Вскоре пришёл и Антон. Он долго возился в прихожей, потому что пришёл весь в снегу и спешил стряхнуть пальто и обмести валенки, пока бабушка не увидела. Он вошёл в комнату красный, с красными руками, с живыми искорками смеха, ещё дрожащими в его широких глазах. Ребята только что лупили снежками и сажали в сугроб друг друга. Оттого и получилось, что Антон сегодня очень долго шёл из школы. И до чего же захотел он есть! Прямо тарелки три супу съел бы и пять чашек молока выпил бы.
Но в доме и не пахло обедом.
– У-у!.. – разочарованно протянул Антон. – А обедать когда же?
– Уберёмся – и обедать будем. Не помрёшь, – ответила бабушка.
– А какой праздник – Первое мая?
– Ох-ох! – вздохнула бабушка, – Растут, как трава в лесу. Какое же Первое мая, когда апрель только ещё начался?
Она взяла у Зины тряпку, а ей велела вешать уже протёртые фотографии.
– А больше и праздников не знаете? – продолжала бабушка. – Согрешишь с вами! Воскресение Христово, пасху не знают! Христос воскреснет из мёртвых послезавтра – понимаешь или нет?
Антону стало интересно:
– Бабушка, а как он воскреснет из мёртвых? Из гроба?.. А ты пойдёшь смотреть? А не побоишься?..
– Замолол языком! – прервала бабушка и присела отдохнуть. – Нешто он сейчас воскресать будет? Он уже почти две тысячи лет тому назад воскрес. Встал из гроба и вознёсся на небо. Понял теперь?
– А Илья с лошадьми на небе? – продолжал спрашивать Антон. Он любил сказки, и то, что рассказывала бабушка, было ему интересно, как всякая сказка.
– И Илья-пророк на небе, – уверенно сказала бабушка, будто она сама только что оттуда.
– Бабушка, – не выдержала Зина, – да где же это небо? Ведь небо – это воздух, атмосфера. А облака – туман, влага. А где же, на чём эти ангелы-архангелы живут? Неба-то ведь нет!
– А уж это не наше дело знать, где они живут, – отмахнулась бабушка. – Нешто может человек всё знать? Ему это не дано.
– Бабушка, а ты завтра тоже в церковь пойдёшь? – помолчав, спросил Антон.
Он уже прикинул: если бабушка уйдёт, он позовёт Петушка из пятой квартиры, и они будут играть в Землю и в Луну. Сегодня учительница в школе показывала им глобус и объясняла, как вертится земной шар вокруг Солнца и как вокруг земного шара вертится Луна. Сначала на глобусе объясняла. А потом всё изображали сами ребята. Костя Апрелин был Солнце, Ваня Мешалкин – земной шар, а он, Антон Стрешнев, представлял Луну. Костя Апрелин стоял среди класса, Ваня тихонько ходил вокруг него, а Антон ходил вокруг Вани и вместе с ним вокруг Кости. Вот получилось весело! Антону очень хотелось ещё раз поиграть в эту игру: пускай Зина посмотрит, и тогда она тоже узнает, как Земля и Луна кружатся вокруг Солнца!
Он жадно ждал, что скажет бабушка. И бабушка, к его удовольствию, ответила:
– Обязательно пойду. Обязательно пойду, Антоша. Исповедаться. Причаститься святых тайн.
– Каких тайн?
– Тела и крови Христовой причаститься.
Антон молча вытаращенными глазами глядел на бабушку.
– Ну, что вытаращился? Очень просто. Батюшка помолится – дух святой и сойдёт в чашу. И станет просвирка телом божьим, а вино станет его кровью.
– Значит, ты, бабушка, будешь из этой чаши пить? – со страхом спросил Антон.
– Тьфу, греховодники! – рассердилась бабушка и встала. – В такие дни в грехи вводят! Вешай картинки, – обратилась она к Зине, – а то ещё мне пасху делать надо, кулич ставить… Ох, женился бы, что ли, отец… Молодая хозяйка всё сделала бы, а мне-то уж трудно!..
Зина побледнела. Отец женился бы! Как это – отец женился бы?.. Молодая хозяйка…
– Ну, что ж ты стала? – сказала бабушка. – Помогай же! Вдвоём-то поскорее управимся.
К приходу отца в квартире было всё чисто, всё блестело.
Наступил вечер, а у Зины из головы не выходили бабушкины слова – бабушка уже не в первый раз говорит об этом. Зина ждала того часа, когда уляжется бабушка; она непременно должна была узнать у отца: может, он и правда думает жениться? Зина страдала от этой мысли, она никак не могла себе представить чужую женщину вместо своей милой мамочки.
По задумчивости, по тревожному блеску её глаз отец видел, что Зине о чём-то надо поговорить с ним. И он не ложился, сел за книгу и ждал, когда все улягутся, а они сядут с дочкой на диван, как садилась с ней когда-то мама, и поговорят по душам.
Зина была благодарна отцу, что он вот так, без слов, понимает её.
– Папа, – начала она сразу, – ты женишься?
Отец в изумлении откинулся на спинку дивана.
– Значит, нет ещё?
– Конечно, нет, – пожал плечами отец. – Откуда это?
– Бабушка сказала, что ей трудно… Что молодая хозяйка нужна… всё делать…
Отец улыбнулся:
– Эх, ты! Да что ж я, какой-нибудь царский единоличник – жену в хозяйство для работы брать? Это так раньше бывало: мужик жену в дом приводил – печку топить некому. И лошадь также покупал – пахать не на ком. Значит, ты думаешь, что и я от того мужика недалеко ушёл? А?
Отец засмеялся. Зина засмеялась тоже, у неё отлегло от сердца.
– Может быть, когда-нибудь и женюсь. Чего не бывает! – помолчав, задумчиво сказал отец. – Если встретится хороший человек… Если она моих ребят будет любить. И если мы все друг друга будем любить… Как ты на это смотришь?
– И если она мамочку нашу будет любить, – вздохнув, добавила Зина.
– О, уж это-то обязательно! – подтвердил отец. – Но это, может, будет… а может, и не будет никогда. Вот ты, дочка, вырастешь и узнаешь тогда, что человек человека по заказу не выбирает, а что скажет сердце – то и будет. А сердца-то наши, сама знаешь… Ничего прежнего… ещё не забыли…
Голос у отца прервался. Он встал и начал ходить по комнате от окна к двери, от двери к окну.
«Опять папку расстроила! – укладываясь спать, сердито пеняла Зина самой себе. – Ничего потерпеть одна не можешь, скорей уж отца расстраивать…»
Но всё-таки то, что сказал отец, её успокоило.
Утром Зина слышала, как бабушка, вставая, охала и кряхтела:
– Ох, ох, батюшки, кровные… Как поясницу-то разломило!
– А не надо было вчера тут целую баню устраивать, – сказал отец. – Замучилась вчера – вот и болеешь! Чего ради?
– Как – чего ради? Ты-то ещё, греховодник! Завтра пасха, а он – чего ради!.. Пойти тесто посмотреть – подходит ли.
В школе тоже кое-где бродили разговоры о завтрашнем празднике христианской церкви.
– Девочки, а у Белокуровых пасху справляют! – сообщила курносая, вечно оживлённая, вечно всё знающая Аня Веткина. – Отец – коммунист, а они пасху справляют!
Тамара услышала.
– Ничего подобного! Мы ничего не справляем, – возразила она. – Просто мама велела сделать пасху и кулич испечь. Что ж такого? Просто вкусные вещи. Отчего ж не поесть, если вкусно? Вот ещё! Мы же их в церковь не понесём!
– А что, сладкий творог можно только именно в этот день есть? – запальчиво вмешалась в разговор принципиальная Сима Агатова. – А в другие дни нельзя? Вон у нас в молочной очень часто бывает сладкий творог с изюмом – купи да ешь!
– Ну, уж в этот день… – как-то осторожно, поджимаясь, промямлила Ляля Капустина, последнее время так и ходившая по следам Тамары. – В этот день… как все…
– Как все? – вспылила Сима. – Как кто – все?
– Ну, народ… – Ляля взглянула на Тамару. – Подумаешь, какое дело…
– Народ! – вмешалась Маша Репкина. – Народ уже давно никаким богам праздники не справляет. Эх, вы, а ещё пионерки!
Маша круто отвернулась от них, взяла под руку Симу, а другой рукой – Зину, которая молча стояла тут же, и они все трое пошли по широкому голубому коридору. В конце коридора сияло огромное, освещённое солнцем окно.
– Пионерки тоже! – повторила Маша. – Им всё равно, лишь бы вкусно. Они, если хочешь, и в церковь пойдут!
– Это нечестно – то, что они говорят! – возмущённо сказала Сима. – Пионерки не должны так думать и так говорить!.. Зина, почему ты молчишь?
– Я думаю, – негромко сказала Зина: – а что может Тамара сделать, если её мама захотела кулич испечь? Ведь она у Тамары не спросилась же!
– Ну и правильно. И, конечно, не спросилась. Ну, а у Тамары, у пионерки, должно быть своё отношение к этому? Должно. А у неё нету. Ей лишь бы послаще чего, самое главное! Её это не волнует даже. По-твоему, это по-пионерски?
– Нет, – согласилась Зина, – конечно, не по-пионерски!
Зина сказала и тут же проверила себя: а она разве бабушкиному куличу не радуется? И, к успокоению своему, почувствовала, что нет, не радуется, что бабушка своими церковными разговорами так замучила её, и так устала она бояться, что все эти церковные обряды заинтересуют и увлекут ребят и они вдруг вместе с бабушкой начнут веровать в бога и молиться. Зина так устала от этого, что и кулич и пасха казались ей чем-то враждебным, как опасная приманка в западне. Нет, Зина ничему этому не радовалась.
Они шли по коридору, а Тамара и Ляля Капустина глядели им вслед, внутренне смущённые. Но смущения своего они даже и друг другу показать не хотели.
