«Это здорово, что она комиссия! — подумал он. — Мы, может, и правда с ней скорее найдём этого «Тамбу-ламбу». Дом-то большой».
— Ну ладно, я быстро, — сказал Серёжка.
И побежал бегом по лестнице.
— Ты не спеши, голубчик, сегодня скользко! — кричала ему вслед старушка.
— Ну, нашёл? — обрадовался Никита, когда увидел Серёжку, который нёсся на всех парах.
— Ничего я не нашёл! Придётся срочно за картошкой бежать, — помахал авоськой Серёжка.
— За какой картошкой? — удивился Никита.
И Серёжка рассказал, что какие-то тимуровцы надули старушку в квартире номер два, а она больная, никуда не ходит.
— Погоди… ты же в разведку пошёл, искать «Тамбу-ламбу»!
— Ну?
— Ну что «ну»? А теперь за какой-то картошкой бежишь! Очень срочно ей картошка нужна, да? — спрашивал с досадой Никита.
Серёжка, переступая с ноги на ногу, пытался объяснить:
— Дело не в картошке. Она, понимаешь, все квартиры знает — она здесь с начала веков живёт.
— Ну и пусть живёт! — продолжал возмущаться Никита, — Мог бы и не ходить со мной совсем. Взялись за одно дело, так надо его делать, а не бросаться в разные стороны.
— Я быстро, — сказал Серёжка. — Отнесу — и ладно.
Никита промолчал.
Серёжка очень старался вернуться поскорее, но так не получалось: он купил картошку, потом сбегал в молочную за творогом, а в булочной, как нарочно, пришлось ждать — сломалась касса. Короче говоря, когда он вернулся с полной авоськой, Никиты у подъезда уже не было.
«Он, наверно, дождался своего «Тамбу-ламбу» и ушёл. Теперь разозлится и не отдаст футляр за краба». Серёжка расстроился.
Он позвонил в квартиру номер два. Старушка открыла дверь сама и стала его нахваливать:
— Спасибо тебе, голубчик! Теперь пойдём чайку попьём.
— Какой там чаёк! Я и так всё прозевал, — сказал Серёжка.
— Попьём чайку! — уговаривала старушка. — Потом этого твоего избирателя найдём.
— Да уж его нет, — сказал Серёжка. — Они уж давно с Никитой ушли.
— Ну и что ж, что ушли! У тебя, голубчик, ножки молодые, догонишь. Подумаешь, какое дело!
Серёжка только рукой махнул. Он слышал, как соседка говорила старушке:
— Что вы, Пелагея Егоровна! Вы видите — на нём лица нет, а вы «чайку, чайку»! Ведь они, мальчишки-то, тоже замотанные. Знаете, какая в школе нагрузка! А он небось и уроков ещё не учил.
— Конечно, конечно, — сказала старушка. — Может быть, тебе и правда, голубчик, некогда? — и перестала говорить про чай.
Серёжка отдал ей сдачу — тридцать копеек — и вышел из квартиры. Он спустился по лестнице и уже открыл дверь на улицу, как вдруг где-то наверху раздался голос Никиты.
— Ты что! Ты что! Отдавай шапку! — кричал Никита.
И Серёжка вихрем помчался на помощь товарищу.
Никита стоял на площадке перед раскрытой дверью, а в дверях с Никитиной шапкой в руках стояла девчонка в школьной форме — наверно, десятиклассница, потому что на голове у неё вместо косы торчал стиляжный пучок.
— Отдавай записку! Слышишь, сейчас же отдавай записку! — кричала она. — Зина! Зина!..
Но Зина, наверно, её не слыхала, потому что в квартире, как разъярённый зверь, рычала радиола.
— Ты чего пристаёшь! — накинулся Серёжка на девчонку.
А она закричала ещё громче:
— Зина! Зина!..
На пороге появилась Зина.
— Нет у меня никакой записки! Отдавай шапку! — сказал Никита угрожающим тоном; теперь уже можно не только защищаться, но и нападать, потому что рядом товарищ.
— Как так нет? А зачем позвонил в квартиру? — Десятиклассница, держа высоко над головой Никитину шапку, испытующе смотрела на мальчишек, — Зачем позвонил, мальчик? Где записка?.. Понимаешь, Зинка, у него, наверно, от Митьки Воронова записка, а он не отдаёт!
— Дай ему на кино — отдаст, — сказала Зина.
— Мы никакого твоего Митьки Воронова не знаем, отдавай шапку! — сказал Серёжка. — Подумаешь, нужны ему твои деньги!
По лестнице кто-то поднимался; шаги девчонкам были, очевидно, знакомы. Зина побежала выключать радиолу, а десятиклассница с пучком швырнула Никитину шапку прямо на лестницу. Никита схватил её, и мальчишки поехали по перилам вниз. Навстречу им поднималась толстая женщина в тяжёлой шубе.
— Тётя Оля! А мы вас ждём, тётя Олечка! — запели наверху девчонки. — Тётя Олечка!
— Врут, врут! — закричал Серёжка. — Они Митьку Воронова ждали!
Дверь на верхнем этаже с треском захлопнулась, и кричать было уже бесполезно.
— Шапка-то ладно… Я в неё десять рублей положил, — сказал Никита. — Вот был бы номер, если бы она их не отдала! — Он посмотрел в шапку: деньги были на месте.
— А я думал, ты уже смылся, — сказал Серёжка.
— Ничего я не смылся! — ответил Никита. — Я ждал-ждал, потом решил искать идти. Разве тебя дождёшься! А время-то идёт!.. Ну, надо опять лезть наверх. В этом подъезде только два этажа осталось, — сказал он.
— Погоди, погоди… А если он уже ушёл? — спросил Серёжка.
— Кто ушёл?
— «Кто, кто»! Твой «Тамбу-ламбу» ушёл! Взял и ушёл из другого подъезда, пока ты его здесь ищешь.
— Ничего он не ушёл. У меня там дежурный, — сказал Никита.
Когда Серёжка увидел дежурного, которого оставил Никита, он даже глазам не поверил. Дежурила девчонка.
Хорошо ещё, что Никита умолчал о том, что он рассказал девчонке и про книжку, и про десять рублей, и про то, что «Тамбу-ламбу» летит на самый далёкий Север.
К этому его, конечно, вынудили горькие обстоятельства. Разве какая-нибудь девчонка на свете согласилась бы дежурить, прежде чем не узнала бы всё: что, как, зачем и почему! Но, овладев тайной, эта девчонка честно выполняла взятые на себя обязанности. Стоя на одном месте, она топала ногами… в тёплых ботиках, а вокруг неё бегала маленькая чёрная лохматая собачонка.
— Рекс! Ко мне, ко мне! — покрикивала девчонка, но Рекс продолжал кружиться как заводной, потому что он был на цепочке.
— Никто не выходил? — спросил Никита девчонку.
— Выходили вообще разные люди, — ответила девчонка.
— Я тебя не про людей спрашиваю! А он не выходил?
— Неужели бы я не сказала?
— Нет чтобы ответить просто — «не выходил», а всё с выказюливанием! — сказал Серёжка. Он бросил снежком и попал в Рекса.
— Не трогай собаку! — Девчонка, сжав кулаки, зашипела: — Сейчас получишь!
Серёжка нагнулся и стал лепить другой снежок.
Никита понимал, что вот-вот начнётся драка, а они и так потеряли уйму времени.
— Брось, Серёжка! — сказал он. — Чего ты пристаёшь? У меня положение-то было безвыходное. Ты где был? Убежал. А она согласилась подежурить.
— Зря согласилась, — сказала девчонка и пошла со своим Рексом на другую сторону переулка; оказывается, она была не из этого дома.
Девчонка даже не обернулась ни разу. Она вошла в дом, который стоял как раз напротив, и захлопнула дверь.
Мальчишки, конечно, не видели, что она оставила в дверях щёлочку и стала за ними оттуда наблюдать.
Ей было уже и самой интересно, чем всё кончится: дождутся ли мальчишки своего «Тамбу-ламбу».
Сначала они махали руками, о чём-то говорили, говорили, потом тот мальчишка, в лыжных штанах и ботинках, который бросил снежком в Рекса, ушёл в подъезд, а тот, за которого она согласилась дежурить, остался на улице и стал ходить около подъезда, как часовой.
Скоро другой мальчишка, который ушёл в дом, вышел из подъезда и стал опять что-то рассказывать и показывать вверх, и мальчишка, который оставался дежурить, бросился куда-то во двор.
«Прямо сумасшедшие какие-то!» — подумала девчонка, а сама всё не уходила и продолжала смотреть в щёлочку.
У подъезда остался дежурить Серёжка, а Никита убежал выполнять срочное задание. Какое задание? Ах да! Вы ещё ничего не знаете, как и та девчонка, которая устроила себе за дверью наблюдательный пункт.
Дело в том, что Серёжка поднялся по лестнице на четвёртый этаж. В одной квартире ему открыл очень спокойный человек и сказал, что к нему никто не приезжал и что ему всё равно, ждёт кого-нибудь такси или нет. Во второй квартире сразу за дверью ответил голос:
— Никого нет дома!
«Очень странно», — подумал Серёжка и позвонил ещё раз. Но голос повторил ещё громче:
— Не звоните, никого нет дома!
На двери этой квартиры висела дощечка, на ней было написано: «Профессор Соколов». Но отвечал не Соколов, а какая-то женщина. Серёжка слышал, как она затопала каблуками и отошла от двери.
— Большая, а как будто маленькая — боится открыть!.. — сказал Серёжка и стал подниматься по лестнице.
