Передай привет Эльфу и всем ребятам.
Кораблик, значок и диплом передали Андрею Ренатовичу. И Элькину книгу. Брагич сказал, что завтра отвезет пакет маме Огонька.
Через три дня Огонек написал опять:
Богдану Заборову и Крылатому Эльфу.
Ребята, здравствуйте! Спасибо. Кораблик я часто беру в руки, и кажется, словно только что вынул его из воды. Он пахнет сосновой корой. Значок приколол к диплому, а диплом прикрепил скотчем к стене.
Жалко, что мне почти не разрешают входить в Интернет, дежурная сестра почти сразу отбирает ноутбук…
Данька, у тебя есть мобильник? Мне мама привезла, я его тайно прячу под подушкой. Мне можно звонить, только не часто и не поздно. Вот мой номер…
У Даньки был мобильник. Старенький, без всяких наворотов, но исправный. Данька набрался смелости и позвонил. И услышал слабенький, но веселый голос:
— Это кто?.. Я догадался! Это Данька?
— Да, это я… «Бом-брам»!
— Дань, это что? Такое заклинание, как «Сим-сим»?
— Это пароль у всех, кто в ТЭКе. То есть у лухмановцев… Чтобы узнавали друг друга. Тот, кто начинает, должен сказать «бом», а тот, кто отвечает — «брам».
— Дань, значит, я тоже могу?
— Ты еще спрашиваешь!
— «Бом»!..
— «Брам»!
Пароль знали теперь многие: Элька, Игорь Густорожский, Шурик с Маринкой, все «торпедоносцы», которые участвовали в гонках, и даже первоклассник Юрик Ягодкин. В тот день, когда закончились гонки, сразу после финиша, Константин Петрович пригласил к себе на чаепитие самых активных участников. Кроме братьев Рощиных и Маши это были Игорь и Шурик (разумеется, с Маринкой), Данька Заборов, конечно же Крылатый Эльф. Позвал он по старой памяти и Таисию Степановну Запечкину. Та заотказывалась, но внук заявил: «Хочу!» И похоже, собрался зареветь. Решили: пусть Юрик идет, а потом Дядюшка Лир самолично, на своей машине, доставит его домой. Дом был недалеко.
В комнатках Константина Петровича Удальцова сразу сделалось шумно и тесно. Зато весело. Вызвали по скайпу Чука. Хором сказали ему: «„Бом“!» и он ответил: «„Брам!“». Его поздравили с участием в регате.
Чук спросил, все ли было благополучно? Никто не канул в пучину?
— Я чуть не канул, — сообщил Юрик Ягодкин. — Пузом в воду. Но теперь уже обсох.
— Будем считать, что это не ЧП, а морское крещение, — рассудил капитан Федорчук.
— Ты знаешь, кто это? — спросил Дядюшка Лир. — Внук Таисьи Запечкиной, которая должна быть тебе памятна по детским временам.
— С ума сойти! — ахнул Чук. — О, годы-годы!..
— Она почти не изменилась, — слегка приукрасил действительность Дядюшка Лир.
Капитана Чука еще раз поблагодарили за значки.
Валентин Максимович сказал, что простой благодарности мало, пусть Мирослав Рощин и девочка Маша еще раз исполнят для него «Севастопольских мальчиков».
Маша и Мир согласились. А когда кончили петь, Дядюшка Лир спохватился:
— Друзья, а почему нет автора, Зои Вертицкой? Мир говорил, что приглашал ее! И на регату, и сюда…
— Мир приглашал, — заступился за брата Мак. — Но она укатила к родственникам в Питер…
— Но значком-то вы должны ее наградить, — напомнил Дядюшка Лир.
— Я наградил, еще перед отъездом, — сказал Мир.
Он не стал уточнять, что Зоя при этом расцвела, как «херсонесский мак», и даже чмокнула Мирослава в щеку (хотя, как выяснилось позже, такой значок у нее уже был).
Данька и Огонек перезванивались не часто, где-то раз в три дня.
— Потому что сразу обещают отобрать телефон, — жаловался Огонек. — Я его прячу или прошу у ребят, но все равно… как подпольная работа…
Огонек говорил по-прежнему слабым голосом, но с жизнерадостными нотками.
А потом вдруг позвонила мама Огонька.
Конечно, Данька не сразу понял, кто это. Незнакомый женский голос сказал:
— Здравствуйте. Это Даня Заборов?
— Да… А вы кто?
— Даня, здравствуй. Я от Феди Огонькова, я его мама…
— Что случилось? — Данька сразу решил, что какая-то беда. И обмер.
— Даня, ты не бойся, с Федей ничего плохого. То есть ничего страшного. Но он плачет: у него пропал кораблик. Тот, что вы послали… А ему плакать нельзя: он слабеет от этого.
Данька Заборов, человек довольно робкий и нерешительный, тут скрутил в себе все страхи. Спросил твердым голосом:
— Как — пропал? Совсем нельзя найти?
— Кораблик стоял на тумбочке, а Феденька был на процедурах. В больнице ждали какое-то начальство, делали уборку, санитарка выбросила кораблик в мусор… Потом стала причитать: «Я не знала, я думала, он просто так. Что такого, можно ведь сделать новый…» Федя даже сказал, что она глупая тетка… Данечка, а может быть, правда, можно сделать новый кораблик?
— Можно, конечно, — горько сказал Данька. — Но он же все равно будет не тот…
— Но все равно он будет от вас, от друзей…
— Мы сделаем немедленно! — поклялся Данька. — Но как его послать? Почтой — это долго!
— Я завтра прилечу домой. А послезавтра в Москву полетит моя сотрудница: у нее командировка. И она сразу зайдет в клинику.
— Ладно! Мы сделаем! — повторил Данька.
Через полчаса Данька прибежал к Маше. Та позвонила Рощиным.
— И приведите Эльку!..
Собрались впятером. Выбрали из оставшихся после гонки запасных корабликов самый похожий на прежний. Написали на парусе тот же номер — 12. Упаковали суденышко в коробку из-под фаянсовой сувенирной кружки, которую недавно подарили Миру на день рождения. Сели в ряд на Машиной тахте. Помолчали с ощущением непонятной вины.
Сидели и смотрели на кораблик капитана Лухманова. Его паруса были просвечены солнцем.
— Плохо, что Огонек плачет, — сказала Маша. — От слёз в больном организме возникает слабость. А Огонек-то лишь еле-еле выбрался из болезни. И болезнь все еще его караулит…
— А что делать? — спросил Данька.
Возможно, он уже знал, что делать, но боялся сказать. Потому что был здесь не главный.
— Против слёз одно лекарство, — сказала Маша. — Надо радовать человека. А сосновый кораблик — велика ли радость? Надо что-то большое…
— Вот именно, — быстро согласился капитан Мак’Вейк. — И не прикидывайтесь, будто не знаете…
— Люди, мы все думаем про одно, — подвел черту Мирослав. — Только немного жаль, да?
— А если не жаль, то какой смысл? — сказал Мак.
— Да… — согласился Мир.
И они по-прежнему смотрели на кораблик Лухманова.
Крылатый Эльф, который недавно одолел «Трех мушкетеров», назидательно сообщил:
— Арамис писал научный труд, он называется «диссертация». И там говорилось: «Всякой жертве должно сопутствовать некоторое сожаление»…
— Ну до чего эрудированное дитя! — восхитился Мир.
— Арамис не дитя, — обиделся за мушкетера Элька.
— Я про тебя…
Это слегка повысило настроение у всех.
— Знаете что? — вскинулся Мак. — Может быть, так предназначено с давних пор, в длинной цепи событий, которые у Мира называются квантовым сцеплением.
— Ты просто олух царя небесного! — возмутился Мир. — Квантовое сцепление — это совсем другой закон.
— А здесь тоже закон! По этому закону было заранее задумано, чтобы капитан Лухманов за много лет до нас построил кораблик. Чтобы кораблик испытал всякие приключения, а мы его нашли и подарили бы его Огоньку. Чтобы тот больше не плакал и не слабел. Это как подарок на день рождения…
— У Огонька день рожденья в июне, — уточнил Эльф.
— Ну и что? — возразила Маша. — Избавление от болезни все равно что еще один день рожденья…
«Только бы оно пришло, это избавление», — подумала она, и, кажется, так же подумали остальные. Суеверные Данька и Эльф украдкой сцепили мизинцы.
— Если кораблик окажется у Огонька, он все равно будет наш, общий, — сказал Мак.
И это было не утешение, а уверенность.
Мир наклонился вперед и обвел глазами всех.
— Значит, что? «Бом»?
— «Брам»! — разом откликнулись остальные.
Письмо от Огонька было радостным:
ЗДРАВСТВУЙТЕ все! Ура! Огромное спасибо! Ко мне приплыли ваши корабли! Маленького я посадил на кроватную спинку, а капитанскую модель поставил на тумбочку. Смотреть на нее приходили ребята из разных палат. А доктор Вячеслав Дмитриевич сидел рядом и рассказывал про Петра Первого и про начало российского флота. А вечером я поставил рядом с ботиком лампу, и тень от снастей и парусов легла на стены. Получилось, будто я посреди кино про морские плавания.
Доктор Вячеслав Дмитриевич просил написать от себя, что вы молодцы. И говорит, что я обязательно скоро поправлюсь окончательно и в начале лета меня отпустят домой…
Потом Огонек еще отдельно звонил Даньке и Эльфу.
И наконец-то у всех стало спокойно на душе.
