— А ты… — закричала Тося, — ты… вредина! Воображала! Я хотела с тобой дружить, а теперь ни за что не буду! Ты… ты… «классная доска», вот ты кто! Тебя все в классе «классной доской» зовут, поняла?..
В глубокой тишине, наступившей вслед за этим, Аня услышала, как за её спиной тихо хихикнула Гвоздева.
БУДУЩИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ АЛИК СПИЧКИН
На переменке огорчённая Тося отправилась в буфет. На лестнице её нагнал Спичкин.
— Брось! — сказал Спичкин. — Не обращай ты на неё внимания! Мы её всё равно переизберём. Тоже мне староста! Не может поход в театр организовать!
— При чём тут театр? — сказала Тося.
— Как это при чём?! Очень даже «при чём»! Я ей сколько раз говорил: надо пойти на «Преступление и наказание»… А она ни в какую! Это, говорит, для взрослых. Нас, говорит, не пустят. Отговаривается, понятно?.. А ты куда, в буфет?
— Да, — сказала Тося.
— А где эти твои японские… как их?..
— В портфеле, — сказала Тося и вздохнула.
— Замечательная всё-таки страна — Япония! Там преступников много. Там на каждом шагу преступники. Эх, и жить там интересно!
— Откуда ты знаешь? — сказала Тося, становясь в очередь.
— А я кино японское видел. В одном кино пять убийств. А там сыщик один был… Он идёт, а он навстречу… Он пистолет выхватил — и за ним… А он как бросится — и в реку!.. А там лодка плыла. Он ка-ак выстрелит!.. А он ка-ак прыгнет прямо из лодки на берег — и бежать… А он за ним… А тут этот, с ножом… А он ка-ак ему даст!..
Они взяли два чая и два винегрета и сели за стол.
— Я, между прочим, тоже одного преступника выследил, — сказал Спичкин.
— Ну да?! — Тося вытаращила глаза и забыла про ссору.
— Провалиться мне на этом месте! — сказал Спичкин. — Его портрет на всех улицах висит. Его милиция уже два года ищет!
— А как же ты его выследил? — изумилась Тося.
— Я его давно выслеживал, — сказал Спичкин. — Я все его приметы в тетрадку списал и наизусть выучил. Только мне всё не везло. Никак его не мог выследить! А тут пошёл в магазин, смотрю — он! Я его сразу узнал. Лицо круглое, волосы светлые, на левой щеке родинка… Я за ним… А он идёт, делает вид, что просто так, погулять вышел. А потом раз — в подъезд зашёл. Я за ним. Он лифт стал вызывать. Ну, думаю, от меня не уйдёшь! Не на такого напал. Не подумай, что я побоюсь с тобой в одном лифте ехать!..
— И поехал?!
— Поехал! — сказал Спичкин. — Он знаешь как на меня всю дорогу глядел? У меня прямо мурашки по спине ползали! Я думал, он меня прямо тут, в лифте, убьёт…
— Ой! — Тося схватилась за щёки. — Алик, и как ты решился!.. А дальше что было?
— А дальше он из лифта вышел, а я нарочно поехал на один этаж выше. Смотрю сверху: он на площадке постоял, оглянулся — и как шмыгнёт в дверь!
— Ой! — опять сказала Тося. Про винегрет она забыла. Глаза у неё блестели, как у Спичкина. Чай стыл на столе.
— Тогда я спустился, — продолжал Спичкин, — и осторожно, на цыпочках, подошёл к двери. Смотрю — на двери написано: «А. П. Тарасов». Ага, думаю, меня не проведёшь! Ты, думаю, нарочно фамилию поменял! Нам твоя настоящая фамилия известна. Мишкин твоя фамилия, а вовсе не Тарасов. И. В. Мишкин. Понятно?.. Вот только я глаза не разглядел. Там написано — серые, а я не разглядел, какие у него. В лифте темно было.
— С ума сойти! — сказала Тося. — Просто с ума сойти!
— Ещё бы! — сказал Спичкин. — Ты что, не будешь винегрет? Я могу доесть.
— Доедай, — сказала Тося. — Алик, а ты не можешь мне показать этого преступника?
— Показать? — задумался Спичкин. — Нет, не могу.
— Ну, Алик, — взмолилась Тося, — ну пожалуйста! Я тебе за это чего хочешь дам! Ну хочешь «Два капитана»?
— Мне «Два капитана» не нужно. Мне бинокль нужен, издалека наблюдать. Есть у тебя бинокль?
— Есть. Но только не насовсем, — сказала Тося.
— Ладно, — сказал Спичкин. — Договорились. Уж в бинокль-то я разгляжу, какие у него глаза.
Боря Дубов шёл на работу к своему отцу, Борису Борисовичу Дубову.
«Зайду за папой, вместе пойдём домой, — рассуждал про себя Боря. — Поведу его через Сад железнодорожников. Уж очень погодка хорошая!..»
А вот и серый пятиэтажный дом. Рядом с дверью вывеска: «НИИ мясо-молочной промышленности». Она сверкает на солнце.
«НИИ»… — подумал Боря. — Ну и словечко! Не могут просто написать — «Научно-исследовательский институт»! А то — «НИИ…»
Немного потоптавшись на пороге и ещё раз презрительно оглядев вывеску, Боря отворил дверь.
Перед ним была лестница, покрытая ковровой дорожкой.
Направо, за перегородкой, висели пальто и шубы. Гардеробщица тётя Паша встала с табуретки.
— Ты что же нас забыл? — сказала тётя Паша, принимая из Бориных рук пальто. — А похудел-то! А вырос! Скоро отца перегонишь!
Она дала Боре синий номерок, и Боря нацепил номерок на палец и запрыгал по лестнице на третий этаж.
Там, в самом начале коридора, он постучался в дверь, на которой значилось «Б. Б. Дубов. Начальник отдела», и, не дожидаясь ответа, вошёл.
За столом, заваленным бумагами, сидел его отец, Борис Борисович Дубов.
— Привет, — сказал Дубов-младший.
— Сколько лет, сколько зим! — обрадовался Дубов-старший. — Ты чего это вдруг надумал?..
— А погодка хорошая, — сказал Дубов-младший. — Неплохо бы прогуляться!
— Прогуляться? — задумался Дубов-старший. — Прогуляться и в самом деле неплохо. Да ведь до шести ещё целых тридцать две минуты!
— А я подожду, — сказал Дубов-младший. — Вот тут у тебя в кресле посижу, ладно?
— Посиди, — сказал Дубов-старший. — На вот журнальчик, погляди. Наша сотрудница Залетаева преподнесла. Там напечатан портрет её дочери. Советую намотать на ус, какие бывают прекрасные дети…
И Борис Борисович снова погрузился в бумаги, а его сын сел в кожаное кресло и принялся читать журнал «Пионер» в ожидании того хорошего момента, когда отец освободится от работы.
Для начала Боря Дубов прочёл рассказ о пионерах, которые выращивали в колхозе репу. И посмотрел на часы. Рассказ занял одиннадцать минут. Оставалась ещё двадцать одна.
Боря вспомнил, что в журнале напечатали портрет чьей-то дочери, и стал быстро перелистывать журнал.
Оказалось, можно было и не искать. Нужная страница была заложена длинной бумажной ленточкой. На ленточке было написано: «Уважаемому Борису Борисовичу Дубову от Ирины Васильевны и Ани Залетаевых».
Сверху по странице шёл заголовок:
«Будни 512-й московской школы».
Боря взглянул на часы. Стрелка с трудом одолела ещё две минуты.
Боря поглядел в окно, вздохнул и принялся изучать будни 512-й школы.
На первой маленькой фотографии два первоклассника поливали на окне цветы. Под ней было написано:
«Алёша Иванов и Федя Коновалов любят ухаживать за цветами».
На второй фотографии была сразу целая куча улыбающихся во весь рот ребят, и под ней вообще ничего не было написано.
На третьей фотографии какая-то девчонка в спортивных трусах лезла по канату.
«Наверное, она, — решил Боря. — Не понимаю, что я тут должен наматывать на ус…»
Но под фотографией было написано:
«Лиза Горышникова на уроке физкультуры».
Боря тяжело вздохнул и перевернул страницу.
Перед Борей была фотография девочки в школьной форме. У неё было узенькое лицо и тонкая шея. Она смотрела прямо на Борю.
Лицо у неё было ужасно знакомое.
«Кто такая?» — подумал Боря. И прочёл:
«Аня Залетаева, ученица 512-й школы, староста класса».
Так вот, значит, о ком шла речь… Но почему у этой Ани Залетаевой такое знакомое лицо? Где Боря её видел? Откуда он её знает?..
Взгляд у Ани был строгий и застенчивый.
«Наверно, ужасно умная, — подумал Боря. — В шахматы играет. На пианино, конечно, тоже. Не то что я — «Чижик-пыжик»!»
А Аня Залетаева всё смотрела на Борю Дубова.
— Ну вот, я готов, — вдруг услышал Боря и вздрогнул от неожиданности. — Ага, нашёл её? Видишь, какая девочка хорошая! Можешь себе представить, за всю свою жизнь ни одной четвёрки не получила!
— Откуда ты знаешь?
— Да у нас на работе все это знают!.. Ирина Васильевна Залетаева очень милая женщина, но у неё есть один недостаток. Когда она начинает говорить о своей дочери, остановить её невозможно… Ну как, пошли?
— Пошли, — сказал Боря и незаметно сунул в карман куртки журнал «Пионер».
РАЗГОВОР В САДУ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ
Дубов-старший и Дубов-младший шли через Сад железнодорожников.
Сквозные лавочки по бокам дорожки выгибались, как будто пытались скинуть с себя снег. Рядом рылись голуби. Чёрные деревья протягивали к ним свои ветки. Было тихо и спокойно, и Борис Борисович, размахивая на ходу правой рукой, увлечённо рассказывал сыну об австралийских аборигенах.
