— И что дальше? — полюбопытствовал папа.
— Шмякнулся с трехсотметровой высоты, как жалкая кучка птичьего помета.
— О, не обращайте на нас внимания, — папа еле сдерживался. — Мы бы не хотели, если что, лишить вас такой радости.
— Да вы что, это я просто так вам рассказал, — пожал плечами проводник.
— Тогда я бы все-таки попросил вас заткнуться. Здесь дети. Они впечатлительны…
Он не закончил фразу, потому что кабину шатнуло в сторону — и она поползла вверх.
Путешествие продолжилось в полной тишине. Когда дно кабины коснулось земли на вершине Большой стрелы, мои коленки ходили ходуном, а сердце выпрыгивало прямо изо рта.
Пока папа пытался развернуть карту местности, мы стояли на какой-то платформе и стучали ногами.
— Ну, вот мы и на месте! — попытался поднять боевой дух папа. — Это — вершина Большой стрелы. Ребята, подготовьтесь увидеть один из самых красивых пейзажей, которые только можно себе представить.
Да уж, разве что «представить». Туман здесь был еще гуще, чем внизу. Мы еле-еле различали носки своих ботинок. К тому же температурка была около минус 80 градусов: когда Жан А. захотел плюнуть, слюна застыла у него под губой, как прозрачный сталактит.
— Так… Судя по карте, отсюда мы можем увидеть сверкающие на солнце выступы горного склона… А в самом сердце лощины — крохотные домики живописной деревушки…
— Класс! — не выдержал Жан А. — А теперь все в укрытие…
Папа поспешил нас сфотографировать во время этой экспедиции. На фотографии видна только его рука крупным планом, которая тщетно пытается укрыть фотоаппарат от сумасшедшего ветра, а сзади мы вшестером, слипшиеся будто выжившие в авиакатастрофе сиротки.
Это все, что запомнилось мне о поездке на Большую стрелу: фотография и еще маленькая точилка в виде лыжной палки, которую Жан А. стащил в сувенирной лавке — мы укрылись там от ветра в ожидании обратного рейса канатной дороги.
— Хоть какая-то польза от поездки, — потирал ручонки Жан А.
Наутро у всех была температура 39. У всех, кроме папы и мамы, которые бегали из комнаты в комнату, разнося сироп от кашля.
Казалось, что мне в уши засунули вату, а буквы в книжке скачут перед глазами. Я проспал почти целый день.
Когда я проснулся, по моей кровати прыгал Жан А. и дико орал.
— Смотри, — кричал он, тыча мне в нос пустым рукавом пижамы. — Моя рука! Я ее отморозил, и папа отрезал ее маникюрными ножничками.
— Вот и хорошо, не будешь больше ковырять в носу, — буркнул я.
Он свалился на кровать, как будто корчась от боли:
— Я однорукий! Мне прикрутят щипцы для сахара к кровавой культяпке…
— Я слышу, больные пошли на поправку, — неожиданно прервал этот цирк папа. — Уже скачем вовсю, как кузнечики!
Он протянул каждому из нас по термометру, и мы спрятались под одеяла мерить температуру.
— В среднем 38,2, — констатировал папа. — Понижается. Вот увидите, свежий морозный воздух поможет. Завтра вы все будете на ногах, прямо к рождественскому празднику.
Папа — очень хороший врач.
Вечером температура у нас поднялась до 40. Мне и Жану А., как самым взрослым, разрешили спуститься к ужину. На ужин была индейка в каштанах и рождественский пирог, но проглотить ничего мы так и не смогли. Жан А. был красным, как свекла, а у меня так кружилась голова, что казалось, что стоящая посреди ресторана елка упадет прямо в тарелку кому-нибудь из гостей.
Вскоре мы пошли спать. Это было странное Рождество, но папе с мамой все-таки удалось хорошо провести время в компании новых друзей Виермозов.
Вот уже сорок лет они приезжают сюда каждый год. Может, поэтому глава семейства Виермоз расхаживает по отелю в домашних тапочках и сообщает отдыхающим, какая погода будет сегодня на склоне. А его супруга усаживается в одно и то же кресло возле окна в фойе. Она беспрестанно вяжет из шерсти носки и подштанники, потом запаковывает их в посылки и отправляет бедным детям в Африку.
Эта тетя очень добрая. Каждый раз при встрече с мамой она говорит:
— Какая милая у вас семейка! А сколько, наверное, с ними хлопот!
— Да, — скромно соглашается мама. — Просто надо держать все под контролем.
Папа обожает слушать вечерние рассказы Виермоза о его коллекции минералов. У него в ней аж 253 экземпляра, и все аккуратно расставлены на полках в его доме в Париже. К тому же Виермоз очень добрый. Однажды, когда папа, слушая его, заснул, а тот даже виду не подал и продолжил свое повествование.
Впрочем, чем еще можно заняться, когда постоянно идет снег.
— Небо скоро прояснится, — каждое утро предсказывает папаша Виермоз, уставившись на непрерывно падающие хлопья снега. — Я вам точно говорю.
Ну и привалило же счастья маме с папой с такими друзьями! В тот рождественский вечер они, должно быть, «отлично» провели время, потому что, вернувшись в номер, я слышал, как папа сказал:
— Еще одно слово, и я бы просто придушил его собственными руками.
— Не надо так говорить, — прервала его мама. — По крайней мере, не в этот вечер.
— Да, ты права, — согласился папа. — С Рождеством, дорогая! Только я мог додуматься притащить вас всех сюда! Дети заболели, на улицу нос не высунуть…
Мама парировала:
— А я думаю, что в этом году у нас замечательное Рождество. Много снега и этот домик… Мне кажется, что мы живем внутри сувенирного стеклянного шарика со снегом.
— А когда вернемся, я обязательно сыграю в радиовикторине. Я стал великим знатоком в области минералогии!
И все же мы выставили в кружок перед окном наши сапожки, а еще стакан молока и морковку. Так, на всякий случай. Вдруг все-таки Дед Мороз решит заглянуть на огонек.
— А у него есть наш адрес в горах? — заволновался Жан Г.
Жан А. пожал плечами, а потом спросил:
— А ты веришь в Деда Мороза?
— Конечно, — ответил Жан Г. — Я знаю, что его не существует, но верю.
— Кто тебе сказал, что Деда Мороза не существует? — решил уточнить Жан А.
— Один мальчик в школе. Он говорит, что подарки в сапожки под елкой кладут родители.
— Он дурак! — не сдержался Жан А. — Если он мне попадется, шею сверну.
— Почему? — поинтересовался Жан Г.
— Потому что он не имел права разбивать твои детские мечты.
— А я, я имею плава лазбивать его метьты? — вмешался Жан Д., ставя рядом с нашими сапожками свои маленькие тапочки.
— Ты — имеешь, — ответил Жан А., засовывая голову под подушку. — А теперь тишина. Я хочу спать.
Папа ясно сказал, что наш подарок в этом году — поездка в горы, но утром, когда мы проснулись, в каждом сапожке лежал маленький сверток.
— Ух ты! — крикнул Жан В., раскрывая свой сверток. — Точилка — лыжная палка!
— Класс! — поддержал его Жан Г. — У меня тоже!
Нам всем подарили по лыжной палке: с одной стороны был карандаш, а с другой — точилка для карандашей. Точь-в-точь такие, как Жан А. стащил из сувенирной лавки на Большой стреле.
Мы с Жаном А. переглянулись и решили промолчать. Надо было делать вид, что мы безумно счастливы, хотя на самом деле очень расстроились. Но родителей огорчать не хотелось — они смотрели на нас с таким умилением.
— Это так, безделушка на память, — оправдывался папа. — А настоящий подарок — это…
— Каникулы в горах! — хором закончили мы папину мысль.
Тем не менее, когда настал день отъезда, мы все немного загрустили.
Виермозы вызвались проводить нас до вокзала. Пока папа пересчитывал чемоданы, тетушка Виермоз подарила нам по паре шерстяных носков, связанных для детей из Африки.
На этот раз мы сразу проверили, зашел ли в вагон Жан В.
— Договорились! — кричал вдогонку папаша Виермоз. — Будете в Париже, заходите в гости. Я покажу вам свою коллекцию минералов.
— Непременно! — ответил папа. — Мы обязательно к вам заглянем.
— Жалко, что вы уезжаете, — огорченно бормотал Виермоз. — Погода вот-вот наладится…
Наша маленькая машинка послушно ждала нас на парковке железнодорожного вокзала.
Похоже, здесь тоже прошел снег, но явно несильный. Намело буквально полсантиметра, да и то еле заметной снежной пыли.
Когда мы подъехали к дому, папа сказал:
— Сейчас, я только поднимусь с чемоданами. Две минуты.
Дождавшись, пока лифт снова спустится, мы поехали следом.
Дома нас ждал сюрприз.
Не решаясь войти, мы топтались на пороге с открытыми от удивления ртами: в гостиной стоял папа, торжественно раскрыв объятия нам навстречу.
Как ему удалось так быстро все подготовить? Мы об этом никогда не узнаем.
Огоньки на елке горели яркими красками. Фигурка младенца Иисуса лежала на своем месте, в яслях, а вокруг толпились пять наших барашков. Под елкой — пять выстроенных в ряд сапожков, и перед каждым…
…Подарки! Большие и маленькие коробочки разной формы, завернутые в красную бумагу и перевязанные золотыми ленточками, а сверху — карточки с подписями: «Для Жана А.», «Для Жана Б.», «Для Жана В.»…
