Тут на крыльцо выскочила Альва и спрашивает:
— Куда вы собрались? Я должна знать.
— Мы недалеко, — говорит Мадикен. — Мы будем гулять тут, у себя, не выходя за калитку.
Лисабет услыхала и засмеялась:
— Совсем недалеко. Потому что мы…
— Ты бы помолчала, — говорит Мадикен. — Я ведь и так уже сказала, что мы не будем выходить за калитку.
Альва осталась довольна, можно будет не отвлекаясь спокойно заниматься глажкой.
Около сарая стоит на всякий случай стремянка. Мадикен не раз влезала по ней на крышу сарая, а там уже по верху, точно канатоходец, перебиралась на крышу прачечной, потому что над нею нависают ветви грушевого дерева, которое растет за забором у Нильссонов, а Мадикен очень любит лакомиться с него мелкими сладкими грушами, которые поспевают в августе.
Лисабет тоже пробовала залезть на стремянку, но дальше второй или третьей перекладины не поднималась, а тут ей предстоит забраться на крышу — чудесное и жуткое приключение! Но так, наверное, и должно быть на экскурсии, думает Лисабет. Мадикен залезает первой и втаскивает корзинку. У нее это получается легко и быстро. За нею полезла осмотрительная Лисабет, постепенно все больше сбавляя скорость. Наконец она все же добралась до верха и, заглянув за водосточный желоб, увидела Мадикен, которая уже принялась разбирать корзинку с угощением.
Лисабет вдруг подумала, что это место не такое уж хорошее, на горе, пожалуй, было бы лучше.
— А знаешь что, Мадикен, — говорит она. — Что-то мне не хочется залезать на эту крышу.
— Ты лучше не кричи, а то не будет никакой экскурсии, — говорит Мадикен. — Давай-ка я тебе подсоблю.
Лисабет вся дрожит от страха, но Мадикен, поднатужившись, подтягивает ее и в конце концов втаскивает наверх, несмотря на жалобные причитания:
— Ой, Мадикен! Ты с ума сошла! Ты каттегоритчески с ума сошла, Мадикен!
Только когда они уселись верхом на коньке крыши с корзинкой посредине, Лисабет снова повеселела:
— Гляди-ка, Мадикен! Мне отсюда все видно на кухне у Нильссонов, — говорит Лисабет.
Мадикен радостно кивает:
— Ага! А что я тебе говорила? Отсюда очень хороший вид… видно все, что делается у Нильссонов. Я-то уже столько раз смотрела!
Девочки сидят и разглядывают, что там у Нильссонов. Вон Аббе, как всегда, колдует над противнем. Тети Нильссон не видно, зато видно дядю Нильссона, он лежит на кухонном диване и спит.
— Пьяный, конечно, — говорит Мадикен. — В субботу он всегда пьяный.
Вдруг Аббе поднимает голову и, заметив девочек, бросает свою работу. Он идет к окну и начинает строить такие страхолюдные гримасы, что девочки чуть не захлебываются от смеха. Глядя на Аббе, Мадикен не понимает, как он умудряется корчить такие рожи. Аббе — красивый, когда не кривляется, — думает Мадикен, у него такие белые волосы, и такие голубые глаза, и рот такой большой. Конечно же, Аббе — красивый. Сейчас, правда, у него такое наморщенное и перекошенное лицо, что он стал похож на тролля, и никакой красоты не видно, зато такая умора, что только держись! Иначе, того и гляди, скатишься с крыши.
Скоро Аббе выходит из дома.
— Здравия желаю! — говорит Аббе, задрав голову. — Как живете-можете?
— Хорошо живем-можем, — отвечает Мадикен.
А что может быть лучше, чем сидеть на крыше и болтать с Аббе?
— У нас экскурсия, — поясняет Лисабет.
— Оно и видно! — говорит Аббе. — А что там у вас в корзинке?
— Фрикадельки, и сосиски, и еще всякая всячина, — говорит Мадикен.
— Очень много всячины, — говорит Лисабет.
Аббе висит на заборе, разделяющем сад Юнибаккена и Люгнета[3] (так называется усадьба Нильссонов). Аббе задумчиво молчит.
— Давайте поспорим! — предлагает он вдруг. — Поспорим, что вам слабо запулить мне в рот фрикадельку. Ни за что не попадете!
Мадикен и Лисабет встречают предложение с восторгом. Уж Аббе всегда придумает такое развлечение, какое другим и не снилось.
— Ха-ха! Сейчас мы тебе покажем! — кричит Мадикен и хватает фрикадельку.
Мадикен старательно целится и швыряет ее прямо в разинутый рот Аббе, но попадает ему в лоб. Фрикаделька катится по земле и замирает на подстилке из пожелтевшей осенней листвы. Аббе ее хвать — и в рот.
— Ну, что я говорил! Куда уж вам попасть! Сразу видно, что не можете.
— А это мы еще посмотрим! — говорит Мадикен. — Видал-миндал!
Летит вторая фрикаделька и, пролетев мимо уха, падает у ног Аббе. Он ее подбирает с земли и тоже засовывает себе в рот.
— Видал, видал! — говорит Аббе. — Теперь-то уж совершенно точно доказано, что ты не умеешь бросать в цель, Мадикен!
— А теперь я, — говорит Лисабет. — Я тоже хочу бросить фрикадельку.
Она кидает, даже не целясь, и ее котлетка летит по воздуху и шлепается около забора.
— Обе вы — недотепы! — говорит Аббе.
Он просовывает руку между реек забора и вытаскивает котлетку.
Мадикен и Лисабет делают по новому броску. После нескольких попыток Мадикен говорит:
— Нам нечем кидаться, все фрикадельки кончились.
— А вдруг сосиски сподручнее? — говорит Аббе. — Они вроде как ровнее летают. Давайте посмотрим, что получится!
Мадикен и Лисабет охотно делают новую попытку. Один раз Мадикен сумела изловчиться, и сосиска попала Аббе между глаз, но это было ее лучшее достижение.
— У нас еще остались две сосиски, — говорит Мадикен, — эти уж мы оставим себе.
— Неужели вы думаете, что я могу тут день-деньской стоять как столб, пока вы будете упражняться в метании сосисок! — говорит Аббе. — Счастливо оставаться, девочки! Поищите себе кого-нибудь другого, если хотите еще побросать!
И Аббе исчезает на кухне.
— Ну, пора начинать экскурсию, — говорит Лисабет.
Это значит, что она решила подкрепиться.
Девочки подъели оставшиеся сосиски, потом вареные яйца, и яблочный пирог, и булочки с корицей. Все было очень вкусное, и они наелись почти досыта, хотя и разбросали все фрикадельки и почти все сосиски. Они ели и запивали молоком, но Лисабет взмахнула рукой со стаканом и половину расплескала. По черепичному скату потек белый ручеек прямо в дождевой желоб.
— Представляешь, как удивятся воробьи, когда прилетят и увидят в желобе молоко! — говорит Мадикен.
— Да и, наверное, обрадуются, — соглашается Лисабет. — А что мы теперь будем делать, Мадикен?
— Теперь надо хорошенько полюбоваться видом, ради этого люди и ездят на экскурсии, — внушительно объясняет Мадикен.
— Да ну? — удивляется Лисабет.
— Вот тебе и ну! Так нам сказала учительница, и мы в среду будем любоваться. А мальчишки говорят, больно нужен этот вид! Им бы только побеситься.
Но Мадикен с Лисабет не то что мальчишки. Они готовы все глаза проглядеть, любуясь видом. И они разглядывают не только кухню у Нильссонов, а еще вертят головой во все стороны, именно так, как полагается на экскурсии. Сверху им далеко видать: видны нависшие над водой ивы, излучина реки, дома и сады. Все деревья в золотой и багряной листве, над головой ясная синева неба — красота! Девочки, запрокинув голову, глядят вверх. Вот где открывается самый широкий вид! И вдруг замечают птицу, которая парит высоко-высоко в синеве.
— Вот кому, наверное, больше всех видно! — говорит Мадикен. — Как бы я хотела летать!
— Люди не летают, — говорит Лисабет.
— Еще как летают — на аэропланах! — возражает Мадикен.
Об аэропланах ей рассказывал Аббе. Аэропланы летают на войне, но и в Швеции тоже есть аэропланы. Мадикен много бы отдала за то, чтобы на них хоть посмотреть. А Линус Ида говорит, что летать по воздуху грешно. «Право слово, если бы Богу было угодно, чтобы люди летали, он сотворил бы их птицами», — говорит Линус Ида.
Лисабет согласна, что аэропланы — вещь замечательная, но ведь не одни аэропланы могут летать!
— Знаешь что, Мадикен, — говорит она. — Йон Блунд[4] тоже умеет летать, и ему для этого ничего не надо, кроме зонтика.
Мадикен презрительно фыркает:
— Какое ты еще дитя, Лисабет!
Но сама задумывается. Аббе говорил, что на войне один летчик спрыгнул с самолета, раскрыв большой зонтик. Мадикен, конечно, понимает, что под зонтиком нельзя летать куда хочешь, как Йон Блунд, а вот спуститься с аэроплана на землю очень даже можно. Ну а если… с другого высокого места?
Мадикен прикидывает в уме: крыша сарая тоже высоко от земли.
— Пожалуй, я попробую, — говорит Мадикен.
— Что ты попробуешь? — спрашивает Лисабет.
— С раскрытым зонтиком, — говорит Мадикен.
Услышав подробно, что придумала Мадикен, Лисабет так засмеялась, что даже стала икать.
— С ума сойти, Мадикен! — говорит Лисабет. — Мы будем играть, как будто ты Йон Блунд?
— Нет, представь себе, не будем! Это ребячество, — говорит Мадикен. — Я хочу спрыгнуть вниз, как будто я летчик. Понятно?
