Аделаида Котовщикова - Кутерьма

Без конца Колю возили взад-вперед из Ленинграда на юг, с юга в Ленинград. Увезя Колю или потребовав, чтобы тетка привезла ей сына, Ася затем снова привозила его или отправляла со знакомыми, едущими в Крым в отпуск. С няньками она не уживалась, в яслях Коля сразу заболевал.

Каждый раз, собирая ребенка в дорогу, Анна Петровна откладывала ломаные игрушки, сношенную, прохудившуюся обувь и одежонку: «Это нужно выкинуть». А когда, посадив их на поезд в Симферополе, она возвращалась в свое опустевшее жилище и наталкивалась на маленькие стоптанные сандалии, то сердце у нее переворачивалось. Она прижимала к груди сандалишки, бережно подбирала с полу и прятала целлулоидного зайца с дырой на боку, даже обрывки картинки. Все выглядело так сиротливо без Коли.

Первые дни без Коли она не знала, куда деваться от тоски. Сидела, растерянно опустив на колени руки, ни за что не хотелось браться. Ни к кому, кажется, так не присыхало сердце, как к этому беззащитному крохе, на которого и прав-то у нее нет. И вот между ним и ею ложилось расстояние в два дня, в пять дней, в неделю. Уже семь раз он ложился без нее спать и семь раз вставал, и она не знала, плакал ли он, ушибался ли, пугался ли… Расстояние в семь дней — как это бесконечно много! В двадцать дней расстояние уже не ощущалось таким огромным. Боль разлуки притуплялась. Она писала письма, посылала фрукты, вязала и отправляла Коле свитера, носочки.

А потом Ася вызывала ее или присылала Колю обратно. И каждый раз в чем-то он оказывался другим: изменялся голос, он употреблял много новых слов… И только кротость, доверчивость, какая-то открытая улыбчивая доброта оставались у Коли неизменными. Совсем крошечным он говорил игрушечной собачке: «Не будем рычать! Будем жить мирно».

Но вот он стал учиться, и зимой увозить его было уже невозможно.

Сидя на полу под столом, рядом с морскими чудовищами, Вартан взволнованным шепотом сообщал Коле последние новости.

— И когда ты, наконец, поправишься? Все что-нибудь случается, всякие происшествия, а тебя нет! Ирка отрекается начисто.

— Может, и правда не она? — сказал Коля.

— Кто же еще? А сокровищница разворочена. Факт? Факт. Я ее и совсем порушил. Все наше имущество спрятал пока просто в коробку, под нянину кровать поставил, велел няне охранять, чтобы никто не тронул.

Коля задумчиво поправил пальцами гребешок допотопного ящера.

— А знаешь, может, сорока прилетала? Блеснуло ей из дупла, она сразу туда сунулась. Сороки любят блестящее воровать.

Вартан моргнул с сомнением.

— Я у нас тут сорок не видел… Нет, это Ирка, Ирка. Кто же еще? Врет просто, будто ничего знать не знает. А этот Севка и на теплоходе плавал, и на самолетах летал и даже — подумай! — на воздушном шаре!

— Ну-у? А воздушные шары для летанья разве теперь делают? Раз есть ракеты. И всякие-всякие самолеты. И вертолеты. А на самолете я тоже летал сколько раз. К баб-Ане в Крым и обратно.

— Он так сказал, Севка, что на воздушном шаре… И он там у себя, в этом… ну, откуда он приехал, все первые премии за художественную самодеятельность получал. Он и стихи на сцене читал, и рассказы художественные говорил, и пел, и фокусы…

— Молодец какой! — сказал Коля.

— А главное, он знает всякие разные секреты!

— Какие секреты?

— Он еще не сказал. Еще мне скажет. И потом, врагов, говорит, надо выслеживать. Он покажет как.

— Врагов? Каких врагов?

— Предателей всяких. Он научит их следить.

— А где же у нас…

— Коля, иди сюда! — позвала Ася.

Поднявшись с полу, Коля подошел к маме, копавшейся в платяном шкафу. Ася надела на Колю широкополую кавказскую панаму и засмеялась.

— Ой, какой гриб! — выйдя из кухни, улыбнулась Анна Петровна.

— Ты моя поганочка! — Ася с нежностью притянула к себе сына.

— Уж ты скажешь! — обиделась за внука Анна Петровна. — Самый, наоборот, хороший грибок. Только хиленький.

— Как раз такая бледная, трухлявая поганочка.

Тетка поняла, что Ася нарочно ее поддразнивает, и переменила тему:

— Совсем скоро уже допекутся пирожки. Ужинать будем.

Коля вытянул с нижней полки шкафа, из хаоса вещей, до которых еще не добрались баб-Анины руки, смятую цветную занавеску и накинул ее себе на плечи.

— Мама, дай и Вартану какую-нибудь тряпку для плаща. И шляпу дай!

Через минуту на голове Вартана красовалась соломенная шляпа, а на спине болталась другая занавеска, завязанная узлом под горлом.

— Мы мушкетеры! Мы мушкетеры!

С победными криками мальчишки скакали, визжали, размахивали шпагами — бамбуковыми палочками, которые привозила для Коли с юга баб-Аня.

Буйный, воинственный и восторженный пляс прервала Тина. Она пришла за сыном.

— Почему ты не идешь домой, Вартан? Ушел, говорят, уже три часа назад. Если не больше…

Увидев, как веселится Вартан, как хорошо ему у Шапкиных, Тина еще острее почувствовала обиду за Сурена. «Все-таки безжалостный у нас мальчишка. Отец там переживает, а он и в ус не дует».

Вартан не хотел идти домой.

— Завтра воскресенье, пусть еще немножко поиграют, — просительно сказала Анна Петровна.

— Тинка, если ты не напьешься с нами чаю, ты мне не друг! — заявила Ася. — Там у тетки какое-то чудо кулинарного искусства вот-вот появится.

Через час, ведя сына за руку от подъезда к подъезду, Тина говорила грустно:

— Совсем мы папу бросили. Гостевали с тобой, чай с пирогами распивали, а он там один…

Вартан вскинул подбородок и слегка отвернулся.

— Тебе не жалко папу?

— А он меня жалел, когда бросился? Да ка-ак схватит!

— Вартан! — строго сказала Тина. — Ты даже не разговариваешь с папой, это…

— И не буду разговаривать!

— Это очень нехорошо — так долго злиться.

— А бить детей хорошо?

— Он тебя не побил, во-первых. Просто встряхнул за очень нехороший поступок. Ты швырнул хлеб. И этим оскорбил всех нас.

— И он меня оскорбил. Еще больше.

— Ну и оскорбил! Подумаешь, нашелся император — тронуть нельзя!

— Я не прощаю оскорблений!

— Ты дурачок…

Тина замолчала: они уже вошли в переднюю.

Покорно, без возражений, Вартан умылся и почистил зубы. Проходя через столовую, он бросил на сидевшего на диване отца непреклонный взгляд и с гордо поднятой головой прошествовал в детскую.

Наконец врач позволил Коле гулять.

В тот же день Вартан торжественно познакомил Колю с Севкой. Погода стояла на редкость хорошая, и в любопытных недостатка не было. Стайка ребят окружила мальчиков, стоявших под липой посреди двора. Ирка Колар в неизменных брючках и с конским хвостом на затылке, близнецы-первоклассники Юрка и Света, оба белобрысенькие и остроносенькие, даже четырехлетний Антон подошел. Положив палец в рот и подняв голову, он смотрел на всех очень внимательно, чувствуя, что происходит что-то важное. Впрочем, его тут же увела бабушка: «Не суйся к большим! Еще потопчут тебя».

Немало Вартан успел нарассказать новому знакомому о своем друге.

— Он такой у нас, Колька, знаешь! Он может вылепить что угодно, хоть космонавта, когда он ходит по космосу, хоть какого зверя! И нарисовать тоже может.

— А учится он как, твой Коля?

— Учится? Ну, не так, чтобы очень. Троек много. Только по чтению у него всегда пять. Круглое. Просто арифметику он не очень любит…

И вот они стоят друг против друга. Севка критически разглядывает худого бледного мальчишку. Голубые глаза Коли смотрят в лицо Севы с любопытством и слегка настороженно. Если верить россказням Вартана, уж очень необыкновенный этот мальчик в узорчатом свитере, с приятным лицом и немного колючим взглядом.

Первым нарушает молчание Коля.

— Здравствуй, Сева, — говорит он тонким голосом и протягивает руку.

Севка снисходительно усмехается и притрагивается к кончикам Колиных пальцев. Затем лицо его делается замкнутым.

— Значит, так, — говорит он властно. — Ты зачисляешься в наш отряд разведчиков и будешь наравне со всеми нести разведывательную службу. Вот план! — Он достает из кармана сложенный лист бумаги и разворачивает его.

Притихшие ребята подсовываются Севке под локти, заглядывая в бумагу. Там квадраты, и кружки, и какие-то надписи. Никто ничего не понимает, но все сдерживают дыхание от значительности момента.

— Что это тут написано? — недоуменно спрашивает Коля.

— Отставить разговорчики! — жестко говорит Севка. — Объясню и без вопросов.

Вартан вздыхает и обнимает Колю за плечи, как бы оправдывая его.

— Кружки — это, ясное дело, деревья, квадраты — дома. Я измерил шагами расстояние. Каждый шаг на плане — несколько миллиметров, так что масштаб точен.

— Конечно, если ты измерил, — с уважением вставляет Вартан.