– Лучше бы не самолёт, а вертолёт! – выпалил Щука и прикусил язык, робко глядя на модель, не исчезнет ли она безвозвратно. Она не исчезала, и мальчишка смелее пояснил: – Понимаешь, вертолётом проще управлять в квартире. Его и садить легче куда угодно, хоть деду на лысину! Вот! Ты можешь об этом попросить? – И Васька сдержанно кивнул на потолок. – Это последнее желание, честно!
– Ладно, Щука, попробую! – И Ваня передал просьбу футлярчику.
И тотчас рёв самолётных двигателей заглох, но тут же возобновился, но это был уже не пронзительный свист, а тарахтенье, и в руках Щуки трепыхал уже вертолёт, образовав своими вращающимися лопастями сплошной горизонтальный диск.
– Вот спасибо! – воскликнул Васька, разжал ладони, освобождённая модель взмыла и зависла над головой хозяина. – Вот здоровски! Ну, спасибо, чудодей! Слушай, а закажи себе такую же штуку, и мы будем вместе... – не договорив, Щука исчез, как и было условлено.
Снова вызывать друга, чтобы дослушать его мысль, у Вани не было ни желания, ни сил. В самом деле он ужасно устал. Приподнявшись на колени, он еле дополз до дивана, последним сознательным жестом сунул заветный футлярчик под подушку, ткнулся в неё лицом и погрузился в мертвецкий сон.
В дверях появился встревоженный чем-то Пепел, увидел хозяина, успокоенно шевельнул опалёнными усами, подошёл к дивану, запрыгнул и свернулся клубочком под тёплым человеческим боком. По привычке он затянул было своё МУР-мур, но тотчас же умолк, спохватившись, что его песня сейчас пока никому не нужна.
Весь вечер Ваню так и подмывало связаться с тётушкой Атисой и что-нибудь у неё выпросить, какой-нибудь пустячок, например, вазу фруктов на кухонный стол во время ужина, когда вся семья Петуховых единственный раз за день собирается месте: дедушка, бабушка, папа, мама и старшая сестра. Дело бы для тети Атисы облегчилось тем, что ваза уже была, почти всегда пустующая, несокрушимо возвышалась на холодильнике.
То-то был бы сюрприз, то-то было бы радости и восторгов, появись вдруг в вазе горка яблок, груш, персиков и винограда!..
Но какое-то колючее чувство настораживало и мешало мальчишке выйти на связь, и, подумав, он понял, что это была боязнь слишком обременить космическую волшебницу, боязнь лишний раз озаботить её и этим доставить ей неудовольствие, а может быть, даже и озлобление. Ведь, думал Ваня, и волшебнику наверняка его фокусы даются не просто так, шутя-нарочно, и ему надо как-то трудиться, напрягаться. Даже для себя-то часто не хочется и пальцем шевельнуть, а тут вкалывай на какого-то случайного дядю! Эка радость! Должна же быть совесть у этого дяди! Не эксплуататор же он, не рабовладелец, а пионер, который, впрочем, не против тоже иногда прокатиться на чужой шее, но хоть крохи совести у него всё же остались!
Поэтому Ваня сдержался за ужином, но, улёгшись спать и дождавшись, когда квартира затихла, закрылся одеялом с головой, вынул из-под подушки футлярчик, извлёк трубку, коснулся её губами и прошептал:
– Привет, тётя Атиса!
– Я к вашам услугам! – бодро долетело из поднебесья. – Что угодно, хозяин?
– Ничего, проверка слуха! – привычно пошутил Ваня.
– Пожалуйста! Может, спеть? Хочешь послушать романс Демона «На воздушном океане»?
– Нет.
– Чудак! Не я же буду петь, а Фёдор Иванович Шаляпин!
– Всё равно! Я не люблю романсов!
– Жаль, хозяин!
– Опять «хозяин»? – пристрожился мальчишка. – Мы же договорились!
– Ах, да! Прости, повелитель!.. А как это обращение? Старомодно, конечно, немножко, но по существу верно! Не возражаешь? Я долго думала и вот придумала: по-ве-ли-тель.
– Хорошее слово. Я тоже долго думал и тоже придумал, но другое – шеф! Ты можешь звать меня шефом?
– Шефом? Могу, шеф!
– Вот и договорились!
– А что ты так тихо разговариваешь?
– Наши спят уже.
– Понимаю. Разумно.
– Ну, спокойной ночи, тётя Атиса!
– Чао, бамбино! (Пока, парень!) – И гудочки.
Искушение получить вазу фруктов было пустяком в сравнении с тем искушением, которое Ваня испытал, собираясь утром в школу. Вопрос встал так: брать или не брать с собой волшебную трубку?
Горы соблазнов рисовались мальчишке: от невинного вызова к доске, где он мелет какую-то чепуху, но получает, однако, за это пятёрку, а Люська Зыкина, у которой урок, как всегда, отскакивает от зубов, наоборот, получает «пару», до более серьёзных проказ, таких, например, чтобы все учителя начали путать свои классы и как угорелые бегать по всей школе, или бы заколотить парадные школьные двери двумя мощными досками крест-накрест и повесить табличку – «Ремонт до Нового года!» Всё это были весёлые, конечно, затеи, но и грустные в то же время, потому что Ваня по своей натуре не был шкодливым, хотя любил наблюдать за «хохмами» других. Душевные боренья мальчика кончились тем, что он всё же взял трубку, но с условием, что совершит всего одну небольшую шкоду. Только одну! Одно чудо!
Но выбрать одну шкоду из бесконечной массы возможных оказалось очень трудно. Помог случай.
Был в их классе один противоза – Дима Кудимов. Он постоянно всех задирал, особенно девчонок, тех, кто прилично учился, обзывал почему-то «примусами», выматывал учителям нервы, и дня не проходило без его «номеров». Ваня ненавидел его всей душой и не раз жалел, что нет в нём достаточной силы и смелости начистить Димке физиомордию. И тут на втором уроке произошла такая история.
Во время перемены доску всю так исчертили мелом и так изрисовали всякими рожицами, что Зинаида Николаевна ахнула, зайдя в класс и увидев не подготовленную к уроку доску.
– Кто дежурный? – спросила она.
– Я! – сидя ответил Кудинов.
– Немедленно вытри доску.
Димка покорно, как это ни странно, вышел и начал так размашисто вытирать доску, что только клубы пыли и мела полетели, потому что тряпка была предельно сухой и жёсткой.
– Ты что пылишь? Пойди смочи!
И опять Димка не ослушался, а сходил в туалет и смочил тряпку, но не отжал, а так и принёс мокрой, капающим комком плюхнул её на приступочку доски, так что брызги полетели, а потом спокойнёхонько сел на своё месте.
– Ты что? – удивилась учительница. – А кто будет вытирать?
– Второй дежурный! – ответил Димка и кивнул на пустующее рядом место. – Нас же двое за партой.
– А где он? – спросила Зинаида Николаевна.
Сегодня его нет, он болеет, – ответил Димка, и все почувствовали, что вот он, концерт, начинается.
– Ну раз его нет, значит, ты один за двоих дежуришь!
– Ещё чего не хватало, за двоих! С какой это стати я должен за двоих дежурить? Все по двое дежурят, а Димка Кудинов один за двоих дежурь! Нашли дурака! – и он скорчил кислую обиженную физиономию. – Я не виноват, что он болеет! Пусть скорей выздоравливает, приходит и вытирает доску! Он будет хворать себе на здоровье, а я за него вкалывай! А может, он уже тут, да притворяется невидимым, чтобы отлынивать от работы,а?' Он такой! Эй ты, лентяй! – Он толкнул локтем воображаемого соседа. – Чего расселся? Иди вытирай доску, видишь, целый класс тебя ждёт! Не хочет! Он не желает, Зинаида Николаевна! Поставьте ему двойку, выгоните из класса, и пусть без родителей не является. Бездельник! – разыграл целую сцену Димка некоторым на потеху, некоторым на осуждение.
Близсидевшие девочки зашикали на него: не ломайся, мол, бесстыжий! Кто-то из них даже руку протянул, прося разрешения за Димку вытереть доску, но учительница отвергла помощь, заявив, что нечего поощрять нахалов, что поскольку он законный дежурный, то пусть и выполняет свои обязанности.
– Ну, Кудинов, ты будешь стирать с доски?
– Не-а! – развалясь, ответил Димка.
– Хорошо, мы подождём!
– Бесполезно!
– Но если ты сорвёшь урок, разговор будет другой!
Ване вдруг стало так пронзительно жалко Зинаиду Николаевну, и весь класс, и себя самого, и даже грязную доску, что он решил прекратить эту издевательскую сцену и полез в парту за сумкой... Вот только какую небесную кару наслать на Димку? Может, пусть с потолка на макушку противозы обрушится шмат штукатурки, но так, чтобы не убить, а хорошенько оглоушить. Но как бы от такого удара Димка не сделался дураком, а то он уже и без того, кажись, полудурок. Нет, этот вариант отпадал, тем более что на потолке не было штукатурки, а лежали гладкие железобетонные плиты, только побеленные, без подштука-туривания. Конечно, если поручить дело тёте Атисе, то она и наведёт штукатурку, и обрушит её, а то и просто отломит кусок бетона от арматуры. Вот уж тогда точно Димку укокошит. И не только Димку, но и весь класс погребёт, потому что арматура без бетона сразу согнётся, плита упадёт, потянет за собой другие плиты, и придёт кровавая мясорубка. Нет же, чур-чур, с потолком лучше не связываться!..
Может, пусть из пола ударит Димке под зад какой-нибудь чернильный фонтан? Или, например, пусть из сиденья парты ему кольнёт шилом – вот уж взорвётся противоза.
