Но несмотря на всю любовь и доверие, которые Приска к ней питала, синьорина Мундула все же принадлежала к миру взрослых. К тому же она сама учительница. Невозможно посвятить ее в План кровавой расправы. Наверняка она выдаст их дяде Казимиро, и все сорвется. Так что она объясняла собственное беспокойство пропажей Динозавры (это не был только предлог, она действительно не могла с этим смириться) и новой манией учительницы, которая портила жизнь всему классу.
Теперь тетрадки должны быть не просто чистыми и опрятными. Они должны были быть безукоризненными. Ни единого пятнышка и помятости. Без исправлений и зачеркиваний, с полями, выровненными до миллиметра. В общем, должны больше смахивать на книги, чем на тетради.
Дело в том, что в этом году вводились новые правила для вступительного экзамена в среднюю школу.
Экзамен за пятый класс, то есть последний класс начальной школы, проводили в самой школе, и комиссия составлялась из учителей других классов, которые так или иначе знали всех детей, ведь за пять лет они тысячу раз встречали их во дворе, в вестибюле, на лестнице и в коридорах.
А потом надо было сдавать вступительные экзамены в местном отделении Управления средними школами, там комиссия состояла из незнакомых преподавателей. Учителям запрещалось провожать своих детей и присутствовать на экзаменах. Это испытание детям предстояло проходить в полном одиночестве.
Если, конечно, это не были ученики частных школ. До сих пор синьора Сфорца всегда сопровождала своих драгоценных куколок из «Благоговения». И теперь ей совершенно не улыбалась мысль послать на верную гибель свой 4 «Г». За нескольких учениц она волновалась. Неизвестно еще, как они ее опозорят!
Мало того. В этом году Управление средними школами потребовало, чтобы каждый ученик принес на экзамен свою личную тетрадь, подписанную директором школы. Но и это еще не все. Если весь класс (или большая его часть) хотел перепрыгнуть через пятый класс, нужно было получить разрешение у инспектора начальной школы.
Он должен был прийти в класс, устроить опрос, чтобы убедиться, что ученики достаточно подготовлены, проверить тетради, которые они собираются нести на экзамен, и поставить свою подпись и печать в классный журнал и на методичку с планом уроков.
Перед этим визитом синьора Сфорца совсем разнервничалась.
Удары розг сыпались градом на ладони Кроликов и на парты остальных. Даже Звеву Лопез — абсолютно неслыханное дело — поставили в угол за то, что она измяла и перепачкала в шоколаде свою тетрадь. Но самое невероятное, что Звева, будто загипнотизированная разъяренным взглядом учительницы, беспрекословно послушалась.
Приска и Элиза только нетерпеливо фыркали, а Розальба тем временем ломала голову, как бы воспользоваться новой страстью учительницы для исполнения Плана кровавой расправы.
Глава четвертая,
в которой Антония подвергается нападению неизвестного чудовища
— Вот увидишь, я найду ее прямо под носом! — говорила Антония про Динозавру. Но, конечно, она и не думала, что ее слова окажутся пророческими.
— Из-за этой проклятой твари я чуть концы не отдала, — жаловалась она потом Приске. — Да знаешь ли ты, что от испуга можно умереть? Особенно с таким слабым сердцем, как у меня.
Но такая перспектива не очень-то тревожила семью Пунтони после того, как дядя Леопольдо, осмотрев Антонию, сказал, что у нее слабое сердце, только когда ей это удобно.
Да и чья вина, что Динозавра умудрилась перебраться с кухонного балкона на залитую гудроном соседскую крышу? Кто прислонил к стенке кучу грязного белья, по которой Динозавра взобралась как по лестнице? Антония, собственной персоной! Так что теперь ей лучше попридержать язык.
Бабушка Тереза, уж на что она сама трусиха, и то так и покатывалась со смеху, когда ей рассказывали историю возвращения Динозавры, так что это не было так уж страшно, как пыталась изобразить Антония.
Было без четверти восемь, утро выдалось свежим и ясным. В столовой завтракали Приска и Габриеле, уже готовые к выходу в школу. Инес кормила Филиппо, который, вместо того чтобы глотать, размазывал кашу по стульчику.
— Слава Богу, кончилась эта жара, — сказала няня, и тут из кухни раздался визг Антонии:
— Помогите! Спаси-и-и-и-ите! Чудовище!
Инес вытащила ребенка из стульчика и прижала к себе, ища глазами, куда бы его спрятать от неминуемой опасности. Приска и Габриеле вскочили на ноги и бросились на кухню на помощь Антонии. Проносясь по коридору, Приска сорвала деревянные плечики с вешалки. В случае чего ими можно защищаться как шпагой. Габриеле выхватил из кармана свой универсальный швейцарский ножик. Они ворвались в кухню, когда из ванной донесся голос адвоката Пунтони, он орал:
— Черт возьми! Что у вас там творится? Что это за тарарам?
Антония взгромоздилась на стул и продолжала визжать, издавая короткие прерывистые вопли, как полицейская сирена. Вытаращив глаза от страха, она уставилась на чудовищное существо, которое медленно ползло к ней от балконной двери.
Приска и Габриеле остановились как вкопанные. Они никогда в жизни не видели ничего подобного. Это было странное чудовище, размером почти с курицу, но с короткими лапами, так что пузо волочилось по земле. Оно напоминало дикобраза, потому что было покрыто иглами. Только иглы эти были все разные: одни длинные и твердые, другие шерстистые, третьи как птичьи перья, были еще желтые и мягкие… Скорее даже не иглы, а пестрая свалявшаяся шубка, из которой к тому же торчали ветки с зелеными листочками и красная ангорская нить.
— Что это за существо? — растерянно спросил Габриеле. — Как оно оказалось на пятом этаже?
— Может быть, оно умеет летать… — предположила Приска, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь похожее на крылья. Конечно, если бы оно взлетело и бросилось прямо на нее…
Но чудовище медленно и неумолимо с тихим шелестом ползло прямо к Антонии.
— Я ему не понравилась! Помогите! Приведите кого-нибудь! Позовите отца!
На пороге кухни появился адвокат Пунтони без рубашки и с мокрым полотенцем через плечо.
— Антония, прекратите кричать! Вы разбудите синьору. Немедленно слеза… Черт возьми, что это за тварь?
— Папа, это чудовище, — взволнованно завопила Приска, размахивая вешалкой в надежде обратить в бегство это странное существо.
А Габриеле поджидал его, широко расставив ноги и сжимая перочинный ножик в правой руке.
Из-за спины синьора Пунтони показалась физиономия Инес, которая тем временем спрятала Филиппо в колыбельку. Инес посмотрела на чудовище, но вместо того чтобы испуганно завизжать, расхохоталась:
— Это же Динозавра. Она вернулась! Как она умудрилась так изгваздаться?
Тайну раскрыл Габриеле, который собрал и проанализировал все улики с терпением и проницательностью юного Шерлока Холмса.
Итак, Динозавра сама не могла перелезть через каменную приступку высотой около тридцати сантиметров, на которой держались прутья ограждения и которая отделяла балкон дома Пунтони от залитой гудроном крыши соседнего дома. Но несколько дней назад по груде грязного белья, о которой мы уже говорили, черепахе удалось перебраться на другую сторону. Скорее всего, обследовав неизвестную территорию, она спряталась в тени большого бака, который стоял на соседской крыше и не был виден с балкона Пунтони.
Что она делала эти пять дней, так и осталось тайной. Возможно, с наступлением прохлады она принялась искать дорогу домой и каждый вечер подползала к приступке, чтобы вернуться на балкон. Но белье уже убрали, и вскарабкаться ей было не по чему.
Тем временем гудрон плавился от жары и приставал к панцирю. Густой и вязкий, он забивался во все щели и трещины.
А потом к нему прилеплялся весь мусор, который ветром заносило на крышу: сухие ветки, птичьи перья, бумажки, клочки шерсти из матрасов, которые выбивали на соседних балконах. С каждым днем Динозаврина «шубка» становилась все гуще и длиннее.
И вот наконец, когда бедное животное уже готовилось сдохнуть от жары, голода и жажды (а может, и от тоски по своей маленькой хозяйке), ветер нанес к приступке такую груду бумажек, сухих листьев и другого мусора, что Динозавра смогла вскарабкаться на нее и вернуться домой.
Антония была вне себя от злости. Она была уверена, что черепаха сделала это ей назло, чтобы опозорить ее перед всеми, перед детьми, ее, серьезную женщину за пятьдесят!
А Приска не знала, смеяться ей или плакать. Смеяться от счастья, что Динозавра нашлась, живая и невредимая. Или плакать от отчаянья, ведь ее нужно очистить от всей этой грязи. Она положила ее в картонную коробку с проделанными в ней дырками и высокими бортиками, поставила коробку, накрытую тряпкой от солнца, на балкон в своей комнате и убежала в школу. Все утро она только и думала, что о своей черепахе, и чуть не схлопотала розгой по пальцам, хотя это не входило в План кровавой расправы.
