Как большинство мальчишек хилого телосложения, Вилле до глубины души обижался, когда ему сочувствовали из-за маленького роста. Все свои шесть школьных лет он старался держаться так, чтобы его худоба и низкий рост не бросались в глаза. Когда мальчишки с улицы Роху ходили купаться на карьеры, Вилле первым прыгал в ледяную воду. Во время игры в снежки он бесстрашно устремлялся туда, где был самый сильный «огонь», а весной, во время посадки деревьев в школьном парке он готов был надорваться, только бы отбрасывать лопатой тяжёлые комья глины так же далеко, как и те мальчишки, что были выше него на две головы.
Но оказалось, что всё было напрасно. По дороге домой он сопел и фыркал, как ёж, повторяя бессвязные и неясные слова:
— Ещё пожалеют... ещё об этом... попросят... точно... Но тогда... Уж я знаю...
Чем больше он думал о своём несчастье, тем сильнее ему казалось, что его не только исключили из команды, но и выставили на посмешище. Как же иначе можно понять совет есть каждый день двойную порцию овсянки. Да, как ни возьми, у Виллема Туви оставалась лишь одна возможность жить дальше: ему надо как можно скорее стать выдающимся баскетболистом. Таким, которого будет знать весь город, которого каждое спортобщество будет стараться переманить к себе.
Вилле почитывал, хотя и нерегулярно, журнал «Кехакультуур» — «Физкультура» и поэтому знал, что спортобщества стараются переманивать к себе хороших игроков. Что касается его, то ему не требовалось, чтобы его сманивали большие спортобщества. Вполне достаточно, если из-за него станут соперничать две команды домоуправлений: «Викинги» с улицы Роху и «Тервис» с Заречной улицы. Но это должно быть настоящее соперничество!
В тот же день, поздно вечером, он пошёл с матерью в городской спортзал.
Мать Вилле работала там уборщицей. Каждый вечер, когда в зале кончались последние тренировки и гас свет, мать Вилле брала в углу кухни ведро, щётку, тряпки и спешила через двор. Она действовала в привычном порядке. И пока она убирала в раздевалках, Вилле был один в большом зале.
Открыв подсобку — нечто вроде большого стенного шкафа в зале, Вилле достал один из хранившихся там мячей, раз-другой стукнул им об пол и, прицелившись, бросил в корзину.
— Так-то! — произнёс он всё ещё с горечью в голосе. — Посмотрим ещё, Длинный Пеэтер!
Мяч точно влетел в кольцо.
Он знал, что матери понадобится примерно час, пока очередь дойдёт до зала. Если один бросок занимает десять секунд... Вилле изумлённо присвистнул. Выходит, что здесь за один вечер он сможет сделать больше бросков, чем на месте защитника «Викингов» за целую неделю.
В математическом смысле расчёт его был абсолютно верен, но после того как Вилле три вечера подряд в одиночестве бросал мяч в корзину, сомнение стало грызть его сердце. Он был не маленький и понимал, что к любой цели ведёт немало путей. Выбрал ли он самый прямой и рациональный? А вдруг его тренировка всё равно что поход по бесконечно петляющей тропе? А вдруг есть более прямой и удобный путь, который приведёт к цели куда скорее?
На четвёртый день эти сомнения заставили Вилле прийти в спортзал пораньше, во время тренировки сборной города. Он решил посмотреть, что делают мастера, чтобы потом делать то же. Он вполне логично предположил, что сторож не пропустит его в зал просто так, если он честно скажет, что пришёл из любопытства, и поэтому Вилле взял материны щётки-тряпки и прошёл в спортзал под видом работяги.
Тренировался Вилле по-прежнему лишь вечерами, когда мать приступала к уборке. Но вскоре он уяснил, что, хотя согласно разноцветному расписанию тренировок, висящему на стене, с десяти утра до десяти вечера зал должен буквально кишеть любителями спорта, на деле это далеко не так. Частенько те, кто арендовал зал, не приходили в свои часы на тренировки, и тогда большой зал оказывался в распоряжении Вилле.
Но он всё ещё занимался безо всякой системы. Он просто пытался подражать тому, что видел на тренировках сборной. Высокий центровой по фамилии Туулинг бомбардировал корзину бросками «крюком», и Вилле тоже становился в угол площадки и бросал мяч «крюком». Проворный Вихерпуу набирал очки бросками с дальней дистанции, и Вилле тоже попробовал этот способ. Он называл себя то одним, то другим именем. Он был то Туулингом, то Вихерпуу, то Рооба и так далее и действовал на площадке, подражая их приёмам. Он обводил воображаемого защитника, давал воображаемому товарищу по команде хитрый пас об пол и успевал между делом подмигнуть воображаемому тренеру. Наверное, он ещё долго вот так играл бы в баскетбольную тренировку, если бы случайно услышанный разговор не толкнул его на новый путь.
Это было после одной тренировки городской сборной. Баскетболисты, выйдя из душевой, как раз одевались, а сидевший на подоконнике Тамбик, листая свою записную книжку, рассуждал о наиболее опасных игроках команд-соперниц, участвующих в розыгрыше кубка. Эти известные баскетболисты обладали разными качествами — один в совершенстве владел броском в прыжке, другой умел незаметно выскочить под щит, третий славился великолепным дриблингом. Но не это заставило вздрогнуть маленького Вилле. Нет, в самое сердце его поразил итог, который подвёл тренер:
— Хочешь, не хочешь стать мастером экстра-класса, надо всё время жать на ту кнопку, что соответствует твоим задаткам.
Манера говорить у тренера городской сборной была странная. В каждой фразе он повторял какое-нибудь слово. И при этом он ещё часто менял порядок слов. Так что посторонний слушатель обычно ничего не понимал в том, что говорил тренер Тамбик. Из-за этой своей манеры Тамбик даже получил прозвище «Здоровое железо», потому что иногда спрашивал: «Железное здоровье, здоровое железо, так или не так, ребята?»
Старым знакомым Тамбика его манера разговаривать не очень мешала. Они привыкли пропускать мимо ушей ненужные повторы и перестановки. В какой-то мере и Вилле относился к числу тех, кто привык к речи Тамбика. Во всяком случае, он достаточна наслушался словесных очередей тренера, чтобы понимать, что тот хочет сказать.
Когда раздевалка опустела, Вилле побежал домой. Ему казалось: он понял, что имел в виду Тамбик.
— Не каждый способен стать блестящим защитником, — повторял он, бегом пересекая двор, словно опасался, что иначе слова Тамбика вылетят у него из головы. — Не у каждого получаются дальние броски. То, к чему ты стремишься, должно в какой-то степени соответствовать твоим задаткам.
Есть ли у него задатки стать игроком, точно забрасывающим мяч с большого расстояния?
— Острое зрение, сверхчуткие пальцы, — сказал тренер Тамбик.
Ну, насчёт зрения беспокоиться нечего. Когда в школе проверяли зрение, Вилле запросто различал буквы в самом низу таблицы. Но пальцы? Тут, как бы то ни было, требовалось произвести проверку осязания.
В кухне на полке нашлись старые газеты. Рулон упаковочной бумаги — на шкафу. Листок писчей бумаги можно было вырвать из школьной тетрадки. Чуть поколебавшись, Вилле открыл кухонный шкаф и достал из-под стопки полотенец гладкую новенькую пятирублёвку. Ещё нужны ножницы.
Через несколько минут всё было готово. На столе рядом с пятирублёвкой лежали ещё три бумажки точно такого же размера. Одна из газеты, другая из листа тетради, третья из упаковочной коричневой бумаги. Вилле потрогал их пальцем и затем завязал себе глаза.
— Ну, — сказал он сам себе, — будь, что будет!
Он положил листки один на другой, перетасовал их, как игральные карты, и кинул на стол. Если теперь, проведя пальцем по поверхности бумаги, он определит, где денежная купюра с водяными знаками, где газетная бумага, бумага из тетради или грубоватый крафт-папир, то...
И он определил их. Безошибочно.
Горячая дрожь пробежала по спине Вилле.
«Итак, молодой человек, из вас может кое-что получиться». Он попытался сохранить спокойствие и солидность, но из этого ничего не вышло. Кто мог запретить ему, напевая песенку, кружиться по комнате, если дома, кроме него самого и пушистого кота, не было ни одной живой души.
С этого дня забракованный командой улицы Роху недомерок Виллем Туви, гоняя по залу мяч, перестал представлять себя то одним, то другим, то третьим игроком-знаменитостью из городской сборной. Теперь по кольцу бросал только он сам — Длинное Ружьё, Орлиный Глаз, Попадающий Издалека. Если до сих пор Вилле бомбардировал кольцо как придётся — бросал одной и двумя руками, снизу и над головой, то в качестве будущего баскетбольного снайпера он решил остаться верным одному броску. После долгих сомнений он остановился на броске, для которого мяч поднимают чуть выше уровня глаз и затем лёгким движением кистей рук посылают его в корзину. Такой бросок казался ему самым эффектным. Он уже видел себя в большом гудящем спортзале. Медленно поднимает он руки с мячом. Когда мяч оказывается на уровне лица, голоса смолкают. Затем из-под мяча показываются устремлённые на кольцо глаза...
