— Понятно. А дальше?
— Про разное. Про цирк, например. Гошка рассказывал, что у них в квартире девочка маленькая соску проглотила. Ее бабушка испугалась — и к доктору. А я сказал, что ничего особенного, она, может, хочет фокусницей быть.
— Ну девочка жива-здорова?
— Да фокусники вон ножи глотают и то ничего, а что соска?
— Ишь ты какой! Фокусники-то умеют, а девочка маленькая.
— И она умеет, раз проглотила.
— М-да, — сказал дядя Миша. — Значит, потом все про цирк толковали?
— Да нет. Про все. Про колодцы.
— Артезианские?
— Почему? Про простые. Как оттуда вещи разные вытаскивать.
— Ну, которые уронили. Гошка рассказывал, как он умеет вытаскивать. Он летом галчонка вытащил. Тот с дерева в колодец упал. Маленький совсем… из гнезда. Гошка его доставал ведром.
— Удачно?
— Ну да. Галчонок был мертвый, а достал удачно.
Дядя Миша покачал головой:
— Ну, брат, это трудно назвать удачей.
— Нет, конечно, хорошо, если б вынул живого. А все-таки вынул. А я в том году упустил компас в колодец, так и не достал. А еще я упустил…
Но тут как раз подошли к планетарию и купили билеты.
После планетария стал нужен телескоп. Просто во как необходим, по горло. Оказалось, что у Пети Субботина есть детская энциклопедия, а в ней про этот телескоп написано.
И дело-то несложное. Честное слово. На планке длиной в метр укрепляются две линзы с двух концов. Вот и все. Шурик с Гошкой сначала даже не поверили, что телескоп — это такой пустяк, а потом начали смеяться. Подумайте только, стоит прикрепить два каких-то стеклышка к планке, и, пожалуйста, — телескоп! Нет, конечно, не такой, как в планетарии, это понятно, но все равно! Можно наблюдать планеты. Взял навел на небо — и тебе Марс! Здравствуйте! Сенька Гиндин от зависти лопнет, Капустин так рот и разинет. А Нина Дмитриевна удивится.
Шурик вновь прочитал вслух устройство телескопа. Всего-то одна страничка, и половину выкинуть можно. Это где линзы описываются. Такие-то, мол, и такие-то, с названиями разными. В книгах всегда так: напишут, напишут, а посмотришь — чего там? Стеклышко небольшое, вон оно на рисунке показано.
Трубку решили не делать. Она совсем не главная часть. Она для того только и нужна, чтобы лучи не рассеивались, а так ни для чего больше. Зато канители с ней много, тем более что их две описаны, чтобы одна в другую вставлялась.
— Пусть у нас свет рассеивается, правда? Нам не жалко, — сказал Шурик.
— Конечно. Светила от этого не пострадают.
А еще про подставку не стали читать. Планка, значит, должна на подставке стоять. Тоже ни к чему. Кто хочет планеты смотреть, сам подержит, не барин.
В общем, можно было начинать, затруднения только в этой планке. Метр длина, вот в чем дело. Сначала казалось просто, а вышло, что в доме нет такой планки. Не выдернуть ли где-нибудь из ограды? Но когда вспомнили все ограды, то оказалось, что они низкие. И зачем тогда их только делают? Но это уже другой вопрос. Вот теперь хоть плачь, теперь не до смеха.
А с линзами проще. Во-первых, у Шурика есть фильмоскоп. Из него выдернуть можно. У папы есть фотоувеличитель, еще одна линза. Дома у Гошки в шкатулке какая-то лупа — и еще одно стекло. Это уж сколько? Потом от карманного фонарика можно взять… А всего лишь две и нужны.
Гошка ушел домой и что-то долго не возвращался. Наконец прибежал — батюшки! Планку принес! Здоровенная, выше метра, наверно. Сосед-столяр дал. Бывают же добрые люди.
Теперь все в порядке, опять стало хорошо и весело. Выбрали две подходящие линзы и прикрепили их на концах планки. Все, как написано. Стали смотреть пока что на окна противоположного дома, потому что небо было еще светлое. Наводили, наводили — что такое? Ничего не видно. Просто так весь дом видно, а в телескоп ну хоть бы какое окно чердачное показалось — нет! Тут Гошка догадался — вот умная голова! — что сразу двоим смотреть нельзя, двое всегда толкаются. Стали смотреть поодиночке — и все равно.
— Трубка все-таки нужна, — заключил тогда Гошка.
Пожалуй, что так. Хоть она и не главная часть, а без нее не выходит. Планка длинная, дрожит в руках, и линза с линзой никак не совпадает. А это уже главное.
Пришлось читать то, что пропустили, и клеить бумажную трубку.
Какая трудная оказалась, то широка, то узка, то еще что-нибудь. Наконец склеили. Посмотрели — дальний конец опять прыгает. Тьфу ты! Ничего не поделаешь, подставку надо. Штатив, как она в книжке называется. Целый вечер с этим штативом возились. Уж на небе звезды появились, а телескоп все не готов. Но вот укрепили на подставке, дрожание кончилось. А все равно ничего не видно, только мутное пятно.
— Знаешь, давай линзы сменим, — предложил Шурик. — У нас ведь еще есть.
Вставили другие, потом еще раз меняли. Все одно. Вот тебе Марс и Юпитер! Одна Луна была тут как тут, так сама в окно и лезла.
— Свинство это, не телескоп, — сказал Гошка. — Шамбабамба какая-то.
Он всегда теперь говорил «шамбабамба», когда недоразумение какое-нибудь досадное получалось.
А Шурик со зла стихи сочинил. У него всегда так: как настроение испортится, так начинают стихи получаться. А когда дело совсем скверно, так по нескольку штук сразу выходят, как сейчас:
Вам, планеты, стыд и срам,
Что не показываетесь нам.
Где известный плут Плутон?
В облаках укрылся он.
Ты, Уран, куда пропал?
Настоящий ты нахал.
И все вот в таком духе. Лишь про Луну особо:
Ах ты, Лунушка-Луна,
Только ты одна видна.
Гошка был вполне согласен с такой характеристикой планет. Тут вернулся Костя, Шуриков брат. Он глянул на телескоп и спросил, что это за безобразие? А когда узнал, сказал: «Хм!»
— Чего «хм»? Ничего и не «хм»! — Шурик вырвал у него телескоп.
— Не брались бы, вот чего. Это для старших школьников.
— Подумаешь! Другие старшие делают тяп-ляп. А мы старались.
— Зря старались.
— Почему зря?
Костя усмехнулся:
— «Из кувшина можно вылить только то, что есть внутри». — И ушел.
— Из какого кувшина? — Это Гошка спросил, потому что он про мудрецов ничего не знал.
— Да ну, ерундовина. Это древние умники говорили. Из простого кувшина.
— А что вылить?
Шурик стал объяснять, что ничего выливать не надо. Это вроде, как в басне. Говорят, например, про слона или осла какого-нибудь, а на самом деле это не осел, а директор. Ну это Гошка знал, это каждый знает. А тут чего вылить? Как он сказал?
— Ну как, как? Можно вылить, сказал, что есть в кувшине. Например, есть вода, можно вылить ее. Понял? Есть молоко, можно вылить. Вот и все.
— Действительно, ерундовина. Вылить да вылить. К чему тут какие-то кувшины?
— Да не какие-то, — сказал Костя, выходя из кухни. — А вот эти.
И стукнул Шурика и Гошку головами.
Ну вот так оно и вышло. Дело не в кувшинах, а в головах. Только из головы чего же выльешь? Тьфу ты, чепуха какая! Вот уж кого бы Шурик никогда не слушал, так это древних мудрецов.
8
Есть в 3-м «Б» ученик Миша Капустин. Тот самый, который шамбабамбу придумал, из-за которой такая неприятная история вышла. История-то, конечно, не вышла, это только у Гошки в голове было, но все равно неловко перед Шмелевой.
Капустин, ясно, не виноват. Он никого обижать не собирался.
Ученик он тихий, и такой, про которого говорят, что пороху он не придумает. Дело совсем не в порохе, его давно придумали, а это значит только, что Миша ничего интересного выдумать не может, потому что он рассеянный, забывчивый, он даже рот закрывать забывает и часто сидит с открытым ртом. А Чижов с этим не согласен. Если так, то разве могла бы выйти такая смешная история, как на уроке арифметики? Повторяли деление. Нина Дмитриевна задала всем придумать задачу. Сначала все думали, а потом стали поднимать руки. Шурик придумал хорошую задачу. Не про килограммы и не про метры, которые давно надоели, а про крыши. То есть про куски железа, которыми крыли крыши. Хорошая получилась задача, Нина Дмитриевна похвалила.
— Ну еще кто придумал? — спросила она.
Поднялось много рук, а Миша сидел и на всех оглядывался.
— А ты, Капустин, думаешь?
— Думаю.
— Серьезно думай, спрошу тебя.
Миша перестал вертеться и начал серьезно думать. А пока Галя Савчук рассказала свою задачу. Тоже хорошая задача. Про детский сад. Только ребята не делились на четыре группы без остатка и два ребенка оставались в остатке. Весь класс решал, куда девать этих двоих, а Миша ничего не слышал. Он думал над своей задачей.
— Ну как, Миша, готов? — спросила Нина Дмитриевна.
— Готов.
Он встал и посмотрел почему-то на Шурика.
— На одной крыше…
