черные очки. Тогда Лилька и Антон сели на лавочку и тут только заметили интересную вещь: под крышей на больших крючках висели белые ведерки. Висели и покачивались, и на каждом была написана большая черная буква. Буквы тоже покачивались, но так и оставались в ряд, как будто топтались на месте.
