Бывало, не успеешь приземлиться, а он уже тут как тут. И уже возится у самолета, расспрашивает, как работал мотор, нет ли замечаний. Вместе осматриваем самолет, даже если он в полном порядке.
В свободную минуту мы любим посидеть под крылом, поговорить. Виктор часто рассказывает о подвигах первых Героев Советского Союза: в 1934 году его, совсем еще тогда молодого, посылали в Ванкарем, когда наши летчики снимали с дрейфующей льдины челюскинцев.
Оружие и приборы самолетов, парашюты, которые мы надевали на себя, вылетая на боевые задания, доверены были оружейникам и прибористам — младшим ефрейторам, сержантам и солдатам. Были среди них и девушки — бесстрашные, сильные духом. Они закончили специальные курсы, хорошо знали свое дело.
Не так-то легко было просматривать парашют в полевых условиях, а делать это полагалось через определенный промежуток времени.
В сумерках при строгом соблюдении светомаскировки приходилось просматривать его с особой тщательностью, чтобы заметить малейший изъян.
Летчик и сам должен проверить парашют, но, если парашют осмотрела коммунистка Мария Раздорская, он уже его не проверял — так все доверяли Марии. Парашют, просмотренный ею, не подводил никогда.
Однажды командир части Подорожный вместе с Игнатовым — он был назначен штурманом полка — полетели в район южнее Белгорода на разведку. К самолетам подвесили бомбы, чтобы на практике проверить эффективность бомбометания с истребителя.
Летчики были опытные, но неслетанные. Вернулся один Подорожный. Рассказал, что их пару внезапно атаковала группа фашистских истребителей:
— Игнатова сбили. Я видел, как он спустился с парашютом на нейтральной полосе… Сбросить бомбы в расположение врага мы успели, но вылет показал, что маневрировать с ними тяжело. Вероятно, придется летать с прикрытием.
К великой нашей радости, штурман через несколько дней вернулся.
Он действительно приземлился на нейтральной полосе, и ему удалось добежать до наших передовых частей. Горячо, сердечно благодарил он Марию Раздорскую.
Наши боевые помощники и помощницы работали, когда подходил к концу напряженный боевой день. Они тщательно и сосредоточенно готовили к утру оружие и приборы на земле, помогая летчикам одерживать победы в воздухе.
Особенно трудно приходилось техническому составу зимой, в стужу: в холодных палатках и коптерках руки коченели от ледяного металла и бензина. Но наши боевые помощники превозмогали усталость, холод. И конечно, страх: ведь каждую секунду можно было ждать вражеского налета.
Всем известно, какую важную роль играют приборы, контролирующие работу самолета. Если, например, над территорией врага прибор вдруг не покажет давления масла, тревога охватит летчика. Он решит, что скоро заклинится мотор. Но ничего подобного не случалось. Наши специалисты своевременно, со знанием дела проверяли приборы на земле.
Тяжелая это работа — снять с самолета пушку, которая весит несколько десятков килограмм, тщательно ее почистить и поставить на место. Но оружейницы умело справлялись с работой, держали пушки в образцовом порядке. Оружие на самолетах работало безотказно.
Петро Кучеренко получил назначение в другой полк. Разлука со старым товарищем огорчила меня. На отдыхе мы с ним любили вспоминать дни учения, читали друг другу письма от старых друзей из тыла: я писал часто, как обещал, а еще чаще получал, письма. Петро улетел, и в первые дни мне особенно не хватало его — близкого человека, с которым связано столько воспоминаний.
Однажды наш полк вернулся после отражения вражеского налета. Кстати сказать, теперь мы всегда своевременно вылетали на отражение и пресекали попытки врага бомбить аэродром.
Захотелось перекинуться словом с Петро. Я сел под крыло самолета и написал ему коротенькое письмо на листке блокнота. Только закончил, как ко мне подошел Беляев, сел рядом.
У нас завязалась дружеская беседа. Мы вспоминали Петро. Неожиданно Беляев сказал, что, по его мнению, Амелин, Евстигнеев, я и еще ряд других летчиков, вместе с нами прибывших на фронт, приобрели боевой опыт, выросли политически, что мы достойны стать кандидатами в члены Коммунистической партии. Парторг посоветовал подумать, отчитаться перед самим собой. Он ушел, крепко пожав мне руку.
Его слова меня несказанно обрадовали. Уже давно я мечтал коммунистом принять участие в решительных боях. Но все как-то не решался поговорить с нашим комсоргом — старшиной Коротковым.
Остаток дня я провел в занятиях с молодыми летчиками. А вечером написал заявление, волнуясь еще больше, чем в тот далекий мирный вечер, когда писал заявление в комсомол.
Часто вылетая на прикрытие и разведку, мы замечали, что и наши силы, и силы противника все прибывают. По всему было видно, что предстоит грандиозная битва. Но мы, конечно, не представляли себе всю сложность обстановки на фронтах, оборонявших Курский выступ, не могли постичь и всей сложности взаимодействия наших армий и фронтов, непревзойденного искусства наших военачальников.
Как мы потом узнали, противник рассчитывал окружить советские войска, оборонявшие Курский выступ, и, развивая наступление, вновь захватить стратегическую инициативу.
Но Ставка вовремя вскрыла замысел фашистского командования. Перед фронтами была поставлена цель: активной обороной измотать, обессилить противника, а затем перейти в решительное наступление. Повторяю, все это нам, рядовым летчикам, стало известно только позже.
А пока мы с нетерпением ждали начала боев.
На политинформациях нам сообщали, что в фашистской Германии идет тотальная мобилизация, что к Курскому выступу направлены новые типы танков — «тигр», «пантера», самоходные орудия «фердинанд». Мы знали, что сюда, к южному фасу выступа, противник стянул лучшие силы своего 4-го воздушного флота: эскадры асов, модернизированные бомбардировщики «Хейнкель-111», истребители «Фокке-Вульф-190а», с которыми у нас еще не было опыта борьбы. Мы тщательно изучали эти типы самолетов, их силуэты, уязвимые и слабые места.
За время напряженной боевой и политической учебы в Чернянке у нас выработались слетанность, пространственная ориентировка, решительность. Успешно занимались летчики во всех эскадрильях. Молодые, еще не обстрелянные пилоты из пополнения слетались. Наш полк, как бы став единым целым, готов был к боевым действиям.
2 июля нам сообщили, что обстановка накалена до предела. Враг, скопивший большие силы, может в любую минуту перейти в наступление.
— Если тревога будет ночью — немедленно на аэродром! — приказал командир.
Эта и последующие ночи прошли спокойно. Правда, мы были настороже, спали чутко — просыпались от малейшего шороха.
На заре 5 июля в окно постучали:
— Боевая тревога! Боевая тревога!
Вмиг одеваемся и что есть духу бежим на аэродром. До нас доносятся отдаленные раскаты артподготовки.
Построились. Командир сообщил, что немцы перешли в наступление на нашем Белгородско-Курском направлении.
Битва началась.
— Задача полку пока не поставлена, — добавил командир. — Мы должны быть в повышенной готовности. Установлено дежурство в самолетах. Ждите сигнала на вылет.
Вот и моя очередь дежурить.
Завтрак принесли в самолет. Есть не хотелось. Подошел Иванов, понимающе посмотрел на меня и сказал:
— Через силу ешьте, товарищ командир. Крепче будете!
Весь первый день наш полк находился на дежурстве. Мы почему-то не вылетали, хотя по радио слышали, что в воздухе идут жаркие бои. В стороне от нашего аэродрома на боевое задание пролетали группы самолетов. Мы были удивлены и разочарованы.
К вечеру нас снова собирает Подорожный. Вид у него озабоченный, но говорит он спокойно, уверенно. Он сообщает обстановку, ставит боевую задачу:
— Немцы перешли в наступление на северном фасе Курского выступа, на Орловско-Курском направлении и на нашем Белгородско-Курском. Наши войска упорно обороняются. Крупные силы авиации поддерживают наступление немецко-фашистских войск. Противник стремится захватить господство в воздухе. Летчики нашей 2-й воздушной армии сегодня вели ожесточенные бои. Уже сбиты десятки вражеских самолетов. Перед полком поставлена задача прикрывать с воздуха наши наземные войска на Обоянском направлении — главном направлении вражеского удара. Прошу немедленно снять бомбодержатели. Завтра с рассветом будьте готовы к выполнению ответственной задачи! Успех будет зависеть от слаженной и четкой работы всего полка.
Нам уже приходилось летать на прикрытие, но тогда противник подтягивал резервы, производил перегруппировку сил, наращивал авиацию.
Теперь условия были другие. Обстановка, как наземная, так и воздушная, быстро менялась.
6 июля мы чуть свет уже в кабинах самолетов. Готовы к немедленному вылету. Не отрываясь смотрю в сторону КП. Вот взвились три зеленые ракеты — это сигнал на вылет нашей третьей эскадрильи.
