чемоданчика фонарь и пошел вверх по тропинке, разглядывая у себя под ногами непривычный ковер бурых листьев. Не прошло и минуты, как он отпер дверь дачи и зажег лампы на кухне и в гостиной. Он решил, что перед сном он еще успеет убрать продукты, а сейчас надо было разжечь камин, чтобы в доме стало тепло.
Кен сунул в камин газету и щепки, и комната огласилась уютным потрескиванием огня. Снова на даче — это было какое-то странное и вместе с тем очень приятное ощущение. На полке около камина лежала книжка, которую этим летом читала тетушка Мэрион. А у большого зеленого кресла мать Кена оставила свою сумку для рукоделия. Кен так быстро перенесся из города на дачу, что радовался здесь решительно всему. Но главное: утром сюда приедет Поль!
А что, если отложить все хозяйственные дела до утра? Кену вдруг захотелось спать, и соблазн забраться под теплое пуховое одеяло был совершенно непреодолимым. Он подбросил в камин еще несколько крупных поленьев, поднялся с лампой в свою комнату и быстро юркнул под пуховик.
Кен спал очень крепко и только раз проснулся среди ночи, чтобы натянуть на себя еще одно одеяло. К тому времени огонь в камине уже погас. Кен подумал было разжечь его, но в комнате было так холодно, что он поспешил снова лечь в постель.
Во второй раз Кен проснулся уже утром. В комнате стоял холод, но яркое солнце, светившее в окно, сулило отличную погоду. Кен еще немного понежился в постели, а потом, спохватившись, что скоро приедет Поль, вскочил и быстро оделся. Чуть-чуть дрожа от холода, он зашел на кухню и разжег в печи веселый огонь. Теперь надо вскипятить воду для каши.
У двери Кен взял ведро и стал спускаться к причалу. Как он заметил еще ночью, тропинка была покрыта ковром опавших листьев. А те, которые оставались на деревьях, уже не пылали ярким огнем, а были тронуты бурыми тонами увядания.
Глубоко вдыхая прохладный воздух, Кен вышел на мостки. От этой чистой, бодрящей свежести быстрей заструилась по жилам кровь. Как хорошо, что он опять в Кинниваби!
Стоя у края причала, Кен оглядел озеро. Они с Полем не раз будут удить рыбу на том берегу, стрелять куропаток на острове и охотиться на диких уток у речушки. И еще они…
Кен вздрогнул, и по спине его пробежал холодок. Вырубка… Вырубка, где был индейский поселок. Все палатки исчезли. И на берегу ни одной лодки. И дымок не вьется в утреннем небе. Не слышно лая собак. Тишина. Безжизненная тишина и запустение.
У Кена не было сил пошевельнуться. Он стоял, смотрел и не верил своим глазам. Не может быть. Этого просто не может быть! Долго он недвижно стоял на краю причала.
Затем резкими движениями Кен отвязал лодку и сел в нее. Застывшими пальцами он нащупал дроссель и рычажок. Лихорадочно дернул стартовый шнур.
Мотор сразу же заработал, его рокот казался почти неприлично громким в тишине утра. Кен включил мотор на полную мощность и помчался к другому берегу озера.
Приблизившись к заливу, он увидел, что индейского поселка и в самом деле больше уже нет. На двух хижинах провалились крыши. В другой лачуге болталась на петлях дверь. Все окна были разбиты. Вырубка была окутана зловещей тишиной.
Кен понял, что высаживаться на берег не имеет смысла. Все оджибуэи ушли. На мгновение он приглушил мотор, а затем снова включил его на полную мощность и понесся к станции…
Мистер Симпсон стоял за прилавком и расфасовывал в бумажные кульки коричневый сахар из пятидесятикилограммового мешка.
— Привет, Кен! — сказал он, подняв голову. — Рад тебя видеть.
— Что случилось с оджибуэями, мистер Симпсон? — тихо спросил Кен. — Где Поль и все остальные?
Старик смерил Кена долгим взглядом, затем снова принялся за свою работу. Некоторое время он молчал.
— Ушли, — проговорил он наконец.
— Куда ушли? — спросил Кен с волнением в голосе. — Куда они ушли и почему?
И опять старик не стал торопиться с ответом.
— Ушли, и всё тут, — сказал он наконец. — Ушли куда-то на север. Точно не знаю куда. Ушли недели две назад — сразу после того, как собрали урожай риса. Не знаю, кто соберет его в будущем году. Наверно, никто.
— Но я думал, что все уладилось! — сказал Кен, не веря своим ушам. — Я был уверен, что мы выиграем дело. Я был уверен, что оджибуэи смогут здесь остаться.
Мистер Симпсон медленно покачал головой, и на его тонких губах появилась печальная улыбка.
— Нет, — проговорил он как бы через силу. — Ничего не уладилось. Да и что можно уладить, когда против тебя компания «Эмпайрико»? Кто посмел с ней тягаться? Какой-то юрист, горстка индейцев, мальчишка и старик. Нет, компания сильнее нас. На нее работает очень много юристов, и уж они смогли найти лазейку.
— А как же вторая река? И ваше свидетельство?
— Не помогло это, Кен, сам видишь, — сказал старик.
— Но… Я просто не могу себе это представить.
— Уж наверно, они сделали все по закону, — добавил мистер Симпсон. — Нашли, надо думать, какую-нибудь зацепку, о которой мы не подозревали. Все равны перед законом, да только компания «Эмпайрико» со своей сворой юристов была немножко больше равна, чем мы.
— Но разве индейцы не могли это обжаловать? — спросил Кен. — Может быть, если…
— Нет, Кен, никаких шансов не было. Оджибуэи — гордые люди. И они ушли отсюда навсегда.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Я знаю индейцев. Теперь они уже не вернутся назад, что бы ни было.
Кен подошел к дверям и устремил взор на озеро.
— Ты уж не слишком убивайся! — сказал старик. — Ведь ты сделал все, что мог. В жизни всегда так: что-то удается, а что-то нет.
Кен долго стоял у дверей в полном молчании. Он был глубоко потрясен, в душе его разверзлась пустота. Все вдруг стало ему безразлично. Негодование сменилось ощущением бессилия, горечью утраты.
— Ведь сегодня вечером будет поезд в город, правда? — спросил он под конец.
— Да, будет местный… Отходит около четырех.
— Что ж, тогда я, пожалуй, съезжу на дачу, заколочу ее, а потом вернусь сюда к приходу поезда. Вот Только одному мне не под силу убрать лодку. Если я оставлю ее здесь, вы не могли бы поручить кому-нибудь присмотреть за ней до лета?
— Конечно, Кен, все будет сделано.
— Тогда я пошел!
Кен хотел уже было открыть дверь, но вдруг обернулся:
— А Поль ничего не просил мне передать?
Мистер Симпсон аккуратно обвязал веревочкой кулек
