– Мне не интересно, что этот человек делает, – сказала Энн надменно. – Я просто никогда не думаю о нём, Диана.
Тем вечером Марилла и Мэтью, которые пошли на концерт впервые за двадцать лет, сидели у камина на кухне. Энн уже пошла спать.
– Ну, я думаю, наша Энн хорошо выступила, – сказал Мэтью с гордостью.
– Да, – признала Марилла. – Она умный ребенок, Мэтью. И она действительно хорошо смотрелась. Я была против этого концерта, но теперь думаю, что никакого вреда от него не было. Во всяком случае, я был горда за Энн сегодня, хотя и не собираюсь говорить ей это.
– Ну, я тоже гордился ею, и сказал ей об этом прежде, чем она пошла наверх, – сказал Мэтью. – Мы должны подумать, что мы можем сделать для нее, Марилла. Я думаю, ей скоро понадобится нечто большее, чем школа Эйвонли.
– У нас достаточно времени, чтобы подумать об этом, – сказала Марилла. – Ей исполнится только тринадцать в марте. Хотя сегодня меня поразило, что она так выросла – уже большая девочка. Миссис Линд сделала это платье длинноватым, и от этого Энн кажется высокой. Она хорошо учится, и я думаю, лучшее, что мы может сделать для нее – это отправить ее в Королевскую Академию после окончания школы. Но в течение года или двух мы можем об этом ещё не думать.
– Ну, не будет никакого вреда, если думать об этом время от времени, – сказал Мэтью. – Такие вещи лучше планировать заранее.
Глава 26. Появление литературного клуба
Молодёжи в Эйвонли было трудно снова привыкнуть к однообразному существованию. Для Энн обычные занятия казались рутинными, скучными и бессмысленными после волнительных событий, которые она пережила за последние несколько недель. Могла ли она вернуться к прежним тихим радостям, как в те далекие дни перед концертом? Сначала, как она сказала Диане, ей казалось, что это невозможно.
– Я точно уверена, Диана, что жизнь никогда не сможет быть такой, как в давние времена, – печально сказала она, как будто вспоминая то, что было пятьдесят лет назад. – Возможно, через некоторое время я к ней привыкну, но боюсь, концерты портят людям способность жить повседневной жизнью. Я понимаю теперь, почему Марилла не одобряет их. Марилла такая разумная женщина. Наверное, лучше быть разумной, но все же, я не очень хочу быть разумным человеком, потому что они такие неромантичные. Миссис Линд говорит, что мне нечего бояться стать разумной, но никогда нельзя заранее сказать, как оно получится. Как раз сейчас я, как мне кажется, готова к тому, чтобы стать разумной. Но, возможно, это только потому, что я устала. Я не могла заснуть прошлой ночью очень долго. Я лежала без сна и представляла концерт снова и снова. Самое прекрасное в таких событиях – что так приятно вспоминать о них.
В конце концов, жизнь школы Эйвонли вернулась в старую колею и к прежним интересам. Но, концерт оставил свои следы. Рубин Гиллис и Эмма Уайт, которые поссорились из-за первого места на сцене, больше не сидели за одной партой, и многообещающая трёхлетняя дружба была разбита. Джози Пай и Джулия Белл не разговаривали в течение трех месяцев, потому что Джози Пай сказала Бесси Райт, что Джулия Белл выглядела как кудахчущая курица, когда вышла на сцену читать стихотворение, и Бесси передала это Джулии. Ни один из Слоанов больше не будет иметь никаких дел с Беллами, потому что Беллы заявили, что Слоаны исполняли слишком много номеров в программе, и Слоаны возразили, что Беллы вообще были не способны сделать то немногое, что им поручили. Наконец, Чарли Слоан дрался с Муди Спердженом Макферсоном, потому что Муди Сперджен сказал, что Энн Ширли важничала во время художественного чтения, за что Mуди Сперджен был побит. В итоге, сестра Муди Сперджена, Элла, решила, что не будет разговаривать с Энн Ширли до конца зимы. За исключением этих пустяковых неполадок, жизнь в маленьком королевстве мисс Стейси шла степенно и гладко.
Одна за другой проходили зимние недели. Это была необычайно мягкая зима, и снега было немного, так что Энн и Диана могли ходить в школу почти каждый день по Берёзовому пути. В день рождения Энн они как раз шли этой дорогой, болтая, но в то же время – замечая всё вокруг. Мисс Стейси сказала им, что они должны скоро писать сочинение на тему «Прогулка в зимнем лесу», и им нужно было быть наблюдательными.
– Подумать только, Диана, мне сегодня исполняется тринадцать лет, – заметила Энн благоговейным голосом. – Мне трудно представить, что я уже подросток. Когда я проснулась сегодня утром, мне казалось, что все должно быть по-другому. Тебе тринадцать уже целый месяц, так что я думаю, для тебя это уже не такая новость, как для меня. Это делает жизнь намного интереснее. Через два года я буду совсем взрослой. Так радостно думать, что я смогу использовать возвышенные слова, и надо мной не будут смеяться.
– Руби Гиллис говорит, что хочет найти кавалера, как только ей исполнится пятнадцать, – сказала Диана.
– Руби Гиллис не думает ни о чём, кроме кавалеров, – сказала Энн презрительно. – Она на самом деле рада, когда кто-нибудь пишет ее имя на стене под надписью «Обратите внимание», хотя делает вид, что злится. Но боюсь, что жестоко так говорить. Миссис Аллан сказала, что мы никогда не должны использовать жестокие слова. Но они сами вылетают так часто прежде, чем ты успеешь подумать об этом, не так ли? Я просто не могу говорить о Джози Пай без жестоких слов, так что я вообще стараюсь не говорить о ней. Ты, возможно, заметила это. Я пытаюсь быть похожей на миссис Аллан, потому что считаю её идеалом. Мистер Аллан тоже так думает. Миссис Линд говорит, он просто боготворит землю, по которой она ходит, и миссис Линд думает, что это неправильно для священника – так любить обычную смертную. Но, Диана, ведь священники тоже люди и совершают такие же грехи, как и все остальные. В прошлое в воскресенье у меня был такой интересный разговор с миссис Аллан об окружающих нас грехах. Есть только несколько тем, о которых правильно говорить по воскресеньям, и это одна из них. Мой грех – это то, что я слишком много воображаю, и забываю о своих обязанностях. Я стремлюсь его преодолеть, и теперь, когда мне уже тринадцать, у меня, возможно, это получится.
– Через четыре года мы сможем делать высокую причёску, – сказала Диана. – Элис Белл только шестнадцать, а она уже носит такую, но я думаю, что это смешно. Я буду ждать, пока мне не исполнится семнадцать.
– Если бы у меня был кривой нос, как у Элис Белл, – сказала Энн решительно, – я бы не делала. Но я не буду говорить то, что собиралась, потому что это было бы очень жестоко. Кроме того, я сравнила её нос с моим, а это самодовольство. Я боюсь, что я слишком много думаю о своём носе с тех пор, как я услышала комплимент по этому поводу. Хотя это действительно великое утешение для меня. О, Диана, посмотри, вон кролик. Это надо запомнить для нашего сочинения. Я думаю, что лес такой же прекрасный зимой, как и летом. Он такой белый и тихий, как будто спит и видит прекрасные сны.
– Я не против написать такое сочинение, если нужно, – вздохнула Диана. – Я могу написать сочинение про лес, но то, что мы будем писать в понедельник – это ужасно. Мисс Стейси предложила нам придумать свой рассказ!
– Почему, это ведь так просто, как дышать, – сказала Энн.
– Это легко для тебя, потому что у тебя есть воображение, – возразила Диана, – но что делать, если ты родился без воображения? Я полагаю, ты уже придумала рассказ?
Энн кивнула, стараясь не выглядеть самодовольной, но это ей не удалось.
– Я написала его в прошлый понедельник. Он называется «Ревнивая Соперница или Пока смерть не разлучит их». Я читала его Марилле и она сказала, что это ерунда. Потом я прочитала его Мэтью, и он сказал, что это прекрасно. Именно такая критика мне нравится. Это грустная, трогательная история. Я плакала, как ребенок, пока писала ее. Она про двух прекрасных девушек по имени Корделия Монморанси и Джеральдин Сеймур, которые жили в одной деревне и были нежно привязаны друг к другу. Корделия была жгучей брюнеткой с короной из тёмных волос и чёрными сверкающими глазами. Джеральдин была прекрасная блондинка с волосами, как золотые нити и бархатными фиолетовыми глазами.
– Я никогда не видела никого с фиолетовыми глазами, – сказала Диана с сомнением.
– Я тоже, просто представила себе их. Я хотела придумать что-то необычное. У Джеральдин также был алебастровый лоб. Я уже знаю, что такое алебастровый лоб. Это одно из преимуществ тринадцатилетнего возраста. Ты знаешь больше, чем, когда тебе было всего двенадцать.
– Ну, и что же случилось с Корделией и Джеральдин? – спросила Диана, которая уже начала чувствовать интерес к их судьбе.
– Они росли и расцветали, пока им не исполнилось шестнадцать лет. Тогда в их родное село приехал Бертрам Де Вер и влюбился в светловолосую Джеральдин. Он спас ей жизнь, когда ее лошадь понесла, а она упала в обморок на его руках, и он нес ее три мили до дома, потому что, как ты понимаешь, её карета была разбита. Мне было довольно трудно представить себе, как он сделал ей предложение, потому что у меня не было никакого опыта в этом деле. Я спросила Руби Гиллис, не знает ли она о том, как мужчины делают предложения. Я думала, раз у неё так много замужних сестер, то она, вероятно, авторитет в этом вопросе. Руби рассказала, что она спряталась в кладовой, когда Малкольм Андрес делал предложение её сестре Сьюзен. Малкольм рассказал Сьюзен, что его отец дарит ему ферму, а затем спросил: «Что ты скажешь, дорогуша, если мы окольцуемся этой осенью?» И Сьюзен ответила: «Да – нет – я не знаю…дай мне подумать», – и после этого они быстренько обручились. Но я не думаю, что такое предложение было очень романтичным. Поэтому мне пришлось напрячься и вообразить, как это было. Я сделала эту сцену очень цветастой и поэтичной: Бертрам опустился на колени, хотя Руби Гиллис говорит, что сейчас никто этого не делает. Джеральдин приняла его предложение, а её ответ занял целую страницу. Могу тебе сказать, что эта речь доставила мне много неприятностей. Я переписывала её пять раз, и теперь смотрю на неё, как на мой шедевр. Бертрам подарил ей кольцо с бриллиантом и рубиновое ожерелье и пообещал, что они поедут в Европу в свадебное путешествие, потому что он был очень богат. Но потом, увы, тучи начали сгущаться над их головой. Корделия тайно влюбилась в Бертрама и, когда Джеральдин сказала ей о помолвке, она была просто в ярости, особенно, когда она увидела ожерелье и бриллиантовое кольцо. Вся ее любовь к Джеральдин превратилась в горькую ненависть, и она поклялась, что никогда не допустит женитьбы Бертрама. Но она притворялась, что она по-прежнему подруга Джеральдин. Однажды вечером они стояли на мосту над яростно несущейся водой и Корделия, думая, что они там одни, толкнула Джеральдин с моста со зловещим смехом: «-Ха, ха, ха!» Но Бертрам видел все, и он сразу нырнул в реку с криком: «Я спасу тебя, моя несравненная Джеральдин!» Но, увы, он забыл, что не умеет плавать, и они оба утонули, сжимая в объятьях друг друга. Их тела были выброшены на берег вскоре после этого. Они были похоронены в одной могиле и их похороны были очень торжественными, Диана. Более романтично закончить историю похоронами, а не свадьбой. Что касается Корделии, она сошла с ума от угрызений совести и её поместили в сумасшедший дом. Я думаю, что это очень поэтичное возмездие за её преступление.
