— У них. Они молодцы, и они его заслужили, — отвечает дед, — оставалась всего одна неразгаданная загадка. И она, кажется, сейчас будет разгадана. — Дед смотрит на Бориса: — Давай, Борис.
Борис ерзает на стуле, усаживается удобно и говорит в полной тишине:
— Г.З.В. — Глобус знает все! Правильно?
— Совершенно правильно! — говорят почти хором дед и учитель. — Просто прекрасно!
— Кому Глобус, а кому Михаил Андреевич, — раздается в коридоре знакомый голос, и входит Варвара Герасимовна. — У вас дверь не заперта, Михаил Андреевич.
— Специально оставил, Варвара Герасимовна: знал, что вы скоро придете.
— Глобус знает все, — смеется Варвара Герасимовна.
— Глобус знает все, — повторяет Костя. — А почему Глобус знает все?
— Почему? —Старый учитель, улыбаясь, смотрит на ребят. — Почему? Ну, просто Юра, мой ученик, затеял всю эту историю. А я знал все с самого начала. Вот он и хотел, чтобы след привел ко мне. Потому поставил такие буквы: Г.З.В. И вы бы меня раньше нашли, но я в Германию уехал, меня пригласили мои друзья по подполью. Там, на заводе, где мы работали в войну, на моем станке теперь привинчена табличка: «Здесь работал руководитель антифашистского подполья учитель Глобус». Такая была у меня подпольная кличка — Глобус.
— А почему? Вы были круглым? — спрашивает Муравьев.
— Нет, не очень. Голова была голая, блестела — чем не глобус? Ну, и географ. Наверное, все вместе.
Ребята смотрят на Глобуса. Старый человек, очень штатский, очень домашний. Руководитель подполья. Опасность, риск, смелость, тайна.
Дед, как будто догадавшись, о чем они думают, говорит:
— Знаете, Михаил Андреевич, вы всегда казались мне таким уютным, домашним, невоенным человеком. Это удивительно, но внешность человека часто не соответствует его характеру.
— Надо было сражаться, все сражались, — отвечает учитель. — У тебя, думаешь, внешность героическая? Нисколько. Обычный человек.
Варвара Герасимовна держит в руках планшет.
— Какая замечательная вещь! А пилотка откуда?
— Натрускин подарил, — отвечает Муравьев. — С дедом в госпитале лежал, а вчера встретились. Совершенно случайно.
— Он знаете кто, Натрускин? — вставляет Катаюмова. — Злой старик! Тот самый!
— Да что вы? И подарил пилотку? — Учительница смеется. — Значит, он не злой?
— Не злой. Если не злить, — вздыхает Муравьев, — очень даже хороший.
— Теперь у нас в музее много всего, — радуется Костя.
— У меня тоже есть кое-что для музея, — говорит Глобус. — Давно собираюсь вам отдать, уже несколько дней.
Он подставляет стул к шкафу, взбирается на стул ногами и достает сверху красивый огромный глобус.
— Этот глобус мне подарили мои друзья в Германии. Я привез его для вас, для музея. Теперь вы его честно заработали. Берите.
На улице Варвара Герасимовна спросила:
— Что же во всем этом самое главное? Кто мне скажет?
— Как — что? Г.З.В. разгадали! — говорит Костя.
— И планшет теперь наш, — говорит Муравьев и прижимает к груди планшет.
— И глобус, — подхватывает Борис.
— А пилотку забыли? Еще пилотка! — перебивает Катаюмова.
— Милые вы мои люди, — говорит Варвара Герасимовна, — дорогая группа «Поиск». Все это — замечательные вещи, и очень хорошо, что вы их разыскали. Но никогда — запомните, никогда! — вещи не могут быть важнее, чем люди. Люди — вот главное. Вы, разыскивая вещи, разгадывая загадки, встретились с Юрой, то есть с Юрием Александровичем, конечно. И с Глобусом. И с Натрускиным, который еще вчера был для вас незнакомым стариком.
Притихли и задумались Муравьев, Борис, Валерка, Костя, Катаюмова. Идут, молчат.
— Значит, мы должны подробно поговорить с этими людьми, а не только принять от них подарки, — говорит Костя.
«Все-таки он самый умный», — думает Муравьев.
— И мы пригласим их к нам в класс, и пусть все послушают, — говорит Валерка.
— Вы у меня очень умные, — говорит Варвара Герасимовна. — Самые умные дети на свете.
Через несколько дней в кабинете истории Юрий Александрович Муравьев рассказывает о своей жизни. Историю обыкновенного мальчика, окончившего школу, ушедшего на фронт.
Перед глазами ребят проходит история его жизни. Давняя школа. Любовь. Разлука. Горе. Смелость и победа. Девочка Лиля, тоненькая и слабая, ушла в связистки и не вернулась. А Юра, такой же, как сегодняшние десятиклассники, воевал. Коммунальная квартира в маленьком дворе, пионерский лагерь, казаки-разбойники — довоенное детство. И сразу — фронт. История одного человека всегда связана с историей его страны.
Это очень серьезный и очень важный разговор. Это чувствует каждый. И Борис, сидя рядом с Муравьевым, тоже слушает очень внимательно. Может быть, ему не все пока понятно, все-таки он только в первом классе, но и в неполные восемь лет человек многое способен понять и почувствовать.
* * *
Муравьев и Борис вышли из школы и остановились.
Солнце грело почти по-летнему. Над яркими, блестевшими крышами резко носились ласточки. Острые крылья со свистом резали воздух. Под кирпичной стеной зацвели желтые яркие пятнышки мать-и-мачехи.
— Слушай, Борис, а кто же все-таки тогда говорил под окном? Помнишь?
— Не знаю. Я тоже про это думаю, но не знаю.
— А я на одного человека думаю. Только не уверен. Деда спрашивал, он не говорит, только смеется.
— Вон Варвара Герасимовна идет. Здрасте, Варвара Герасимовна!
— Добрый день. Что, на солнышке пригрелись?
Они сидят, привалившись спинами к теплой стене. Учительница остановилась рядом, щурится на синее небо, на птиц, на самолетик высоко в небе.
— Варвара Герасимовна, — говорит Муравьев. — Помните, Борис еще осенью слышал, как под окном человек сказал: «Главное — чтобы никто не узнал о глобусе. Но я верю, ты умеешь хранить тайну». Кто это говорил, как вы думаете?
— Ах, эта фраза. — Учительница перестает смотреть вверх и смотрит на них весело и молодо, хотя от морщинок на ее лице не осталось свободного сантиметра. — Вам хочется знать, кто ее сказал?
— Конечно, хочется. А вы знаете? Варвара Герасимовна, я догадываюсь, только не уверен. Потому что голос был сиплый, Борис говорит. А у вас не сиплый.
— Каждый человек может простудиться, особенно дождливой осенью. Надо беречь горло, мои дорогие.
— Значит, все-таки это были вы! Варвара Герасимовна! — Муравьев подпрыгивает на месте, он уже не сидит у стены, а стоит рядом с Борисом перед учительницей. — Значит, это вы сказали?!
Борис спрашивает:
— А зачем вы так сказали? А я вас видел тогда из окна, только на вас не подумал.
— Это сказала я. Почему? Ну, потому, что тогда, в те дни, это была тайна. От всех вас тайна. Мой ученик Юра Муравьев, твой дедушка, пришел в тот день ко мне и все рассказал. И письма показал и планшет.
— Значит, вы, Варвара Герасимовна, с самого начала все знали?..
— Кто все знал? — подбегает Катаюмова. За ней подходят Валерка и Костя. — Кто все знал? Про что? —Катаюмова боится пропустить самое интересное.
— Никто ничего не знал, — говорит Варвара Герасимовна, — в жизни так много неразгаданного.
Муравьев говорит Катаюмовой:
— Если все рассказывать, надо долго рассказывать. А так нечего и рассказывать.
— Ну тебя! — Катаюмова машет рукой.
Учительница кивнула им и ушла не спеша по солнечной стороне улицы. Седина блестит на солнце, Варвара Герасимовна улыбается. А может быть, у нее просто веселые глаза.
Борис постоял немного, посмотрел по сторонам, потом — на свои ноги, обутые в кеды, и вдруг быстро полез на кирпичную стену. Ему так давно хотелось узнать, сумеет ли он добраться до верха, с самого первого сентября.
Вот он уперся ногой в маленький выступ, вот уцепился руками за ямку, выбитую в кирпиче, подтянулся — и вот он на самом верху. Сумел!
Как хорошо смотреть отсюда на зеленую горку. Она заросла весенней травой. Там, внизу, стоят Костя и Валерка, Катаюмова и Муравьев. Муравьев смотрит вверх и улыбается Борису. Борис понимает, что Муравьев рад, что он, Борис, сумел вскарабкаться на эту стену. Не так важно было оказаться на стене — посмотрел немного вниз, а больше там и делать нечего, — но было очень важно другое: суметь взобраться. Суметь не побояться, преодолеть. Осенью Борису ни за что бы сюда не залезть. А теперь пожалуйста, стоит на самом верху и глядит оттуда на дома, на машины, на синее небо, на школу, которая блестит всеми окнами.
— Борис! Это еще что такое? Ну-ка, немедленно слезай!
Директор школы Регина Геннадьевна вышла и смотрит на Бориса очень сердито.
— Еще новости! На ровные стены лазить! Слезай, я тебе говорю!
— Сейчас, сейчас, Регина Геннадьевна!
Борис вспомнил, как давно, еще в самом начале учебного года, Галина Николаевна сказала: «Кто ведет себя, как положено, тому не приходится иметь дело с директором».
